• испытуемые без музыкального образования и в самом деле выполняли задание, связанное с распознаванием нот, тональностей и т. д., при помощи правого полушария,
• а вот испытуемые с музыкальным образованием, напротив, использовали для этих же самых целей левое полушарие.
Вообще говоря, это, конечно, что-то с чем-то…
Выглядит как какой-то невероятный парадокс — как может быть, что у разных людей (при этом все были правшами с левым доминирующим полушарием) музыка обрабатывается в мозге у кого-то слева, а у кого-то справа?
При этом единственное существенное отличие между «левомузыкальными» и «правомузыкальными» людьми состоит в том, что одни отучились на музыкантов, а другие не знают, с какой стороны к роялю подойти!
Впрочем, это кажется странным ровно до тех пор, пока мы думаем, что в голове у нас живут слова, музыка плюс живопись и кинематограф. Но это не так…
В нашей голове лишь нейронные структуры, которые ничего не смыслят ни в словах, ни в музыке, ни в чём угодно ещё, они лишь обрабатывают сигналы, и если сигнал мозгу не знаком, он отправляет его на сервера правого полушария, а если рутинный, обычный, без изюма, так сказать, — то в левое, и всё.
Второй вопрос Элхонона Голдберга состоял в следующем: допустим, у нас не новички и профессионалы, а один человек — как будет реагировать его мозг на новизну, если навык, который мы будем тестировать, ему хорошо знаком?
По идее, новый стимул в рамках этого навыка, должен включить правое полушарие, а известный — левое. Как это проверить?
Сотрудники Лаборатории нейрофизиологии Института физиологии в Университете Пизы нашли предельно элегантное решение: они использовали очень простой навык — навык распознавания лиц, поскольку большинство из нас с этой задачей худо-бедно справляются (я, впрочем, особенно худо и бедно).
Итак, они предложили полушариям головного мозга (по отдельности — правому и левому) смотреть на фотографии незнакомых людей и на лица всемирно известных звёзд. И вуаля!
Правое полушарие чрезвычайно интересовалось незнакомцами и игнорировало «звёзд», а левое — строго наоборот: все «звёзды» в гости к нам, а вот незнакомцы фейсконтроль левого полушария не прошли53.
Наконец, Элхонон Голдберг задаётся ещё одним вопросом: а что, если у нас один человек и одна новая для него задача?
• Сначала для человека она новая, рассуждает Голдберг, поэтому должна активизировать преимущественно его правое полушарие.
• Однако по мере того, как человек ею занимается, разве она не должна стать ему знакомой и перекочевать в левое?
И в самом деле — так и происходит.
Алекс Мартин из Национального института психического здоровья в Мэриленде придумал достаточно хитрый эксперимент. Испытуемого помещали в аппарат МРТ, что само по себе было для него ново, а затем демонстрировали ему изображения реальных и нереальных объектов, которые ещё и были подписаны.
В общем, эту задачу можно смело, по совокупности, так сказать, признать новой для участников эксперимента Алекса Мартина.
Нетрудно догадаться, что помещённые в аппарат МРТ испытуемые все как один реагировали и на реальные, и на нереальные объекты активностью правого полушария.
Но следующий замер, проведённый через полчаса просмотра испытуемыми этих объектов, показал, что их правое полушарие передало бразды правления левому.
Левое полушарие умудрилось привыкнуть к нереальным объектам, они перестали удивлять испытуемого. То есть повторение чего-то необычного с течением времени становится для нашего мозга чем-то абсолютно рутинным, теряет свойство новизны54.
Элхонон Голдберг приводит и множество других интересных экспериментальных примеров, демонстрирующих этот эффект «привыкания» с переходом задачи из правого полушария в левое55[в частности, исследование Джима Голда из Национального института психического здоровья, который использовал тест на «отложенную альтернативную реакцию» (рис. 36)56].
Рис. 36. Слева расположено схематичное изображение активности правой и левой префронтальной коры с преимущественной активностью справа в начале исследования, до привыкания. Справа — активность тех же отделов, но после снижения эффекта новизны, то есть после привыкания к задаче.
Итак, при сравнении профессионалов и непрофессионалов, при сравнении одного человека, встречающегося со знакомым и незнакомым объектом, и, наконец, при привыкании человека к задаче мы видим одну и ту же закономерность: чем задача понятнее и привычнее нашему мозгу, тем больше мы будем работать с ней левым полушарием, и чем она, напротив, нетривиальнее и необычнее, тем больше будет активизироваться правое полушарие.
Данный аспект латерализации кажется мне чрезвычайно важным.
Очевидно, что информация, которую наш мозг получает о задаче (если, конечно, он не разделён, а учёные не предприняли какие-то ухищрения, чтобы направлять информацию только в одно из полушарий), одна и та же — как для правого полушария, так и для левого.
Однако он — наш мозг — так не думает: информация для него изначально имеет разное значение — это или что-то «известное», или что-то «неизвестное».
Поэтому, если он сталкивается с чем-то ему «известным», в дело включается левое полушарие, а правое остаётся лишь на подхвате. Если же перед ним «неизвестное», то наоборот — в бой идёт правое полушарие, а левое ожидает, пока ему справа поступит результат превращения «неизвестного» в «известное».
Давайте представим себе, как это происходит…
Мне показывают какой-то объект, я его воспринимаю обоими полушариями:
если объект мне известен, то у меня есть алгоритм действий с ним — у меня есть нейронная сеть, которая может обработать эту информацию, и левое полушарие берётся за работу, а правое пока просто запаздывает, потому что оно, судя по всему, не хранит готовых шаблонов (по крайней мере, финального уровня),
если же объект мне незнаком, левое полушарие оказывается без дела — оно хранит наработанные алгоритмы, но подходящего среди них нет, а поэтому оно просто отказывается от работы, правое же полушарие тем временем радостно играется с новым объектом и придумывает, как его, так сказать, схватить, какой алгоритм придумать.
При этом чрезвычайно интересно, как с учётом этих особенностей ведут себя полушария не в тот момент, когда они воспринимают какие-то внешние объекты (сеть выявления значимости) или решают какую-то осознанную задачу (центральная исполнительная сеть), а будучи предоставленными самим себе — когда включается режим дефолт-системы мозга.
Думаю, что, если вы хотя бы чуть-чуть представляете себе суть этого режима и умеете отслеживать собственные состояния «блуждания» — когда мысль «варится», так сказать, где-то на заднем плане и практически не осознаётся нами, — то уже, наверно, догадались, что дефолт-система мозга очень любит именно правое полушарие.
И в самом деле, пациенты, у которых из-за повреждения правого полушария дефолт-система остаётся только слева, «блуждают» не так успешно, как пациенты с аналогичными расстройствами, но левой части мозга.
Для состояния «блуждания» левого полушария характерно застревание человека на каких-то определённых мыслях, возвращение к одной и той же теме, у него возникают трудности с переключением между внутренними задачами, правое полушарие, находящееся в состоянии «блуждания», напротив, буквально не может усидеть на месте — хватается то за одну мысль, то за другую, движется по пути неожиданных ассоциаций от одной темы к другой.
Это абсолютно закономерно, если учитывать, что левое полушарие, ответственное за всё привычное, представляет собой огромный архив тех самых алгоритмов — относительно небольших, крепко сцепленных нейронных сетей, взаимосвязанных друг с другом элементов уже хорошо известного нам Neuro-LEGO.
