Далее последовал непонятный разговор между Эдом и продавщицей. Он совал ей бумажник, тыча пальцем в то отделение, где обычно лежат кредитные карточки. Девушка смотрела с сомнением. В конце концов Эд забрал бумажник, вынул оттуда листок и протянул ей.
Продавщица, кивнув, принесла другое точно такое же платье. Должно быть, Эд записал на листочке размер. Трудно даже представить, сколько сил он потратил, чтобы вспомнить цифры. А размер вряд ли подойдет — ведь Эйлин теперь носит десятый.
Когда Эд приблизился к кассе, Эйлин вдруг сообразила, что платье, скорее всего, стоит намного больше ста долларов. Она бросилась к Эду. Конечно, он рассердится, но сейчас не до того. Эйлин тронула его за плечо. Он дернулся и вскрикнул, а узнав Эйлин, принялся повторять ее имя в лихорадочном волнении, весь в бессильном жару.
— Надо же, как мы с тобой нечаянно встретились! — сказала Эйлин.
— Посмотри, тебе нравится? — спросил он.
Девушка, состроив умильную гримаску, показала платье.
— Очень красивое, — сказала Эйлин, быстро глянув размер: восьмой.
Эд почти угадал.
— Ты мне нравишься в синем, — сказал он.
У Эйлин сердце сжалось от этого бесхитростного признания. Он, кажется, совсем не обиделся, что она пришла ему на помощь, — просто хотел ее порадовать, и только. У него больше не осталось ни самолюбия, ни гордости. Зато он стал мягче.
— Мы расплатимся вот этим.
Эйлин протянула продавщице кредитную карту раньше, чем Эд успел взять с прилавка свой бумажник. Девушка отдала ей карточку с размером. Там было написано: «Размер Эйлин», а дальше большая цифра «6», зачеркнутая, и рядом «8». Дождавшись, когда Эд отвернется, Эйлин зачеркнула восьмерку и рядом написала «10», стараясь как можно точнее копировать почерк Эда. Как-нибудь потом она вернется в магазин и обменяет платье. Бумажку Эйлин снова положила в бумажник Эда, а сотню вернула к себе в кошелек. Незачем Эду ходить по городу с такой крупной купюрой.
Магуайры и Коукли в этом году не смогли приехать. У них нашлись веские причины: Коукли давно уже собирались съездить в Аризону, навестить брата Синди, а у Фрэнка племянница в штате Мэн недавно родила. И все-таки Эйлин было обидно, что друзья не постарались найти возможность с ними увидеться. В последнее время они словно не знали, как себя вести с Эдом. Женщины осторожничали, а мужчины болтали без умолку, но как-то безлично. Должно быть, они обрадовались, что есть предлог уклониться от встречи. Она словно перешла из разряда обычных жен в ту разреженную среду, где обитают соломенные вдовы.
До часу ночи они с Тесс в поте лица занимались мытьем посуды. Эйлин уже начала надеяться, что праздник обойдется без происшествий, и тут Эд, проснувшись, вышел из спальни. Он стал метаться по коридору верхнего этажа, крича и дико размахивая руками. Эйлин никак не могла его успокоить. Гости один за другим бросили притворяться спящими и выползли из своих комнат: Пат и Тесс, их девочки и тетя Марджи — она тоже решила остаться до утра. Пат в роли сильного мужчины рвался вмешаться, но Эйлин его остановила и с помощью Тесс загнала Эда в спальню.
Утром никто азартно не срывал обертки с подарков. Полусонные девочки раздали их всем, словно это была пустая формальность. Эйлин столько сил положила, стараясь поддерживать ритуал рождественского утра с тех пор, как Коннелл вырос. Она и теперь сделала попытку внести оживление, но не нашла отклика у невыспавшихся девчонок. За завтраком они тоже сидели скучные, грели руки о чашки с кофе, а горы еды так и остались нетронутыми. «Правильно Коннелл не приехал», — подумала Эйлин.
Выбрасывая в мусорное ведро яичницу-болтунью, она приняла решение: устроить еще хотя бы одно настоящее Рождество, со всеми полагающимися украшениями и церемониями. На будущий год она обязательно укрепит на верхушке елки большую зеленую звезду. В этот раз она побоялась лезть на верхнюю ступеньку стремянки, а Эда теперь не попросишь. Когда приехал Пат, для него нашлись другие задачи. Про звезду Эйлин просто забыла. А когда сидела за праздничным столом, терзаясь беспокойством, как бы Эд ее не опозорил, пустая верхушка елки, стоявшей в маленькой комнате, не давала Эйлин покоя, хоть ее и не было видно из столовой. Эйлин видела ее мысленным взором. Она не понимала раньше, как важна была эта звезда для создания рождественской атмосферы. При свечах звезда мерцала таинственным изумрудным светом и словно притягивала к себе. Надо, чтобы на будущий год Коннелл все-таки приехал и помог ей установить звезду. После этого пусть больше не приезжает, если ему не хочется. Эйлин в лепешку расшибется, но устроит такое идеальное Рождество, что этого ей хватит на всю оставшуюся жизнь.
Часть V. Желание полно бескрайних далей[27] 1996
69
Первой начальницей Эйлин в больнице Норт-Сентрал-Бронкс была Пола Куган. Теперь она ушла в другую больницу, а начальственную должность, к неприятному удивлению Эйлин, заняла Аделаида Генри, когда-то — ее подчиненная в больнице Альберта Эйнштейна. Аделаида немедленно перевела Эйлин на ночные смены — якобы ночной бригаде требуется надзор опытного специалиста, а на самом деле было ясно, что она, то ли опасаясь конкуренции, то ли из мести, старается выжить Эйлин. Эйлин и в самом деле была к Аделаиде строга, но ведь потому только, что разглядела в девушке большой потенциал. Не хотелось, чтобы такие способности пропали зря, а высокое начальство, от которого зависит продвижение по службе, наверняка стало бы к Аделаиде придираться, потому что она черная.
Впрочем, если новая начальница рассчитывала таким способом избавиться от Эйлин, то она сильно просчиталась. Эйлин готова была в огонь и в воду, лишь бы продержаться еще два года и получить медицинскую страховку. На самом деле ночная работа стала для нее настоящим подарком. Эд рано ложился спать и до утра обычно не просыпался. А если вдруг и проснется, из дому ни за что не выйдет — он теперь боялся темноты. Поэтому Эйлин за него практически не беспокоилась — ночью ему ничего не грозило, разве что откроет газ, а огонь на плите зажечь забудет. После обеда Эйлин укладывалась с ним спать, а в десять вечера просыпалась и к одиннадцати как штык являлась на работу. Все получилось даже лучше, чем можно было надеяться: не пришлось нанимать сиделку. В первой половине дня Эйлин обихаживала Эда и все равно успевала выспаться.
Наверное, она поделилась своей радостью с кем не следовало, или дело в том, что не озаботилась изображать ужасную обиду и усталость, — через месяц ее вновь перевели на дневную смену. Какое-то время Эйлин справлялась, оставляя Эда одного без присмотра, но ей не давал покоя страх, что он может уйти на улицу и заблудиться. В полицейском участке его уже взяли на заметку, а Эйлин хотелось как можно дольше не отдавать его в лечебницу.
Она поспрашивала среди коллег, не знает ли кто хорошей надомной медсестры, согласной взять левую подработку, и нашла девушку, которая согласилась ухаживать за Эдом: крепко сбитую ямайку с высокой прической, бойкую и общительную. Казалось бы, идеальный вариант, но однажды Эйлин из-за нее опоздала на работу. Девушка заявила, что автобус долго не шел. Ехать ей надо было на двух автобусах и еще довольно приличный кусок идти пешком, так что Эйлин на первый раз поверила. Ничего другого и не оставалось, поскольку замены на примете не было. Эйлин сделала девушке предупреждение. Ситуация повторилась; Эйлин сделала еще одно предупреждение — своим подчиненным она не дала бы второго шанса. На третий раз Эйлин ее уволила; к тому времени она уже подыскала другую медсестру.
Вторая медсестра являлась на работу вовремя, но однажды Эйлин, раньше обычного вернувшись домой, застала Эда в гостиной, в кресле, где он никогда в жизни не сидел. Эд беспокойно щипал себя за руки, словно шимпанзе в зоопарке, а девица валялась на диване в маленькой комнате, смотрела мыльную оперу и болтала по телефону. Эйлин сделала ей выговор, напомнив, что ее задача — сидеть с Эдом и заботиться о том, чтобы он чувствовал себя человеком. На следующей неделе Эйлин опять пришла домой пораньше и вновь застала медсестру за болтовней по телефону, на этот раз в патио. Эйлин оплатила ей полную неделю, хотя еще оставалось четыре дня, и попросила больше не приходить.
Насколько проще было бы, имей она возможность сидеть дома и самой присматривать за Эдом. Даже с тридцатилетним стажем — двадцать пять лет на руководящих должностях — она все равно оставалась лучшей медсестрой, чем эти соплячки. Когда она начинала работать, главным была забота о пациенте, а у этих совсем другое на уме.
Третья медсестра насторожила ее еще в первый, пробный день: девушка с трудом успокаивала Эда, чтобы его хотя бы покормить, и буквально надрывалась, поднимая его с унитаза, но хорошую медсестру не так легко найти, когда не можешь платить немереные деньги. Все-таки Эйлин ее наняла. Через несколько дней та позвонила ей на работу и сообщила, что Эд упал, а она не может его поднять.
