Выбравшись из фургона, Стэйвертон снова почувствовал пронизывающий холод. Он взял свою сумку и с отвращением взглянул на железные ворота, возвышающиеся перед ними. Он хорошо знал это место: своего рода ориентир для посвященных, известный каждому, кто работал в Институте. Здесь начиналось старое кладбище, заброшенное с тех пор, как открыли крематорий. Обширная территория кладбища прилегала к Институту, финансируемому щедрым хозяином.
Один из подручных Тёрнера пристально наблюдал за дорогой, а сам Тёрнер, к удивлению Стэйвертона, достал из кармана большой ключ и открыл им огромный замок, висящий на воротах. Тёрнер жестом пригласил Стэйвертона войти внутрь. Спустя несколько мгновений ворота за ними захлопнулись, и все вместе они зашагали по узкой кладбищенской тропинке. Надгробия заброшенных и заросших бурьяном могил постепенно терялись в сгустившемся сумраке. Пугающе возвышались высокие готические кресты, в зарослях виднелись искрошенные плиты надгробий, редкие кусты и деревья завершали картину жуткого места.
Тёрнер шел по центральной дорожке, под его ногами хрустел гравий, сквозь который уже пробивались буйные заросли сорняков.
— Зачем мы идем сюда? — наконец осмелился спросить Стэйвертон. Все это время подручные Тёрнера шли следом за ним как тюремщики, готовые поднять тревогу в любой момент, если Стэйвертон вздумает хотя бы остановиться. — Институт ведь в другой…
— Он здесь, — перебил его Тёрнер.
Они свернули на боковую дорожку.
— Он любит ночь и уединение, — добавил Тёрнер. — Вам не стоит его бояться.
Стэйвертон кивнул, но все, что он сейчас чувствовал, — это боль и мучения.
Тёрнер указал на массивное здание, частично скрытое кустами дикой ежевики. Похоже на мавзолей, приземистый и мрачный. Двойные колонны напоминали о прошлых веках, давно ушедших, как и его бывшие владельцы.
— Здесь…
У Стэйвертона не было выбора. Споткнувшись, он переступил через порог и с удивлением обнаружил внутри полоски света. Тёрнер с трудом захлопнул массивную деревянную дверь, оставляя снаружи в полумраке своих подручных. Он довел Стэйвертона до лестницы, подгнившие ступени которой уходили вниз. Снизу пробивался свет, необычный, как будто из иных времен.
Тёрнер кивнул, Стэйвертон нерешительно начал спускаться по ступенькам. Каменные арки поддерживали потолок, по обе стороны узкого прохода возвышались колонны. Стены были сложены из огромных каменных глыб. Их поверхность принимала пугающие очертания в желтом пламени факелов.
В дальнем конце этих катакомб Стэйвертон различил какую-то сгорбленную фигуру. Силуэт широкоплечего человека, склонившегося над чем-то, возможно над книгой. Тёрнер осторожно направился к странной фигуре, стараясь как можно тише ступать по каменному полу. Человек зашевелился, приподнял огромную голову и повернулся.
Стэйвертон понял, что это и есть хозяин Тёрнера. Когда человек обернулся, Стэйвертону пришлось схватиться за ближайший столб, чтобы не упасть. Ноги подкосились, а сердце было готово выскочить из груди.
Лицо, которое он увидел, было ужасным: мертвенно-бледное, почти серое, кожа казалась высохшей, как у мумии, глаза черные, словно провалы в ужасающую пустоту. Редкие пряди волос, спутанные и иссохшие, спадали на плечи. В сущности, это была голова трупа, двигающегося механически, как будто оживленного напоказ. Когда существо, как мысленно назвал его Стэйвертон, заговорило, он был глубоко потрясен и звучанием голоса, и манерой речи. Это был голос образованного, культурного человека, глубокий и мягкий, настолько не соответствовавший внешнему облику существа, что казалось, будто через эту отвратительную оболочку говорил кто-то другой.
— Вы — Даниэль Стэйвертон, — произнес незнакомец.
Он не поднялся и даже как будто сильнее сгорбился в своем кресле, так что его квадратные плечи оказались на уровне плеч Стэйвертона.
— Да… — Стэйвертон едва дышал.
— Вы в ужасе от того, как я выгляжу. Как, впрочем, и все остальные. Что ж, я живу с этим уже очень долгое время. Но если я расскажу вам, кто я, вы не будете меня бояться?
— Но… кто вы? — прошептал Стэйвертон.
— Тёрнер рассказал вам о Викторе Франкенштейне, не так ли? Я — его создание, его демон.
V
Существо начало рассказ о своей мучительной жизни, о том, как в арктических льдах за ним гнался его создатель, о бегстве на полюс.
— Я преследовал корабль Уолтона, пробираясь среди айсбергов. Стало ясно, что Франкенштейн вынужден прекратить свою безумную погоню за мной: силы его были исчерпаны. Уолтон взял его на борт и стал выхаживать день за днем. Я следил за ними. Ярость арктической стихии ничего не значила для меня. Я был выкован в первозданном пламени. Лед или огонь — мне было все равно! — Пустые, жуткие глаза существа подтверждали это лучше любых слов. — Они не знали обо мне. Я понял, что Франкенштейн больше не будет преследовать меня, неизвестно даже, выживет он или умрет. Я оставил их и отправился в сердце полярной пустыни, думая о том, что принесу себя в жертву на погребальном костре. Ах, но жизнь, какой бы она ни была невыносимой, какой бы ни представлялась пародией на саму себя, не так-то легко отпускает нас! Когда настал момент самоуничтожения, оказалось, что даже для такого омерзительного существа, как я, это так же противно, как и для вас. Огонь и холод не смогли одолеть меня.
Я бродил в холодной пустыне, среди бескрайних льдов, ни о ком и ни о чем не вспоминая. Моя душевная боль, горечь и отвращение к самому себе грызли меня как волки. Год за годом я носил в себе эти чувства, пока они не выцвели, жалкие обрывки былых переживаний, запрятанные глубоко в душе, безвольные и ничтожные. Все умерло внутри меня, все, кроме ненависти…
И тогда я вернулся.
— Из-за него? — осторожно спросил Стэйвертон.
— Да. Судьба связала нас так же крепко, как пуповина соединяет мать с младенцем. Я был ничем. Но Франкенштейн сотворил меня, вызвал к жизни.
— И вы нашли его?
— Нет. К тому времени, когда я разгадал и понял все детали, связанные с его жизнью после возвращения из Арктики, моего создателя, разумеется, уже не было в живых. И у меня есть все основания предполагать, что он стал жертвой Роберта Уолтона. Франкенштейн мертв. Но Уолтон жив. Он, как и я, обманул смерть и продолжает искусно маскироваться. Кто же сможет поверить в истинное положение вещей?
Стэйвертон покачал головой:
— Ученые однозначно осмеяли бы эту историю, если только… — Стэйвертон напряженно взглянул на существо, сидящее перед ним.
— Если только я не заявил бы о себе? — подхватило оно. Да, с моей помощью можно вывести Уолтона на чистую воду. Но я живу во тьме со дня моего возвращения. Я сделал своим домом кладбище, уединенное место вашего мира, где властвуют сумерки. И мои товарищи тоже принадлежат этому царству. Отбросы общества, отвергнутые им, как и я, они понимают меня и преданно мне служат. Время не имеет для меня значения, так же как и для Уолтона. Но сейчас я готов к встрече с ним, и он заплатит за все.
Стэйвертон вздрогнул — столько боли было в этих словах, как будто странное существо превратило свои страдания в грозное орудие возмездия.
— Хорошо, но при чем здесь я? Я не имею ничего общего с Уолтоном уже долгие годы.
— Вы, так же как и я, стремитесь к одиночеству. Вы живете один, без семьи, без родственников и друзей, затерявшись в глуши, оставив тот мир, который знал вас. Вы — призрак, Даниэль Стэйвертон, человеческая тень. Никто даже и не подозревает о том, что вы еще существуете. Но с вами осталось ваше искусство.
— Не знаю, так ли это…
— Вы нужны мне. И вы мне не откажете. Да и как бы вы могли? Вы так же сильно хотите увидеть падение Роберта Уолтона, как и я.
Стэйвертон и вправду не мог отказать. Конечно, его чувства с годами притупились, но Уолтон все еще мог разжечь в нем ненависть и гнев.
— Уолтон писал своей сестре, что я встретил смерть на погребальном костре и ликовал в агонии. Но меня не могут убить ни слова, ни чья-то сила. И Уолтону предстоит это узнать.
VI
Но лишь после того, как Стэйвертон выбрался из каменного прибежища живого мертвеца, его охватил настоящий ужас. Оказавшись наверху, он жадно глотал свежий воздух и чувствовал, как волны страха накатывают одна за другой. Ночь обступала Стэйвертона, он обессиленно прислонился к стене напротив какого-то надгробия. За ним наблюдали вездесущий Тернер и его оборванные приятели.
— Видите, он существует, — сказал Тернер. — Ненависть создала его и заставляет жить. На свете нет ничего сильнее ненависти, доктор. Страх делает человека слабым, а ненависть — сильным. Помните об этом.
Стэйвертон кивнул. Он изо всех сил цеплялся за собственную ненависть, не позволяя отчаянному ужасу захлестнуть его.
Позже, глубокой ночью, они покинули кладбище, вновь залезли в фургон, и вскоре лесная чаща, темная и безмолвная, скрыла их в своих недрах. Тёрнер, по-видимому, хорошо знал дорогу, да и вся операция, как теперь понимал Стэйвертон, была спланирована почти с хирургической точностью.
