— Вас увезти! — воскликнул Пензоне, — это невозможно! Меня удерживает здесь моя прямая обязанность и поэтому я не могу связать себя с женщиной.
— В таком случае я погибла! — сказала Сита и на лице ее опять появился ужас; все члены ее дрожали, как в лихорадке.
Но тут в их разговор вмешалась молчавшая до сих пор Дебора, почувствовавшая глубокую жалость к этому прелестному молодому созданию, на лице которого было написано отчаяние.
— Скажите нам, по крайней мере, — ласково произнесла она, — кто вы? Как вас зовут?
— Меня зовут Ситой, — ответила девадаси.
— Где вы живете?
Сита, казалось, медлила с ответом. Наконец, сделав над собой усилие, произнесла:
— В Гондапуре.
— В Гондапуре! — разом вырвалось из груди Деборы и Пензоне. По какому счастливому случаю они наткнулись на проводника, которого так долго и тщетно искали?
Пензоне быстро заговорил:
— Все прекрасно устраивается. Как раз в Гондапур меня призывает мой долг, о котором я только что говорил вам. Так как вы, очень может быть, живете недалеко от святилища нирванистов, то прошу вас проводить меня туда сейчас же.
— Вас проводить в Гондапур? Никогда!
И девадаси подняла к небу руки, выражая этим свой ужас.
— Но почему же?
— Потому что, если я только покажусь в этом ужасном месте, то я должна буду подвергнуться таким страшным мучениям, о которых вы, иностранцы, не имеете даже и понятия. Вернуться в Гондапур! Я предпочитаю остаться здесь и ожидать ударов кинжала правосудия.
— Положительно ничего не понимаю, — развел руками Пензоне. — Но если вы не хотите проводить меня, то укажите, в таком случае, дорогу. Затем вы отправитесь туда, где вы думаете, что вам будет лучше, так как вы теперь совершенно свободны. Но не предпочтете ли вы остаться здесь, в обществе этой молодой девушки, которая подождет моего возвращения в бенгало? — И он указал на кузину.
Но Дебора прервала его.
— Оставаться здесь в то время, когда вы рискуете своей жизнью, отправляясь в Гондапур! — воскликнула она. Нет! Тысячу раз, нет! Эдгар, я отправлюсь вместе с вами… Слышите, я этого требую!
— Но, кузина, я не могу на это согласиться, потому что опасность…
— Ну, так что же, что опасность. Мое место около отца. Мы вместе и освободим его, или с ним же оба погибнем. Мое решение непоколебимо, и не пытайтесь отговаривать меня.
— Но все — таки…
— Я сказала уже. Эдгар, я прошу вас, если вы меня любите…
Она покраснела, произнося последние слова, а Пензоне бросил на нее взгляд, полный нежности.
— Пусть будет по — вашему, — проговорил он. — Вы мужественная девушка, Дебора, да, кроме того, я не хотел бы оставлять вас одну в этом странном доме, в темных закоулках которого находятся полузадушенные женщины. Мы отправимся вместе и вместе попытаем счастья.
Потом, обращаясь к Сите, прибавил:
— Вы видите, что вам остается только показать нам дорогу.
— Увы! — вздохнула Сита, ломая руки, — оставляя меня одну в этом доме, вы подписываете мой смертный приговор… Только одни европейцы могут защитить меня, избавить меня от этих мучений… потому что, если я останусь среди индусов, то завтра же буду убита… Они заколят меня… задушат… Я, умоляю вас, не дайте мне погибнуть таким образом! И она хотела броситься к их ногам.
— Время идет, — сказал Пензоне, удерживая ее, — и пора отправляться в дорогу.
— Послушайте, — добавил он после минутного размышления, — я хочу предложить вам одно условие. Мы оба, т. е. я и вот эта молодая девушка, вынуждены отправиться в Гондапур, что может стоить нам жизни. Вы же со своей стороны, можете, как вы нам сказали, надеяться на нас, и только мы можем вырвать вас из рук смерти, но согласны ли вы подвергнуться тому же, чему подвергаемся мы? Согласны ли вы спастись вместе с нами, если мы избежим опасности, или вместе погибнуть, если мы погибнем?
— Как это? — спросила Сита.
— Вы проводите нас в гондапурскую пагоду. Уверяю вас, вы не пойдете туда вместе с нами. Около ограды храма, или неподалеку от него, вы оставите нас — мы одни проникнем в него — и подождете нашего возвращения. Если дело, за которым мы идем туда, удастся, то мы вернемся к вам и, даю вам слово француза, увезем вас далеко из этой проклятой страны. Если же мы не вернемся…
Он на мгновение остановился и бросил взгляд на Дебору, лицо которой было спокойно и не выражало никакого страха.
— Увы! — прошептал он со вздохом, и продолжил:
— Если мы не вернемся, то это будет значить, что мы убиты. Вы же будете находиться в том же положении, в каком находитесь в данную минуту, т. е. вам придется спасаться собственными силами. Поняли? Принимаете это условие?
Девадаси, дрожа всем телом, произнесла:
— Я предпочитаю все смерти, которая меня ожидает, если я не пойду с вами… Я согласна.
— Отправимся же, — сказала Дебора, — уже и так поздно.
— Одну минуту, — остановил ее Пензоне, — ведь мы не можем идти пешком.
И обратился к девадаси:
— Есть ли дорога к пагоде, по которой можно проехать в тележке? — Да, — ответила она, — можно проехать тому, кто хорошо знает лес.
— Я запрягу тележку, о которой китмудгар говорил моему дяде, поэтому пойдем искать зебу, спрятанных, вероятно, в этой конюшне. А экипаж нам необходим, потому что я думаю взять в Гондапур кое — что из багажа.
— Зачем вам багаж? — спросила Дебора.
— А вы забыли, кузиночка, про лаковый ящик? Да и кроме него нужно взять, на всякий случай, и другие вещи, которыми я запасся и назначение которых я объясню вам позднее. Подождите меня минутку, я сейчас приду.
Пензоне направился к бенгало.
Через несколько минут он вернулся, держа на голове злосчастный ящик, а под мышкой тщательно упакованный сверток.
— Все готово, — сказал он, — остается только запрячь зебу. Я полагаю, что не следует вмешивать других в наше дело, тем более, что я сам справлюсь с этим.
Дверь в конюшню была заперта Осматривая ее, Пензоне улыбнулся.
— Однако, — проговорил он — этот китмудгар предусмотрителен. Ну что ж? Придется с этой дверью сделать то же, что и с первой.
И отойдя на несколько шагов он собирался разбежаться и выбить дверь плечом как вдруг она сама собою раскрылась, и из конюшни показался метис.
Спрятавшись в самом темном стойле, он с нетерпением ожидал наступления ночи чтобы незаметно пробраться в Гондапур и предупредить об опасности своих братьев — нирванистов. В своем углу он услышал шаги и голоса: это когда Дебора и Пензоне вошли во двор, когда Пензоне сломал дверь, ведущую в хлев, и освободил девадаси.
Но Кабир, конечно не знал этих подробностей. Он догадывался что в двух шагах от него происходит что-то необычайное и опасения его еще больше увеличились.
— Без сомнения ищут его, и для этого перевертывают все вверх дном, шарят по всем углам. Он приложил ухо к замочной скважине и стал прислушиваться.
Он узнал голос Ситы. Решительно судьба против него. Сита освобождена, следовательно, избежала заслуженной смерти; секта нирванистов погибла.
Подходят к его двери, пытаются ее открыть. Тогда инстинкты дикого зверя взяли верх; его охватило страшное бешенство Если уж он открыт и окружен со всех сторон, как зверь, за которым охотятся, то в таком случае он дорого продаст ненавистному врагу свою жизнь, свою свободу и прежде чем с ним покончат, он утолит бледною кровью иностранцев свою жажду мщения.
Сжимая рукоятку своего длинного кинжала, — оружия весьма опасного в искусных руках, а китмудгар не знал себе равного в умении владеть им, — он сам открыл дверь своего убежища и выскочил наружу.
Сита и Дебора закричали вместе, первая от страха, вторая от удивления.
Пензоне как молния бросился на метиса.
У него не было никакого оружия, он даже не успел вытащить свой револьвер. Кабир окинул его взглядом, и у него появилась торжествующая улыбка на лице. Перед ним всего две женщины и безоружный мужчина! Он сильнее сжал своей сильной рукой рукоятку кинжала и бросился на Пензоне.
Последний только этого и ждал.
Он моментально отпрыгнул назад и избежал удара своего противника и в то же время, будучи хорошо знакомым со всеми приемами американского бокса, со всей силы нанес метису удар ногою в грудь.
В Чикаго, в атлетическом клубе его противники не любили этого приема, относясь с презрением к этому удару и считая его слишком вульгарным. И вот этот вульгарный прием сослужил таки службу.
Кабир закачался от неожиданного удара и испустил крик бешенства. Но не давая ему времени оправиться, Пензоне следующим ударом ноги, таким же жестоким как и первый, поверг китмудгара на землю.
В мгновение ока он его обезоружил.
— Ты получил свое, — сказал он, прижимая метиса коленом к земле. — Это отучит тебя запугивать женщин и грозить им смертью. Сита, чуть живая от страха, убежала на другой конец двора, боясь взглянуть на брата и думая, что вот — вот он ее схватит.
