Вскоре его встретили трое молодых людей с автоматами на груди и повели в сторону деревни. Они с любопытством поглядывали на пришельца с Большой земли и, ведя разговор между собой на белорусском, застенчиво улыбались.
— Куда мы идем? — спросил Белозеров, расстегивая верхние пуговицы своего десантного полевого обмундирования.
— К командиру партизанского атрада, — ответил один из них. — Ужо близко.
Они прошли метров двести по сосновому лесу, который кончался небольшим выступом в форме клина, а затем по полевой дороге, среди ржаного поля, направились в деревню.
— Кто здесь сеял рожь? — спросил Белозеров, чтобы не молчать.
— Як хто? Мы сами, — ответил тот же партизан. — Нам тожа ести трэба. Бяз хлеба не праживешь.
Освещенная солнцем земля, словно покрытая нежным золотым покрывалом, уходила на восток, где виднелся зеленый холм, отсвечивавший памятниками и крестами.
Дом, в котором жил командир отряда, был окружен деревьями и вместе с другими постройками занимал довольно-таки приличное пространство. Резные ставни были покрашены в белый цвет и резко выделялись на фоне потемневших бревен. В саду стояла пятиметровая вышка.
В одной половине дома располагался штаб отряда, а другая его часть была отведена под жилье командиру.
Когда Белозеров вошел в дом, навстречу ему из-за стола вышел широкоплечий двухметрового роста здоровяк лет пятидесяти с крупным загорелым лицом. Глядя на его роскошные усы, казалось, что ему в каждую щеку воткнули по лезвию кинжала.
— Муц Павел Андреевич, — представился мужчина и пожал Белозерову руку так, что тот чуть не присел. — Командир здешнего партизанского отряда. — Он жестом пригласил его сесть, а сам, заложив руки за спину, ходил по комнате. — Мы очень рады вашему прибытию. Нам катастрофически не хватает квалифицированных кадров. Мне передали, что вы хорошо знакомы с подрывным делом.
— Да, почти месяц постигал эту науку.
— Вот и прекрасно. Теперь мы зададим фашистам перцу. А сейчас, Андрей Николаевич, вам покажут комнату, где вы будете жить. Передохните немножко с дороги и часика через два заходите ко мне. Подойдут другие начальники, и мы с вами обговорим все вопросы нашей дальнейшей работы.
В тот же день Белозеров был в штабе партизанского отряда, где собралось около десятка человек. Здесь он узнал, что Муц, бывший директор школы, ведет борьбу с фашистами с самого начала войны. Вместе с ним партизанят и его трое сыновей. Отряд насчитывал 140 человек. Андрея познакомили с сыном бывшего помещика из Западной Белоруссии Вячеславом Жуковским.
— Это парень сорвиголова. Он будет вашим подчиненным. За ним нужен глаз да глаз.
Выяснилось, что основная задача партизанского отряда заключается в том, чтобы побольше тревожить немецкие гарнизоны, задерживать их здесь и не давать возможности перебрасывать войска на фронт. На шоссе и железной дороге Молодечно — Минск за отрядом закреплен участок Красное — Радошковичи.
— На железной дороге и на большаке, — говорил командир отряда, — у фашистов земля должна гореть под ногами. Нам подбросили достаточное количество боеприпасов, мин, другого военного имущества. Осталось дело за нами. Фронт приближается к Белоруссии, и мы обязаны помогать ее освобождению от фашистского ига.
Белозеров был назначен заместителем командира отряда по разведке и диверсиям.
Поздно ночью, после ужина в штабе отряда, он шел к себе в комнату. Ночь была ясной и по-летнему теплой. Подставляя лицо теплому ветру, Андрей с наслаждением вдыхал запах белорусской земли, которая, как теперь ему казалось, станет для него родной и близкой.
Он зашел к себе в комнатушку с отдельным входом (хозяева дома жили в другой половине), зажег керосиновую лампу и улегся в постель. Обстановка в комнате была настолько скромной, что напоминала камеру, где он находился в первые дни ареста. Он просидел в ней тогда около шести месяцев. Именно оттуда он ходил на единственное свидание с женой за все четыре года тюрьмы. Он помнил ту встречу до мельчайших подробностей.
Однажды днем дверь в камеру открылась.
— Белозеров! — крикнул дежурный надзиратель.
Вздрогнув от неожиданности, он вскочил с койки.
— Тебя вызывают на свидание!
— Свидание? — переспросил он и, опомнившись, сказал: — Хорошо, я готов.
Его провел надзиратель по длинному коридору, по высоким ступенькам и, наконец, открыл железную дверь и завел в комнату, приспособленную для свиданий. Она была разделена двумя продольными барьерами высотой до пояса. Между барьерами коридор — место надзирателя во время свиданий.
Оля стояла за барьером. Увидев его, она округлила в испуге глаза и тут же залилась слезами. Теперь перед ней стоял не гордый с волнистым чубом Андрей, а худой, бритоголовый, с изможденным лицом, с синяками на лбу мужчина в зеленой тюремной форме.
Та сцена задела за живое даже пожилого служаку-надзирателя. Он разрешил Оле зайти в коридор между барьерами, а сам отвернулся. Она прижала к себе его голову и заплакала. А его душили спазмы. Они стояли безмолвно несколько минут, затем Оля спросила:
— Андрей, милый, за что тебя?
— Не знаю.
— Может, ты от меня что-нибудь скрывал?
— Оленька, ты же знаешь, я от тебя ничего не скрываю, — выдавил он. — Скажи, как Сашенька?
— Растет, все спрашивает, где наш папа.
Надзиратель повернулся к ним.
— Свидание закончено!
…Белозеров протянул руку к стене, где висела на гвоздике полевая сумка, достал томик стихов Лермонтова, который подарил ему перед отъездом Рокоссовский, и начал читать. Минут через тридцать его сморил сон.
2
С тех пор как Белозеров прибыл к партизанам, прошло два месяца. За это время он присмотрелся, освоился и уже несколько раз принимал участие в рельсовой войне, в разгроме одного гарнизона фашистов. Он сдружился с Вячеславом Жуковским, которого все называли Чесик. На долю этого тридцатидвухлетнего человека выпало много испытаний. В сентябре 1919 года, когда Красная Армия вошла в Западную Белоруссию, он с отцом бежал сначала в Литву, а потом в Польшу. В июне 1941 года вместе с немецкими войсками он появился в селе Граничи, где когда-то располагалось имение отца, разграбленное дотла. Он остановился у знакомых и стал внимательно наблюдать за жизнью людей в оккупации. Имея высшее образование (он закончил университет в Варшаве), Жуковский владел, кроме русского, польским и немецким языками.
Немецкие власти ему полностью доверяли и часто приглашали работать переводчиком.
Однажды в деревне появились каратели и по доносу зажиточных крестьян, не вступивших в колхоз и враждебно относившихся к Советской власти, арестовали около десятка бывших советских активистов. На окраине села каратели собрали народ и, по желанию доносчиков, решили устроить над арестованными самосуд.
На этом собрании с обвинительными речами выступили два человека. Когда Жуковский перевел их речи, немцы избили своих пособников и только жены спасли их от расстрела. Желающих выступить больше не нашлось, и арестованные были отпущены на свободу.
Через несколько дней Жуковский приехал в село на легковой машине в форме капитана гестапо. Он собрал своих знакомых и с ними уехал в лес к только что появившимся партизанам. С тех пор он, неоднократно рискуя жизнью, воевал с фашистами, считая их врагами человечества.
Чесик никогда не расставался с кожаной курткой, а осенью и зимой с каракулевой шапкой с плоским матерчатым красным верхом.
Жуковский преклонялся перед военным талантом своего земляка Рокоссовского. Зная его слабость, с Большой земли ему привозили газеты и журналы, где публиковались материалы о его кумире. К удивлению Белозерова, Чесик был осведомлен о таких боевых эпизодах генерала, о которых он сам ни разу не слышал.
Самая заветная мечта Жуковского заключалась в том, что, когда фронт Рокоссовского ступит на землю Белоруссии, он уйдет воевать под его начало. Теперь он был уверен, что мечта его обязательно сбудется — его новый друг Белозеров поможет ее осуществить.
Командир отряда поручал друзьям самые ответственные и рискованные задания. И вот теперь, получив приказ во что бы то ни стало подорвать эшелон с войсками и техникой и на несколько суток задержать переброску гитлеровских войск с Западного фронта на Восток, Муц поручил его выполнить Жуковскому и Белозерову. Выполнить такую задачу было очень сложно, так как немцы установили на железной дороге дзоты через 300–400 метров. И прежде чем провести взрывы полотна, надо было сначала уничтожить две-три укрепленных точки и только потом минировать дорогу. Такие операции никогда не проходили без жертв. К тому же все дзоты ночью по определенному графику освещали ракетами окружающую местность и подойти незамеченным к железной дороге было почти невозможно. Поэтому, когда объявлялась рельсовая война, партизаны бросали в бой все имевшиеся в их распоряжении силы. А тут особый случай — необходимо было найти решение задачи малыми силами. На ее выполнение было отведено десять суток.
