Глава двадцатая
1
Начальник штаба фронта генерал Малинин с озабоченным видом ехал на КП армии Батова. До этого он посетил армию Романенко. Октябрьская ночь была темной, и подфарники машины освещали дорогу приглушенным светом. Генерала очень волновала переправа через Днепр. Маленькие речушки и те нередко причиняют немало хлопот, даже в них люди гибнут во время переправ.
Днепр, там, где предстоит его форсировать, около 400 метров шириной и до восьми метров глубиной. Противоположный берег — господствующий, и там находится прочная оборона, так называемый «Восточный вал». Катастрофически не хватает переправочных средств. Вот теперь и ломай голову, как ускорить переправу и своевременно выполнить задачу, поставленную перед фронтом.
На рассвете он подъехал к полуразрушенной деревне на берегу реки Сож. За плетнями некоторых огородов лежали кучки гниющей картофельной ботвы, торчали палки от подсолнухов. Окна во многих уцелевших домах были забиты крест-накрест серыми досками. От деревни до самой реки блестел на солнце пустырь, покрытый сухим бурьяном. Рядом с домами, где был расположен КП армии, стояли две рябины. Видно, солдаты, срывая ягоды, поломали нижние ветки, и лишь верхушка вызывающе пламенела увесистыми гроздьями.
Навстречу Малинину вышли Батов, начальник штаба Глебов и член Военного Совета Радецкий. Они были убеждены, что Малинин зря не приедет. Видимо, хочет помочь решить мучившую их задачу: как выбраться из этой трясины междуречья и вновь пойти в наступление.
Они зашли в хату, где их на столе ждал крепкий чай.
Батов посмотрел на потемневшее лицо, воспаленные глаза Малинина и спросил:
— Не приболел ли, Михаил Сергеевич?
— Чертовски устал. Весь день воевал с Романенко. Остановка требует решительных действий, а вы все топчетесь, как слоны, на месте. — Малинин резко отодвинул стакан с чаем и перешел к делу: — По решению Военного Совета фронта изменяется направление удара вашей армии. Это вызвано тем, что вы не можете выбраться из болота. Вам надлежит снять два корпуса, перебросить их в район Лоев — Радунь и сходу форсировать Днепр.
— Корпус Самарского кому передать?
— Он остается в вашем подчинении и сковывает противника в междуречье.
Малинин говорил с увлечением: чувствовалось, что он глубоко проникся идеей — ударить по противнику сжатой в кулак армией Батова там, где он не ждет.
«План остроумен, — размышлял Батов, пока штабисты наносили обстановку на карту. — Гитлеровцы на Соже сильны в обороне, но к наступлению не способны. Пусть думают, что они связали две армии в междуречье. Корпус Самарского сумеет обвести их вокруг пальца, а тем временем основные силы армии будут уже в сорока километрах в стороне и ударят там, где противник не ждет. Все-таки головастый мужик Рокоссовский».
— Срок форсирования? — спросил Батов.
— Через двое суток.
Начальник штаба Глебов, взглянув на Батова, пожал плечами, Радецкий не сводил с Малинина недоумевающего взгляда. Войска армии выполняли не первое оригинальное поручение Рокоссовского. Они всегда были взвешенны и продуманны.
— А сколько вам нужно времени? — вдруг спросил Малинин.
— Шесть суток, не меньше, — ответил Батов. — Если не будет такого срока, я буду звонить командующему фронтом.
— Я согласен, звонить не надо.
Стало понятно, что начальник штаба фронта увлекся и хотел форсировать события.
В этой операции были задействованы все армии. Своими действиями они сковывали противника, чтобы лишить его возможности маневра.
Взаимодействие войск в борьбе за Днепр — это одна из самых ярких страниц полководческой биографии Рокоссовского.
В первые дни лишь узкий круг людей, включая командира дивизии, знал, куда и зачем передвигается армия. В ночь на 8 октября соединения обоих корпусов покинули свои позиции и исчезли в прибрежных лесах. В лесах на восточном берегу горели многочисленные костры: пусть фашисты знают, что наши войска стоят на месте. Ночью части шли по шоссе Гомель — Чернигов в новый район. Днем же усиливалось движение в обратном направлении — в сторону сожских плацдармов. День и ночь работали радиостанции корпусов, имитируя связи с дивизиями на плацдарме.
Когда части корпуса расположились около Днепра, на озерах началась боевая учеба. В это время года осенние ночи оказались светлыми и, как по заказу, над водой висел густой туман. Людей почти не было видно, но по голосам можно было догадаться, что здесь происходило.
— Ты что, Вася, притопал сюда из далекого вологодского шалаша? — спрашивал старший лодки. — Раз, два, раз, два…
— Пошто кричишь?
— «Пошто», ускоряй темп! Раз, два, раз, два…
В другом месте группа солдат тащила к воде пушку и грузила ее на паром из бревен.
— Держи ее за хобот, иначе башку снесет!.. Ну-ну, давай, давай…
Недалеко солдаты тренировались на готовых плавсредствах, на которых надо выйти на берег перед самым носом у немцев.
— Соломахин, сигай в воду!
— Разрешите раздеться?
— Ну и комик же ты, Роман! Ты что, собираешься за фрицами бегать без штанов?
— Мустафа, цепляйся быстрее за лодку, а то колуном пойдешь ко дну.
Послышался гул самолета, и разговоры притихли.
Усилия командования фронтом армии Батова не пропали даром.
Уже к 10 часам 15 октября Батов мог доложить, что на западном берегу находилось четыре батальона, но он хотел сделать доклад только тогда, когда прочно закрепится на прибрежных высотах. Но Рокоссовский окольными путями узнал об этом и ранним утром разыграл по телефону своего начальника штаба, зная его слабую струнку — узнавать все фронтовые новости первым.
— Михаил Сергеевич, что нового у Батова?
— Обстановку мне еще не докладывали, но наверняка все еще топчется на месте.
— Ну тогда поспи, — сказал Рокоссовский, весело рассмеявшись. — А 65-я уже на той стороне.
Из штаба фронта раздался звонок Глебову.
— Где ваша армия?
— На месте, товарищ генерал.
— Не дурите голову, сколько батальонов на той стороне?
— Пятый переправляем.
— Передайте Батову мои поздравления, за несвоевременный доклад взыщу.
Начавшееся наступление армии Батова оправдало замысел Рокоссовского. За пять дней боев мощную реку преодолела вся армия. Оборона немцев на Днепре трещала по всем швам. Теперь перед Батовым находилась вторая полоса, но прорвать этот рубеж с ходу не удалось. Сокращение линии фронта позволило противнику и уплотнить боевые порядки, и создать очень сильную огневую систему. Ночью 20 октября Батов получил шифровку:
«Временно до получения резервов прекратить наступление, стойко удерживать плацдарм, ввести все дивизии в первый эшелон, штабы и тылы подтянуть ближе к войскам, очистить на плацдарме районы для сосредоточения 4–5 новых корпусов. Рокоссовский».
Получив подкрепление личным составом и техникой, войска Белорусского фронта (так с 20 октября стал именоваться фронт Рокоссовского) 10 ноября начали новое наступление. А к концу этого месяца войска левого фланга фронта отбросили противника на 130 километров, очистив от фашистов значительную часть территории Белоруссии. Утром 26 ноября после ночного боя был освобожден Гомель.
Фронт успешно продолжал наступление, но Рокоссовскому на некоторое время пришлось покинуть войска.
2
С 28 ноября по 1 декабря проходила Тегеранская конференция. Столица Ирана принимала глав правительств трех союзных держав во Второй мировой войне: СССР (И. В. Сталин), США (Ф. Рузвельт), Великобритании (У. Черчилль).
Советская делегация остановилась в нашем посольстве. Начальник оперативного управления Генштаба С. М. Штеменко три раза в день собирал по ВЧ и телеграфу сведения об обстановке на фронтах и докладывал Сталину.
Верховного тревожило положение дел на 1-м Украинском фронте, которым командовал Ватутин. После освобождения Киева его войска овладели Житомиром и Коростенем. Но противник в короткий срок сумел перегруппировать силы, ввел свежие резервы и перешел в контрнаступление. Он нанес удары в направлении Киева в самый центр нашей группировки. Ему удалось вновь захватить Житомир и окружить Коростень. Создавалась явная угроза Киеву.
Поздно вечером 28 ноября после встречи с Рузвельтом в неофициальной обстановке Сталин в маршальской форме ходил по комнате и, посасывая трубку, хитро улыбался. Он был доволен: по его приглашению Президент США поселился в советском посольстве. Черчилль был весьма раздражен. Он полагал, и не без основания, что Сталин обвел его вокруг пальца. Теперь у него появилась возможность встречаться наедине с Рузвельтом обговаривать без него, Черчилля, важные вопросы и склонять президента в свою сторону.
