В 2007 году коллектив учёных из Университетов Мичигана и Чикаго под руководством Черли Сиск61 провёл исследование (правда, тогда всё ограничилось грызунами), в рамках которого показал, каким образом развивается половой диморфизм на уровне мозга.
Уже к этому моменту было понятно, что антеровен-тральное перивентрикулярное ядро того самого гипоталамуса (AVPV) анатомически больше у самок, а у самцов больше ядро преоптической области (SDM) — то есть вот она, анатомическая, так сказать, основа полового поведения[41].
Но команде Сиск удалось показать, что эти изменения происходят ещё задолго до начала полового созревания, регулируются гормональным фоном, а также что нейроны в этих областях продолжают делиться и во взрослом мозге.
В одном из последних научных обзоров выдающийся нидерландский нейробиолог, профессор Амстердамского университета, основатель и директор Нидерландского института исследований мозга, который многие годы специализировался именно на проблематике полового диморфизма, Дик Франс Свааб пишет:
«Гендерная идентичность и сексуальная ориентация программируются в нашем мозге на раннем этапе развития. Во внутриутробном периоде во второй половине беременности выброс тестостерона маскулинизует мужской мозг плода. Если такого всплеска тестостерона не произойдет, это приведет к женскому мозгу».
Это уже давно подтверждённый факт, но здесь Свааб, основываясь на большом корпусе новых научных исследований, показывает, что половая дифференциация мозга происходит на более поздней стадии развития, чем половая дифференциация гениталий, поэтому оказывается возможным то рассогласование, которое может приводить человека на субъективном уровне к состоянию гендерной дисфории.
«В этом обзоре описаны структурные и функциональные различия гипоталамуса, связанные с гендерной дисфорией и сексуальной ориентацией. Нет никаких доказательств того, что постнатальная социальная среда играет решающую роль в развитии гендерной идентичности или сексуальной ориентации» 63, — заканчивает свой научный обзор Д.Ф. Свааб.
Впрочем, для нас важно другое — важно, что все эти игры пола, сексуальной чувственности в основе своей находятся в «нижнем» мозге, а следовательно, «верхний» мозг решает в отношении полового чувства какие-то другие задачи…
Страсти, возбуждаемые «первичными сигналами», бушуют в нашей подкорке, требуя от нас выживания, социальной успешности и продолжения своих генов в веках.
Но с чем эта активность, являющаяся «нижним» зеркалом, сталкивается в тубусе нашего воображаемого калейдоскопа мозга?
Напротив «нижнего» зеркала располагается «верхнее», формирование которого следует по совершенно другому пути:
• если «нижнее» зеркало черпает свои «знания» о том, как следует воспринимать те или иные сигналы из внешней и внутренней среды организма и как реагировать на них, руководствуясь программами, детерминированными биологически,
• то «верхнее» зеркало, хотя и формируется на основе генетических программ, представляется на определённом этапе своего становления — по крайней мере к десяти годам, — системой, схваченной «вторичными сигналами» («сигналами сигналов», как называл их И. П. Павлов), то есть языком, речью.
Не думаю, что неспециалист способен представить себе, насколько в действительности важна для ребёнка социальная коммуникация и связанный с нею опыт.
Поэтому, чтобы не быть голословным, я просто предъявлю вам иллюстрацию из знаменитого исследования, проведённого американским психиатром, старшим научным сотрудником Академии детских травм в Хьюстоне (Техас) Брюсом Перри (рис. 42)64.
Рис. 42. Компьютерная томография мозга двух трёхлетних детей: слева мозг ребёнка, который воспитывался в обычной социальной среде, справа — ребёнка, который имел минимальное количество социальных контактов.
В неврологии действует принцип «Используй, или потеряешь!». Это значит, что если какие-то нейроны мозга оказываются не задействованы в работе, на которую они генетически были рассчитаны, то буквально погибнут.
Слева на изображении вы видите мозг обычного ребёнка трёх лет, справа — «здорового», в сущности, ребёнка, с одним лишь отличием — он был практически полностью лишён социальных контактов и родительской опеки.
Этот мозг не только сильно меньше в размерах, что само по себе катастрофа, но плюс к этому отмечаются расширенные желудочки мозга и отчётливо видны признаки атрофии коры головного мозга.
В другом исследовании, которое Брюс Перри провёл вместе с доктором медицины Ронни Поллардом, сравнивались показатели FOC (рост, вес и лобно-затылочная окружность) 112 детей разных возрастов до того, как они попали в приёмные семьи, где получили те социальные контакты, которых им недоставало, и спустя год жизни в этих семьях (рис. 43)65.
Рис. 43. Показатели FOC детей в возрасте от одного до пяти лет (светлые столбцы) и через год после их нахождения в приёмных семьях (тёмные столбцы).
Как вы можете видеть из этой диаграммы, что чем раньше ребёнок перестаёт испытывать состояние социальной депривации, тем больше шансов, что его мозг наверстает упущенное.
Однако с годами принцип «Используй, или потеряешь!» не оставляет ему никаких шансов.
Итак, социальные контакты и взаимодействие с другими людьми — факторы, принципиально важные для развития мозга ребёнка, для разрастания его полушарий и формирования кортикального слоя.
Что же такое делают с нами социальные контакты?
Для того чтобы как следует разобраться в этом, я бы рекомендовал вам самым внимательным образом изучить монографию нашего великого соотечественника, создателя культурноисторической теории — Льва Семёновича Выготского «Мышление и речь».
«МЫШЛЕНИЕ И РЕЧЬ»
Книга «Мышление и речь» — фундаментальный научный труд, который Лев Семёнович Выготский закончил перед самой своей смертью от туберкулёза в 1934 году.
Выготский умер совсем молодым, не дожив и до своего 38-летия. Но проживи он чуть больше, ещё неизвестно, какой была бы его судьба.
Понятно, что шансов увидеть «Мышление и речь» опубликованной у него не было никаких. К этому моменту «коллеги» уже умудрились заклеймить его позором за отход от «большевизма и работ Сталина, образующих единственно верный критерий по отношению к истории».
И в самом деле, там, где «тов. Сталин» говорил о пролетарской диктатуре и борьбе с буржуазным классовым элементом, Выготский выстраивал строгую и научно обоснованную теорию формирования человеческой психики через речь.
Первые годы жизни речь ребёнка носит сугубо коммуникативную функцию, а не смысловую. С помощью слов ребёнок не передаёт родителям какие-то свои смыслы, а скорее привлекает таким образом к себе внимание.
Лишь после трёхлетнего возраста ребёнок начинает постепенно трансформировать речь из «внешней» во «внутреннюю».
От произнесения уместных по случаю звуков слов ребёнок переходит к постепенному пониманию их внутреннего смысла. Его слова в течение лет общения с другими людьми и различных социальных практик приобретают всё более весомые и внутренне организованные значения.
То есть внешняя речь постепенно становится для нас нашим собственным, внутренним мыслительным процессом, можно сказать — «внутренним голосом».
Впрочем, и с ним не всё так просто, о чём так красиво говорит моя любимая цитата из «Мышления и речи»:
«Мысль, — пишет Л. С. Выготский, — это ещё не последняя инстанция во всем этом процессе. Сама мысль рождается не из другой мысли, а из мотивирующей сферы нашего сознания, которая охватывает наши влечения и потребности, наши интересы и побуждения, наши аффекты и эмоции.
