Поскольку ему было велено явиться в таверну к восьми, он распахнул входную дверь точно с последним ударом колокола ближайшей церкви. При его появлении воцарилось молчание — все взоры обратились к нему. Стоки, наполовину привставший, в этот момент как раз опускался на свое место. Он опять раскраснелся, но, похоже, не от жары, а в связи с только что произнесенными им словами.
«Интересно, что он такого тут ляпнул?» — подумал Джек, хотя, впрочем, все было понятно и так.
— Лейтенант Джек Абсолют прибыл на офицерский обед, — спокойно произнес юноша. — Добрый вечер, джентльмены.
Он слегка поклонился и закрыл за собой дверь.
Глава шестая
ПАРИ
Трудно было сказать, что болело больше — живот или голова. Желудок Джека словно пыталась выкрутить досуха настойчивая и прилежная прачка, под черепной коробкой гремел оркестр, состоящий из одних лишь литавр. Точно так же нельзя было определить, что главным образом привело к столь плачевному результату — мерзкая, напичканная сверх меры специями еда или спиртное. Мало того что Джек с жадностью поглощал горячительные напитки, но он еще и безбожно смешивал их. Впрочем, очевидно, в финале сказалась совокупность всех перечисленных факторов — во всяком случае, судя по содержимому стоявшего рядом ведра.
Джек лежал на полу. До постели он не добрался, причем возвращение являлось далеко не единственным из того, о чем у него не сохранилось ни малейших воспоминаний. Собственно говоря, даже о том, что происходило в таверне непосредственно после его появления в ней, он помнил смутно. А что там помнить? Обед есть обед. Произносились тосты — самые разнообразные.
Вроде бы он и сам предложил несколько здравиц. И перебрал, изо всех сил стараясь продемонстрировать свое умение пить в надежде преодолеть антипатию, светившуюся в каждом взгляде.
— Боже мой! — громко простонал Джек, одной рукой прикрывая глаза от режущего света, проникавшего в комнату через полуоткрытые ставни.
При этом он слегка изменил положение тела, благодаря чему уяснил, что болят у него не только голова и желудок. Бедра с внутренней стороны были намяты седлом, костяшки пальцев, сбитые гардой палаша, саднили, непривычные, унаследованные от покойника сапоги до волдырей стерли ноги, а подбородок, обгоревший на солнце, жгло, как огнем. Правда, все это казалось мелочью по сравнению с похмельными муками. В Риме, в заточении, лишенный компании, но пребывавший под неусыпным надзором, Джек практически не прикасался к вину и, как выяснилось, утратил выносливость этого рода, которой он так гордился. Выходит, и в пьянстве надлежит упражняться, как и во всем остальном.
Кто-то постучал в дверь. Подхватив простыню, Джек забрался в постель и шепотом произнес:
— Войдите!
В дверь просунулось лицо, обрамленное скопищем рыжеватых кудряшек.
— Доброе утро, сэр. Славненькое, правда?
— Оно было бы еще лучше, если бы вы, сэр, не орали столь громко, — отрезал Джек, у которого попытка приподнять голову породила отчаянный приступ тошноты. С усилием сглотнув рвотный ком, Джек откинулся на подушку и пробормотал: — Кто вы, черт возьми, и что вам тут нужно?
— Уорсли, сэр. Неужели не помните? Ваш земляк с запада.
Гость, державший что-то в руках, вошел, и Джек приоткрыл один глаз. Лицо вошедшего и вправду показалось знакомым.
— Уорсли, — прохрипел он. — Вспомнил… корнет Уорсли.
— Уже не корнет.
Паренек подошел, поставил возле койки принесенное с собой ведро, зачерпнул из него деревянной чашкой воды и подал посудину Джеку. Тот быстро сел, мигом опустошил ее, рыгнул и осушил еще одну плошку.
— Я снова вернулся в солдатский состав и чертовски этим доволен.
Джек уставился на рыжие волосы, красную от солнца кожу и юношеские веснушки. Зашевелились туманные воспоминания.
— Но ты был вчера за столом, разве нет? В таверне?
— Был. На тот момент я числился вроде как офицером. Но раз уж порешили, что один из вас двоих будет лейтенантом, а другой корнетом, то мою вакансию как ветром сдуло. Ну и бог с ней.
— Я буду лейтенантом, — пробормотал Джек. — Я уже лейтенант, черт возьми!
— Вот что мне в вас нравится, сэр. Уверенность.
Уорсли встал и начал собирать по углам различные предметы одежды, которые Джек умудрился разбросать, перед тем как упасть.
Джек продолжал рассматривать его одним глазом.
— И что ты намереваешься теперь делать, приятель?
Уорсли выпрямился.
— Подумал, может, пойду к вам в денщики, сэр, ежели вы не против.
— Выйти в корнеты, потом стать прислугой, причем в одну ночь? Неужели тебя это не коробит?
— Главное, чтобы вас не коробило, — ухмыльнулся паренек. — Лучше прислуживать земляку, пусть даже и не из нашего графства, чем кому-то из этих задавак, если вы меня понимаете.
— А зачем вообще кому-то прислуживать?
— Вы помните, сэр, какое тут жалованье у нас, у простых рядовых? — вздохнул Уорсли. — Три пенса в день, причем мы и тех по неделям не видим. А корнуолльцы, — ухмыльнулся он, — они не прижимисты, все это знают. Правда ведь, сэр?
— А о девонцах все знают, что те сплошь упертые сумасброды.
Джек в первый раз в это чертово утро захотел улыбнуться, но обгоревшие щеки всплеском боли дали понять, что с этим лучше повременить.
— Ас чего ты вообразил, будто у меня водятся денежки, а?
— А если и нет, так появятся, как только полк снимется с места. Офицерам завсегда выдают подъемные, как только мы покидаем квартиры.
Джек опустил ноги на пол.
— Покидаем квартиры? Так это что же, я должен… — поежился он, — уже быть в строю?
— Как раз сейчас, сэр, можете не волноваться. Построение состоится лишь к вечеру, перед выступлением. Всем дано время собраться и уладить свои дела: расплатиться в тавернах за выпивку в долг да поцеловать на прощание своих милашек.
Джек отвел руку от пылающего лица.
— А у тебя есть милашка, Уорсли?
— Ну да. Бедовая крошка, как, бишь, ее… Джасинта? Джокаста?
Паренек наклонился и перешел на шепот:
— Может, мне прислать ее к вам? Ежели ей не заглядывать в рот, она просто красотка. Задница — как у эксмурской телки. — Он присвистнул, широко разведя руки.
— Пожалуй, я обойдусь, — покачал головой Джек, — но все равно… спасибо.
Паренек пожал плечами.
— Это всего лишь входит в обязанности денщика по отношению к своему офицеру. — Он склонил голову набок. — То есть, конечно, ежели я ваш денщик.
Джек размышлял недолго. Союзников у него в полку было маловато, а точней, вообще не имелось. В таком положении смышленный подручный, да еще знающий все ходы-выходы, представлялся вовсе не лишним.
