По мере того как Джек пробирался через оливковые сады к ближайшим пробковым рощам, его все сильнее одолевало предчувствие неудачи. Усугублявшееся еще и тем, что ему уже довелось побывать здесь. Вчера, как только полк на склоне дня добрался до места своего назначения, городка Каштелу де Виде, Джек немедленно отправился на охоту. До этого, учитывая, что легкая кавалерия не только двигалась форсированным маршем, но и для ускорения переброски пехоты везла с собой целый батальон гренадеров, совершить попутную вылазку в горы с ружьем не представлялось возможным. Увы, усталость и поздний час — плохие помощники в таком деле, и он пришел обратно ни с чем, хотя стены множества придорожных таверн украшали рога, свидетельствовавшие о том, что олени здесь водятся. Или, по крайней мере, водились. Бог знает, куда их могла загнать засуха. Следы в пыли он углядел, но насколько они давние, сказать было трудно.
За пространством, покрытым редкими пробковыми дубами, начинался осинник, довольно густой, что внушало некоторую надежду. Тем паче что удалось обнаружить оленьи катышки, а они долго валяться на земле не могли. Кроме того, Джек наткнулся на журчавший в подлеске ручей. Тоненький, мелкий, ног не замочишь, — он тем не менее являл собой водный источник, а Джек резонно полагал, что олени в Португалии мало чем отличаются от своих американских собратьев. Они нуждаются в укрытии и питье, а места тут засушливые и вряд ли изобилующие родниками.
Пробираясь вдоль ручья против течения, Джек размышлял о том, чем может закончиться этот день. Скорее всего, его постыдным прибытием на празднование дня рождения королевы, где к офицерскому столу, как всегда, подадут надоевшие всем бобы, сдобренные кусочками волокнистой курятины. Единственным, кого это угощение вполне устроит, будет Стоки, ибо он получит лейтенантскую должность, что разом поставит его выше Джека. Этот любимчик и прихвостень Кроуфорда уже предвкушал свое торжество.
— Мы еще поглядим, Абсолют, не придется ли нам разжаловать вас в рядовые, — потешался он вчера вечером, когда Джек вернулся с пустыми руками. — Вы ведь разгильдяй, отъявленный разгильдяй, а кто же потерпит в своем подчинении разгильдяя-корнета?!
Тропинку перемахнул кролик, но он не стоил того, чтобы браться за ружье: офицерское сообщество постановило, что пари будет считаться выигранным, если мяса хватит на угощение всей компании — добавка для вкуса к супу не в счет. Впрочем, появление зверька порадовало уже потому, что оно прогнало зарождающееся подозрение, будто эти холмы давно покинула всякая живность. Лелея вновь вспыхнувшую слабенькую надежду, Джек обошел стороной те угодья, какие облазил вчера, и теперь упорно продвигался туда, где, по его разумению, могли скрываться олени.
Последние несколько сот ярдов он не шел, а крался, внимательно всматриваясь в просветы между деревьями и держа заряженное ружье наготове. Так ничего и не обнаружив, юноша подобрался к замеченным им еще в прошлый раз зарослям. Чутье подсказывало, что там должен быть водоем, и догадка его подтвердилась. До засухи это, надо думать, был бочажок, фута четыре в поперечнике, ныне же он превратился в мелкую лужу, откуда и вытекал ручеек. Лужа лужей, но все же? Джек наклонился и нашел, что искал: почва с западной стороны бочажка была истоптана копытами, и на ней отчетливо выделялся свежий олений след.
Мгновенно присев на корточки, Джек быстро огляделся по сторонам, но в следующий миг охватившее его радостное возбуждение уступило место разумному скепсису. Если след свежий, значит, олень пил не так давно и, хотя солнце уже поднялось, к водопою вернется не сразу. Если вернется.
Джек привстал и внимательно оглядел местность. Подъем далее делался круче, за осинником шел более редкий сосняк, а еще выше вырисовывались голые скалы. В самый раз для оленей — на северном склоне холма не так печет, под деревьями можно укрыться, но лесок не густой и обеспечивает обзор, а главное, возможность быстро умчаться. Даже сквозь поросль Джек видел оленью тропу, проходившую через кусты и исчезающую в гранитных утесах.
— Иди ко мне, приятель, — тихонько пробормотал он, оглядывая нагромождения серых камней, после чего пошел вверх по склону и с подветренной стороны от пруда соорудил между валунами укрытие, забросав его сверху срезанными сосновыми ветками. Забравшись под них, он проверил порох, сделал глоток из бутыли, залег и принялся ждать.
Запах сосновой смолы, равномерное гудение насекомых, стрекотанье цикад, духота под навесом — все это заставило Джека вспомнить Канаду, 1760 год, когда они с Ате, как лазутчики армии генерала Меррея, следовали за французами от стен Квебека до Монреаля. Деньги, выплачивавшиеся за дичь, которую они поставляли для солдатских котлов, служили неплохой добавкой к их скудному жалованью, и молодые люди постоянно состязались между собой на охотничьем поприще. Поначалу Ате, который буквально с младенческих лет постигал умение выслеживать лесных животных, имел несомненное преимущество. В первый месяц он добывал мяса втрое больше, чем Джек. Однако с течением времени это неравенство сошло постепенно на нет, поскольку стрелял Джек бесспорно лучше, а потом он был весьма наблюдателен и в оба глаза следил за действиями Ате, так что к концу кампании без каких-либо специальных уроков сумел перенять большую часть уловок индейца.
— Ате, — прошептал Джек, вдруг осознав, как недостает ему друга.
Тот воспринял бы всю эту историю — и немыслимо долгое возвращение Джека в свой полк, и заключенное в пьяном виде пари, и охоту, от которой теперь так много зависело, — с большим интересом, хотя не преминул бы съехидничать, что к таким результатам можно было прийти и в Канаде, без путешествия через Атлантику, Бат и Рим. Где сейчас он находится — его кровный брат могавк? Может быть, в миссионерской школе Коннектикута, куда молодой ирокез горел желанием поступить. Мысль об Ате с остриженными волосами и в строгом ученическом одеянии, корпящем над грамматикой или риторикой, вызвала у Джека смешок, но, если индеец и впрямь теперь там, стало быть, они оба провели год в заточении. Джек, правда, сбежал из узилища, впрочем, он нимало не сомневался, что Ате никуда не сбежит и непременно пройдет весь курс обучения. До конца, ибо, однажды приняв решение, этот малый уже никогда не отступит, а его тяга к знаниям превосходит даже природную любовь к свободе.
Джек улыбнулся. Может быть, именно он и пробудил в краснокожем пареньке эту тягу в те дни, когда они, сплошь обмазанные медвежьим жиром, проторчали всю зиму в пещере, переводя на язык ирокезов знаменитую пьесу Шекспира, в процессе чего Джек досконально освоил этот язык, а Ате превратился в подлинного фанатика английского драматурга! Он приобрел привычку цитировать «Гамлета» по поводу и без повода, что порой становилось невыносимым. Но по большому счету принц датский спас их в ту зиму. Без книги, которую перед прощанием преподнесла Джеку мать, что бы они оба делали изо дня в день, сидя в снежной ловушке? Наверняка бы поубивали друг друга. А вместо этого они стали братьями… и, разумеется, ссорились, как все братья. О чем они только не спорили! Ате воспринял пьесу и как индейский миф, и как христианский призыв к покаянию. Тогда как для Джека она была всего лишь притчей о человеке, который хотел отомстить и постигал науку убийства.
