Пат. По тому, как почтительно обращались к нему, было очевидно, что Пат — лицо важное. Все трое пили виски, разбавленное содовой водой, и курили сигары. Голубоватый дымок причудливыми струйками вился над столом.
— …Итак, вы говорите, что он отказался от наших предложений? — спросил Бартона Крэг, продолжая начатый разговор. — Вы сказали ему, что поддержка профсоюзов будет обеспечена?
— Конечно. Я сказал все, что следовало сказать. Он непреклонен.
— Неужели его не интересуют деньги? Мне казалось, что Лонг беден.
— Так оно и есть. Но беда в том, что он идейный человек.
Пат, до сих пор не принимавший участия в разговоре, задумчиво глядевший на потухшие угли в камине, вдруг заговорил:
— Идейный! Не смешите меня. Сколько мы знали идейных людей, забывших про идеи, когда в воздухе запахло хорошими деньгами? Не надо далеко ходить. Что стало со стариком Фишером? Вы помните, каким он был ярым лейбористом, вожаком рабочих? А чем кончил? Милитарист, сподвижник Китченера. Военные поставки, вооружение и… золото. Вот вам идеи!
— Очевидно, есть исключения, Пат. Мы встретили такое исключение. Если говорить безотносительно, мне даже понравилась его непримиримость. Хорошо, если бы наши единомышленники имели такую убежденность.
— Я не люблю фанатиков, — сердито сказал Пат. — С ними всегда трудно.
— Хорошо, господа, кончим теоретические экскурсы в психологию. Я практик и хотел бы знать ваше мнение, что мы предпримем дальше. Лонг не может продолжать свою агитацию. Вы согласны со мной? — спросил Крэг.
— Безусловно. Он должен быть обезврежен, — проговорил Пат, раскуривая новую сигару.
— Как? — покосился на него судья. — У вас есть предложения?
— Его надо убрать.
Бартон пошевелился в кресле и удивленно поглядел на собеседников:
— Убрать? Я полагаю, Пат, что вы не имели в виду физическое уничтожение Лонга? Мы же не бандиты и убийцы.
— Нет, конечно. Только убрать с политической арены.
— Я не пожалею, если Лонг отправится куда-нибудь подальше и надолго, — проворчал Крэг. — Своими речами он выбивает почву из-под ног лояльно настроенных по отношению к нам профсоюзов.
— Все верно. Остается подумать о том, как его устранить. Мне кажется, что он должен быть замешан в каком-нибудь крупном политическом деле. Тогда… Вы не сможете помочь в этом направлении, Пат? Вы один из хозяев крупнейших заводов «Брокен Хил» в Брисбене и, вероятно, более, чем кто-нибудь другой, заинтересованы в том, чтобы замолчал опаснейший пропагандист социалистической партии. Если мне не изменяет память, несколько дней назад вы говорили, что на ваших заводах есть много преданных вам людей… — осторожно напомнил Бартон. — Так?
— Так. — Пат встретился глазами с судьей. — Кажется, я понял вашу мысль, Эндрью. Надо подумать. Все очень сложно.
— Как будет организовано дело…
— Если потребуются деньги, можете рассчитывать на нас, Пат, — вмешался в разговор Крэг.
— Деньги потребуются, и немалые, но трудности в другом. В общем, дайте мне несколько дней на размышление, и я вам скажу о своих возможностях. Я позвоню вам, и мы условимся о следующей встрече. Вы вчера были на бегах, Крэг? Что там произошло? Говорят, рыжая кобыла Миллера Дези победила Триумфа? Сенсация! Бедняга Пирсон потерял тысячу фунтов.
Разговор перешел на бега. В последние недели они особенно интересовали жителей Брисбена. Появились новые неожиданные фавориты. В тотализаторе проигрывались состояния…
19
Алек заканчивал проверку готовой верстки завтрашнего номера «Жизни рабочего», когда дверь отворилась и в комнату вошел молодой человек в синих рабочих брюках и сдвинутой на затылок кепке. Он смущенно поглядел на Алека, стянул с головы кепку и тогда только спросил:
— Вы мистер Лонг?
— Да, я. Садитесь, — Алек кивнул на стул.
Молодой человек радостно улыбнулся:
— Как хорошо, что я сразу нашел вас, мистер Лонг. Я думал, что придется долго разыскивать. Мне казалось почему-то, что вы сидите в большом доме и надо будет бегать по этажам.
Он вытащил из нагрудного кармана сложенный вчетверо листок и подал его Алеку. Алек заметил большие руки с чернотой, въевшейся в кожу.
«Металлист», — подумал он, разворачивая листок. В нем было написано: «Рабочие завода «Брокен Хил» просят мистера Лонга выступить на собрании, которое состоится сегодня в шесть часов после полудня в зале Виктория-холл. Желательно услышать правду о событиях в России». Кто-то неразборчиво подписал приглашение.
— Сможете? — спросил парень, как только Алек кончил читать.
— Придется, — улыбнулся Алек. — Тема для меня близкая. А вообще надо предупреждать заранее. Мало ли какие могут быть у меня дела.
— Значит, вас сегодня ждать? Вы знаете, где находится Виктория-холл? На Рендел-стрит, двадцать три.
— Мне приходилось выступать в нем. Сколько там в зале помещается людей?
— Не знаю. Да нас много и не будет. Только те, кто интересуется. Спасибо, мистер Лонг. — Парень протянул свою большую, крепкую руку.
— Как вас зовут? — спросил Алек. Ему понравился этот молодой рабочий.
— Лесли Эмерсон, слесарь.
— Социалист?
— Пока еще нет, мистер Лонг. Но, наверное, скоро им стану. Значит, в шесть? Мы вас встретим.
Лесли Эмерсон ушел, а Алек с удовлетворением думал о том, что интерес к России у рабочих с каждым днем растет.
Он позвонил Уайту, секретарю социалистической партии, и сказал, что вечером поедет выступать в Виктория-холл.
Уайт удивился:
— Никто не говорил нам, что там будет собрание. Обычно устроители звонят заранее. Нет, нет, ты, конечно, поезжай, если обещал. Завтра расскажешь, как тебя слушали.
Потом Алек позвонил домой и предупредил Айну, что обедать не будет. Поест в салуне и оттуда отправится прямо в Виктория-холл.
Алек приехал в Виктория-холл за десять минут до начала выступления. У входа в невысокое здание стояло несколько незнакомых мужчин. Они сосредоточенно курили. Алек увидел Лесли, идущего к нему навстречу. Сейчас он был одет не в рабочую спецовку, а в темный костюм и белую рубашку. Алек помахал ему рукой.
— Пришли, мистер Лонг? — приветствовал его Лесли. — Вот и хорошо. Скоро начнем. Большинство уже собралось.
Алеку показалось, что лицо у парня почему-то было растерянным. Он провел Алека в небольшой, плохо освещенный зал. Там скучало десятка два молчаливых людей. Появление Алека вызвало оживление. В рядах зашептались. Алек проследовал за Лесли и занял свое место за столом у маленькой трибуны.
«Неужели здесь все, кто хотел послушать про русскую революцию?» — подумал он и, обведя присутствующих дружелюбным взглядом, шутливо проговорил:
— А я-то надеялся увидеть полный зал. Ну, ничего…
Ему никто не ответил. Алека неприятно поразила такая холодность. Обычно он сразу находил с людьми общий язык и еще до выступления отвечал на шутки, шутил сам. Создавалась простая, дружеская атмосфера. А тут…
В зал вошло еще несколько человек. Они уселись в задних рядах.
— Можно
