Герой летит с семидесятого этажа и, пролетая мимо двадцать пятого, все еще пытается убедить себя, что ничего страшного не происходит. Дает советы Амину, как разговаривать с иностранными журналистами. Шмякается о землю он в тот момент, когда видит в больнице обезображенный расчлененный труп Кей, предъявленный для назидания знакомым и родственникам включая детей: ноги прекрасной женщины пришиты к плечам, руки — туда, где ноги.
После этого доктор, проблевавшись, зажимает в потном кулачке отравленные таблеточки и отправляется прямиком к своему дружбану, который, пьяный-обкуренный, с удовольствием глядит в этот момент порнуху в обществе боевых товарищей. А дальше начинается известная заваруха в Энтеббе, где Амин позволил палестинским террористам посадить угнанный самолет. Вся аминовская банда, прихватив доктора, едет туда. Амин красуется, изображает из себя миротворца, важно обещая начать переговоры с Израилем. А его начальник службы безопасности — громила с непроницаемым, плоским лицом — на глазах у доктора норовит скормить одну из таблеточек солдату, стоящему в карауле: отравлена или нет?
И тут герой совершает единственный за весь фильм Поступок — бросается к солдату, заставляет выплюнуть пилюльку и тем самым подписывает себе смертный приговор. Однако “плохому мальчику” мало просто соблазнить, “опустить” и убить хорошего. Нужно, чтобы “белая мартышка” помучилась. Доктора подвешивают в баре аэропорта на крючья, продетые сквозь нежную белую кожу. Но перед этим Амин произносит назидательный монолог, в котором сконцентрирована вся суть фильма: “Ты приехал сюда поиграть в черненьких человечков? Так вот, мы — не игрушечные. Мы — реальные. И сейчас ты почувствуешь эту реальность”.
Да уж, реальность! И чего с нею делать, никому не понятно. В данной конкретной истории в Энтеббе израильтяне просто дали товарищу диктатору по рукам: прилетели, постреляли солдат и террористов и освободили заложников. Но эта самая “реальность” воспроизводится снова и снова и зовется то Амин, то Каддафи, то Усама бен Ладен, то Ахмадинежад… Гремучая смесь цивилизации и варварства, отличное знание психологии белого человека и сознательная готовность играть с ним без правил. Этакие прекрасные, харизматичные лидеры, которым спасу нет, как хочется поиздеваться над “белыми мартышками”, пусть и ценой жизни тысяч и тысяч людей. И сколько еще таких “пузырей земли” возникнет на обломках былых империй, не знает никто. Равно как и того, как нейтрализовать опасность. Силовое решение эффективно в локальных случаях, как в ситуации с Энтеббе. Но в глобальном масштабе болезнь только разрастается. Сколько еще жить со всем этим, какая тут терапия поможет — Бог весть. Остается только надеяться, что объем преступлений, насилия и унижений, совершенных некогда белыми людьми под знаменами разнообразных империй, не превысил критического порога, так что ответная волна насилия не снесет весь мир.
Доктора спасает (заплатив за это собственной жизнью) чернокожий коллега, которого Гарриган некогда сменил на посту личного врача президента. Он снимает его с дыбы, перевязывает и выпускает на летное поле, где герою удается затеряться в толпе отпущенных Амином заложников-неизраильтян, добраться до самолета и улететь. Почему черный доктор спасает белого? Да потому, что вменяемость не зависит от цвета кожи. Цель доктора — прекратить кровавый хаос в стране; и живой, авторитетный белый (черному кто ж поверит?) свидетель зверств режима Амина для него важнее трупа “белой мартышки”.
Любопытно, что в обеих картинах кульминация — жуткое зрелище расчлененного трупа. И не важно, что в одном случае — это олень, в другом — прекрасная женщина. Видимо, сценарист, да и режиссеры полагают, что лишь такого рода шок способен пробить прекраснодушное самодовольство белой цивилизации и заставить людей хоть как-то прозреть... Мы живем в катастрофически больном мире. В мире, балансирующем на грани. И каждый совершенный кем-то поступок, добрый и злой, — остается в истории, любой персональный выбор тут значим. Это заставляет трезво относиться к реальности, но и внушает некоторый оптимизм.
Нам, живущим в бывшей империи, в бывшей метрополии, обремененной (так уж сложилось) всеми комплексами колонии, глядеть на это весьма поучительно.
Книги
Николай Агнивцев. В галантном стиле о любви и жизни. М., “Захаров”, 256 стр., 2000 экз.
Собрание текстов известного в начале ХХ века поэта из круга “сатириконцев”, воспринимавшегося современниками как “легкий” поэт “второго ряда”, Николая Яковлевича Агнивцева (1888 — 1932); вступительная статья и комментарии в издании отсутствуют.
Антология прозы двадцатилетних. Выпуск 3. Редактор С. Коровин. СПб., Издательство К. Тублина; “Лимбус-Пресс”, 2007, 416 стр., 2000 экз.
Проза совсем молодых писателей: Александра Снегирева, Валентина Истомина, Анны Ремез, Ланы Берн и Милы Окс, Вадима Шамшурина и других.
Юрий Арабов. Флагелланты. Роман. М., “Вагриус”, 2006, 320 стр., 3000 экз.
Новый роман известного поэта, прозаика, кинодраматурга, написанный на материале современной русской жизни в стилистике социально-психологической фантасмагории с ориентацией на жанр романа-притчи. Повествование от первого лица; герой — интеллигент, музыкант, пытающийся выжить в новорусской действительности. Образ героя, по мысли автора, должен вызывать у читателя ассоциации с флагеллантами — приверженцами средневековых религиозных обрядов, убежденными, что покаяние возможно исключительно в форме физического самоистязания.
Михаил Ардов. Все к лучшему… Воспоминания. Проза. М., “Б.С.Г.-Пресс”, 2006, 800 стр., 4000 экз.
Новое издание воспоминаний Ардова составили шесть книг: “Сороковые…”, “Пятидесятые…” и так далее до “Девяностых…”, а также — собрание рассказов, писавшихся им в начале семидесятых. На обложку вынесены имена персонажей этой книги: Анна Ахматова, Борис Пастернак, Михаил Зощенко, Лев Гумилев, Юрий Олеша, Иосиф Бродский, Арсений Тарковский и другие.
Оноре де Бальзак. Столетний старец, или Два Беренгельда. Опубликовано г-ном Орасом де Сент-Обеном, автором “Арденнского викария”. Роман. Перевод с французского Елены Морозовой. М., “Текст”, 2007, 430 стр., 1500 экз.
Впервые на русском языке — ранний роман Бальзака, изданный им под псевдонимом Орас де Сент-Обен и повествующий о романтической любви, а также о зловещем демоническом старце, злодеяниями добывающем бессмертие. Бальзак написал восемь таких “готических” романов, подписанных этим именем, и все восемь до сих пор были неизвестны русскому читателю.
Лоренс Даррел. Размышления о Венере Морской. Перевод с английского Екатерины Ракитиной и Вадима Михайлина. М., “Б.С.Г.-Пресс”, 2006, 303 стр., 3000 экз.
Путевая проза — одна из самых сильных сторон дарования Лоренса Даррела (именно этот дар помогал писателю выстраивать внутренний сюжет и в “Александрийском квартете”). И именно в этом — синкретическом у Даррела — жанре написаны “Размышления о Венере Морской”. В данном случае имеется в виду Венера Анадиомена с Родоса, где Даррел жил после Александрии в сороковые годы; по впечатлениям этой греческой островной жизни написана книга. “На Родосе дни падают мягко, как плоды с деревьев. Одни принадлежат ослепительным временам Клеобула и тиранов, другие — мрачному Тиберию, третьи — крестоносцам. Масштабы и обычаи сменяют друг друга, пожалуй, слишком быстро, чтобы уловить их в сети формы. Писать об острове можно, только строго подчиняясь законам непоследовательности”.
Подробную справку об изданиях Даррела в России последних лет см.: “Библиографические листки. Книги” в № 7 “Нового мира” за 2002 год.
Афанасий Мамедов. Время четок. М., “Хроникер”, 2007, 592 стр., 1000 экз.
Романы “Хазарский ветер” и “Фрау Шрам”. Журнальный вариант романа “Фрау Шрам” публиковался “Дружбой народов” (№ 8, 9 за 2002 год) <http://magazines.russ.ru/druzhba/2002/8/mam.html>. Журнал намерен отрецензировать эту книгу.
Харуки Мураками. Вампир в такси. Перевод с японского Сергея Логачева. М., “Эксмо”, 2007, 240 стр., 12 000 экз.
Харуки Мураками. Сжечь сарай. Перевод с японского Андрея Замилова. М., “Эксмо”, 2007, 144 стр., 42 100 экз.
Две новые для русского читателя книги знаменитого японца представляют его как рассказчика.
Неджима. Миндаль. Повесть о сокровенном. Перевод с французского Г. Северской. М., “РИПОЛ Классик”, 2006, 160 стр., 3000 экз.
Художественная проза, написанная на материале жизни тела (женского), и, естественно, не только тела, — неожиданное продолжение стилистик, внесенных в литературу ХХ века Генри Миллером, только без угрюмой истовости “Тропика Рака”. Книга написана скрывшейся за псевдонимом арабской писательницей по-французски, при этом европейская оснастка ее — психологизм, навыки бытописательной прозы (ббольшая часть эпизодов повести происходит в Танжере), европейская традиция обращения с эротическими мотивами — органично включает в себя интонационный строй “Тысячи и одной ночи”. От автора: “Эта история — прежде всего история души и плоти. Любовь, которая дерзает назвать свое имя, подчас с шокирующей прямотой. Любовь, не ограничивающая себя нравственностью, разве что нравственностью сердца. Строчками, в которых семя смешивается с молитвой, я попыталась сломать те преграды, что ныне отделяют небесное от земного, тело от души, мистику от эротизма”.
