Она слушала молча, не перебивая. Я не помню, что именно говорила ей. А когда слова кончились и остались лишь слезы, которые все продолжали бежать по моим щекам, она вновь сделала глубокий вдох, обернулась к неподвижно замершему Лео и подняла руку. В этот самый момент от фигуры мужчины отделилась маленькая серебристая искра и поспешила к той, что призвала ее.
– Значит, причина всего – ты? – обратилась она к замершей в нескольких миллиметрах от ее раскрытой ладони искре. – А если я тебя заберу, она все так же будет желать его возвращения и платить за это? Как она сказала: «Отдам все, что захочешь, только верни его»? Так? Не станет ли цена непомерно высока в сравнении с тем, что она получит обратно? Как думаешь? – Она явно разговаривала не со мной, потому и отвечать я не спешила, хотя и хотела воскликнуть, что нет! – Да, я тоже думаю, что это либо послужит уроком, либо сделает их настоящей парой. Тебе интересно? Вот и мне тоже. – В ее голосе явно послышались нотки смеха, которые тут же исчезли, стоило ей вновь заговорить со мной.
– Что же, мне и тебе нужно быть друзьями, моя дорогая. Я не стану тебе врагом и виновником всех твоих бед, ведь нас ждет еще очень и очень долгий путь. Раз ты так хочешь его – забирай… Но и я возьму кое-что, – в этот самый момент она резко сомкнула ладонь в кулак, в котором исчезла и искра.
Не успела я обрадоваться, как это самое «кое-что» заставило меня напряженно вслушиваться в каждое ее слово.
– Любовь, говоришь? Ну так докажи мне. Я возьму каждое его воспоминание о тебе, каждую толику его чувства к тебе, не останется ничего, кроме знания о том, чья ты дочь. Для него, – кивнув в сторону Лео, – я заберу слишком много, а как для тебя? Сумеешь ли ты справиться с этим, ведь он вернется совсем чужим и в то же время привязанным к тебе. Оставь себе эту нить, теперь будешь отвечать за него. О, и конечно, это не то, что я хочу взамен.
– Что же еще? – разве того, что она уже сказала. недостаточно? Что я могу ей предложить, чего у нее нет и так?
– Пора, – сказала она, подходя ближе ко мне, – взрастить мое древо.
Я не заметила, как она оказалась позади меня, как нежные руки коснулись моей спины. Я не знала, куда исчез Ким, но это точно был не он. Ее ладонь легко дотронулась до моего плеча в том месте, где до сих пор был отпечаток ее ладони.
– Оно уже созрело, – прошептала она, – пора и тебе узнать, каков мир на самом деле, понять законы, царящие в нем, и найти в себе смирение.
– Что? – кое-как борясь с неумолимым холодом, что проникал внутрь меня сквозь ее прикосновение, спросила я.
– Мне нужна именно ты, чтобы восстановить порядок. Одна из твоего рода однажды нарушила его, а ты его восстановишь. – С каждым ее словом мне казалось, что по спине заскользили невидимые ледяные змеи. Они скручивались замысловатыми кольцами и сползали все ниже к пояснице, принося с собой нестерпимый холод, переходящий в огненный жар. – Все закончится на тебе, моя дорогая. Так же, как делит два мира другая, сможешь и ты. Твой якорь – мое древо, что дало свои корни. Будешь существовать и тут, и там, видеть сокрытое, касаться истлевшего и видеть в нем настоящее. И я очень надеюсь, что однажды ты поймешь: Грань – это всего лишь дом. Колыбель, куда однажды возвращаются все мои дети.
– Но почему вы не можете остановить ее, раз знаете обо всем? – спросила я, прекрасно понимая, о ком именно она говорила.
На мой вопрос она негромко усмехнулась, но ответила:
– Зачем же мне жить за вас? Что в том проку? Я могу помочь тебе, подсказать, но в остальном ты должна разобраться сама. Не для того мы создавали все это, чтобы проживать ваши жизни. Это более чем бессмысленно. Нет большей радости для меня, чем видеть ваши старания и то, как вы растете сами над собой. Одна из моих дочерей запуталась и выбрала путь, который ведет к хаосу, потому возлагаю свои надежды на тебя. Приведи ее к моим вратам, тогда, если захочешь, я заберу свой дар. Но надеюсь, что ты признаешь его.
– Что за дар? Что принесет он мне?
– Разное, – хмыкнула она. – Разве узнаешь, не попробовав разобраться…
– Но как мне привести ее?
– Сама поймешь, – усмехнулась она.
В этот самый момент она несильно хлопнула меня по спине, правда, мне этот удар показался оглушительным. Мой мир в ту же секунду погрузился во тьму, а все происходящее уплыло куда-то далеко, так что и не вспомнить.
В себя я приходила с трудом. Меня шатало в разные стороны, почему-то было такое ощущение, что я – в эпицентре землетрясения. Помимо прочего, болели плечи, еще сильнее болела спина. Тряска все продолжалась и продолжалась, пока кто-то не шлепнул меня по щеке, а потом и еще раз.
– Мм, хва… хва… – Язык казался распухшим и слушаться не желал, как, впрочем, и все тело. Я так и не нашла в себе силы открыть глаза.
– Очнись, очнись, девочка. – Знакомый голос, принадлежавший… кому? Кажется, Орэну. Чего он так горланит, голова же раскалывается! – Открой глаза, богиней молю, открой глаза, приди в себя! – продолжал надрываться вечно невозмутимый маг.
Кое-как собравшись с силами, я приоткрыла сперва один глаз, потом второй. И тут же закрыла. Не смогла даже посмотреть на Орэна, такими тяжелыми были веки.
– Открой глаза, посмотри на меня, – тут он начал отчаянно тереть мне щеки, периодически хлопая по ним, после чего принялся разминать руки. – Ну пожалуйста, давай же!
Терпеть его измывательства и дальше я не могла, особенно когда он зачем-то ущипнул меня за нос.
– Да встаю я уже, встаю, – пробормотала я, лишь с намерением поспать еще хоть немножко.
– Что-то болит? – встревоженно спросил он, встряхнув меня еще раз. – Скажи мне!
– Все, – кое-как пробормотала я, на миг задумавшись, с чего такие вопросы с утра пораньше? Вот тогда-то меня и пробрало. Всплыли в памяти образы пережитого. Обезумевший Лиам, что едва не убил меня; Лео, что так вовремя вмешался и…
Резко распахнув глаза, я села и, схватив ни в чем не повинного Орэна за грудки, кое-как пробормотала:
– Лео… где? – на последнем слове голос мой дрогнул.
Орэн смотрел на меня печальными серыми глазами и казался столь растерянным, что я тут же отпустила его, стараясь понять, где мы находимся. Все та же комната, погруженная в полумрак. Запах крови одуряет с первого вздоха. Ее так много, что кружится голова. Справа от меня – изломанное тело эльфа. Глаза Лиама распахнуты и продолжают бессмысленно смотреть куда-то вдаль. Нет в них больше искры разума и жизни, взор кажется стеклянным, лицо – посеревшим и словно отлитым из воска. С замиранием сердца я кое-как обернулась, чтобы всего в нескольких метрах слева от себя увидеть Лео. Он лежал без движения на спине, так, как я и запомнила. На первый взгляд казалось, что он не дышит. Внутри у меня все оборвалось, стоило только подумать, что это так. Но, присмотревшись и прислушавшись, я все же различила размеренное, едва слышное дыхание, как и слабое биение его сердца. Я перешла на другой уровень зрения, чтобы посмотреть его нить и убедиться окончательно. Сильно истончившаяся, едва сияющая в полумраке комнаты, но целая! Вот только сейчас она не уходила куда-то в бесконечность, а браслетом смыкалась на моем запястье. Не хотелось думать о том, что все это значит. Достаточно было и того, что она вновь цела! Да, этого было более чем достаточно.
– Как долго мы пробыли без сознания? – тихо спросила я Орэна, поднимаясь с пола и подходя к Лео.
– Несколько минут, не больше, – ответил маг, следуя за мной. – Что произошло, Мара? Я ничего не помню, только как прилег у себя в комнате, а очнулся уже здесь… Ты, Лео и, – Орэн запнулся всего на мгновение, – Лиам, как он тут оказался? Почему он мертв?
– Слишком много вопросов, отец. Сразу всего и не расскажешь, – опускаясь на колени, я уверенно подняла Лео на руки и направилась к выходу. – Идем, нам предстоит долгий разговор, но сначала надо позаботиться о нем.
– Тебе не тяжело? – как-то невпопад поинтересовался маг.
– Своя ноша не тянет, – усмехнулась я в ответ, поражаясь тому, насколько легко и хорошо мне сейчас.
После того как я очнулась от этого странного путешествия, я отнесла Лео в его спальню, уложила на кровать и стала ждать его пробуждения. Именно там меня нашел Каа’Лим, который ничего не знал о произошедшем, поскольку каким-то неведомым образом Лиаму-Тамэе удалось изолировать подвал Лео таким образом, что даже мой дэйург не мог ничего услышать. Каа’Лим был бел, как мел, когда перешагнул порог спальни демона. Без лишних слов он обнял меня, потому как все, что случилось, успел просмотреть в моей памяти, а я, наверное, впервые дала волю обуревавшим меня эмоциям и расплакалась. Нам не нужно было слов, чтобы говорить друг с другом. Не было никакой необходимости пояснять все случившееся, он все прекрасно понимал, и ему было так же горько, как и мне. Сколько мы просидели вот так, обнявшись, я не знаю. А когда через окно в спальню проник пока еще робкий свет наступающего утра, мой дэйург заговорил.
