Правое же полушарие, напротив, характеризуется большей, так скажем, разреженностью связей, Голдберг даже называет её «рваной сетью».
При этом вполне очевидно, что именно такая «разорванность» позволяет правому полушарию создавать большее количество нестандартных ассоциаций, лучше понимать метафоры и формировать более причудливые образы (рис. 37).
Впрочем, я думаю, вы понимаете:
• что, с одной стороны, любой образ, с которым мы имеем дело, содержит в себе как знакомые, так и незнакомые черты (составляющие, части, элементы),
• а с другой стороны, полушария не выключаются, даже если задача не их, они просто менее активны, потому что не могут её должным образом обработать.
В результате мы и по этому параметру получаем два изображения — по одному в каждом из зеркал, в «правом» и в «левом», — которые совершенно не похожи друг на друга.
Рис. 37. Схема связей по Э. Голдбергу в левом полушарии (А), где обнаруживается высокая степень связности в локальных нейронных сетях, и в правом полушарии (В) с характерной для него «разорванностью» связей.
И что ж, у мозга опять есть прекрасная возможность заставить эти две его производные, по сути, конфликтовать (или, как я говорю здесь более деликатно, дискутировать) друг с другом.
Снова та же история: у нас два разных мнения по одному и тому же поводу, а значит, нам даже не нужно мотива, чтобы вступить в борьбу, она начинается сама собой.
НЕ БЕЗ ТРЕВОГИ
«Новизна» — звучит, конечно, очень симпатично. Но правда состоит в том, что всё новое, неизведанное, неопробованное — это риск.
Соответственно, сталкиваясь с новизной, мы побуждаем наш инстинкт самосохранения включиться и начинаем инстинктивно же защищаться.
Ричард Дэвидсон, о котором мы уже много с вами говорили, судя по всему, не был знаком с «теорией новизны — привычности», изложенной в работах Элхонона Голдберга.
Он смотрел на полушария мозга с точки зрения их роли в формировании эмоций. И этот анализ позволил ему косвенно доказать теорию Голдберга.
В 1993 году Дэвидсон публикует в журнале «Нейропсихология» статью под названием «Анализ аффективного пространства: перспективы нейропсихологии и психофизиологии»57
В ней он показывает, что у нас нет чётких признаков, которые бы позволили нам определить, какую эмоцию испытывает человек. Ни выражение лица, ни вегетативные реакции не являются уникальными для той или иной эмоции.
Однако есть по крайней мере одна характеристика поведения, которая способна точно нам сказать — позитивную или негативную эмоцию испытывает человек.
Эта характеристика — направление движения:
• если нам что-то нравится, вызывает у нас положительные эмоции, то мы движемся этому
• чему-то навстречу,
• если же нам что-то не нравится — пугает, тревожит, беспокоит, — то мы пытаемся двигаться от этого объекта.
Как показывает Дэвидсон, правое полушарие мозга отвечает как раз за «поведение избегания» (от объекта, увеличение дистанции), а левое — за «поведение подхода» (к объекту, сокращение дистанции).
Для самого Дэвидсона это открытие служит ещё одним доказательством «депрессивного правого полушария», но нам оно, конечно, что отмечает и Голдберг, важно потому, что эволюционно детерминированная реакция на новизну именно такова — поведение избегания.
Иными словами, восприятие одного и того же объекта разными полушариями мозга отличается не только описанным отношением «новизна-привычность», но ещё и непосредственным поведением — тревожно-избегающим или вовлечённо-приближающимся.
Так что мы вполне можем представить себе ситуацию, при которой:
• левое полушарие «узнаёт» объект (возможно, ошибочно, или просто какую-то его часть, а не весь объект целиком) и толкает нас к нему,
• а правое полушарие отмечает как раз его новизну, непривычность, возможную опасность и принуждает нас, что называется, пятиться, включает режим «избегания».
При этом договориться между собой полушария, как мы знаем, не могут, потому что у них просто нет общего языка, да они и не общаются между собой — они лишь сравнивают, сопоставляют в игре зеркал результаты своей работы.
В результате эта особенность приводит лишь к тому, что на эмоциональном, так сказать, уровне изображения в зеркалах одного и того же объекта просто окрашиваются в негативный (избегающий) или позитивный (приближающий) колор.
Этому также способствует особенность пролегания дофаминовых и норадреналиновых путей в мозге:
дофаминовые пути отвечают как раз за позитивные эмоции и особенно ярко реагируют в ситуации «узнавания», и неудивительно, что их значительно больше в левом полушарии по сравнению с правым;
норадреналиновые пути, напротив, ответственны за формирование негативного, тревожного, напряжённого эмоционального фона, и именно эти пути превалируют в правом полушарии.
Таким образом, даже на биохимическом уровне отображения в «правом» и «левом» зеркалах мозга далеки от подобия, что формирует вечного Тянитолкая их отношений — «и хочется, и колется», «и понятное, и неизвестное».
Глава восьмая
Калейдоскоп мышления
Всё уходит, всё возвращается — вечно вращается колесо бытия.
Всё умирает, всё вновь расцветает — вечно бежит год бытия.
Всё погибает, всё вновь устраивается; вечно строится тот же дом бытия. Фридрих Ницше
Как вы, возможно, знаете, основная область моих научных интересов — это методология мышления.
Собственно, эта книга в каком-то смысле служит той же цели — не простому описанию механизмов мозга, а их изучению с целью увеличения эффективности и качества нашего мыслительного процесса.
Методология — это наука о методе, то есть I о том способе, который мы используем для работы со знанием.
Основателями этой науки в Новое время были Рене Декарт и Бенедикт Спиноза, а в античной истории — уже хорошо известный нам Сократ, ну и через него уже — Платон и Аристотель.
Методология мышления — это совсем новая наука, в основе которой лежат современные знания о мозге. Суть в том, чтобы использовать эти знания о механизмах мозга для создания новых методов работы со знанием — практических инструментов мышления.
Мышление — это то, как наш мозг создаёт свои карты реальности (её модели) и вообще — интеллектуальные объекты. Делает он это, очевидно, каким-то специфическим образом — используя так называемую интеллектуальную функцию.
Вот эта интеллектуальная функция нас и интересует: способы, которыми мозг организует свои знания о мире, а на более глубоком, нейрофизиологическом уровне — это как раз механика связывания и работы нейронных сетей.
Нейронные сети — это, вообще говоря, универсальный механизм любого психического процесса или конкретного акта: что бы ни происходило в нашем мозге — это активность тех или иных нейронных сетей.
Современная нейрофизиология, собственно, и пытается описать сети, которые отвечают в нашем мозге за ту или иную его активность и нашу с вами, соответственно, психическую деятельность.
Так, например, существует модель «базовых нейронных сетей», которую мы с вами уже рассматривали, — та, которая включает в себя сеть выявления значимости, центральную исполнительную сеть и дефолт-систему мозга.
Используя эту модель взаимодействия между нейронными сетями, я создал методику «факт-карт» — технологию работы со знанием, которая учитывает как раз способы и особенности взаимодействия базовых нейронных сетей.
Используя подход, который был описан в книге «Троица. Будь больше самого себя!», я создал другой метод работы со знанием — «Векторное кольцо», который помогает учесть три принципиально разных способа сборки интеллектуальных объектов.
