– Когда вы поняли наконец, что время истекает? Что ваши опоздания привели к тому, что союзники стали слишком слабы, а Орсо – слишком силен? На Высокий берег вам наверняка уже хотелось успеть вовремя, но помешал Ганмарк. Прикидываться хорошим союзником к тому времени было… – она подалась вперед и шепнула: – …слишком поздно. Ваша политика заключалась в том, чтобы утвердить себя как сильнейшего из партнеров ко времени выигрыша Лиги Восьми и стать среди них первым. И замысел был неплох, и исполнение тоже. Если не считать того, конечно, что выиграл Орсо, а Лига Восьми… – Монца высунула кончик языка и адресовала неприличный звук всему собравшемуся здесь цвету мужественности. – И кончено с вашим «слишком поздно», засранцы.
К ней, сжимая кулаки, шагнул самый отчаянный из всего выводка «храбрецов».
– Не желаю больше этого слушать! Вы… вы – дьявол! У меня отец погиб при Душистых соснах!
Похоже, причины мстить нашлись бы у каждого человека на земле. Но Монца так настрадалась сама, что сострадать другим сил уже не имела.
– Спасибо, – сказала она.
– Что?
– Поскольку ваш отец наверняка был в стане моих врагов, а цель сражения – их убить, смерть его я воспринимаю как комплимент. И вряд ли требуется объяснять такие вещи воину.
Лицо его пошло пятнами.
– Будь вы мужчиной, я бы убил вас на месте.
– Будь вы мужчиной – хотели вы сказать. Что ж, поскольку я отняла у вас отца, будет только справедливо, если дам что-то взамен. – И Монца плюнула ему в лицо.
Он кинулся на нее – неуклюже, голыми руками, как она и предполагала. Всякий человек, которого нужно долго раззадоривать, будучи доведен наконец до крайности, обычно забывает об осторожности. Монца легко уклонилась, схватилась за верхний и нижний края его золоченой кирасы, подтолкнула вперед, одновременно подставив подножку. Он споткнулся, начал падать, и тут она, схватившись за рукоять меча у него на поясе, выдернула его из ножен. Мальчишка плюхнулся в бассейн, подняв фонтан сверкающих брызг, взвизгнул, а Монца быстро развернулась к остальным – с клинком наготове.
Рогонт закатил глаза.
– О, прошу вас…
Вся свита его ринулась к Монце, спешно выдергивая мечи, сыпля проклятиями и чуть не свалив в своем усердии стол с картами.
– Клинки в ножны, господа, будьте так добры, клинки в ножны!
Мальчишка, которого тянула ко дну тяжесть собственных разукрашенных доспехов, все же всплыл кое-как на поверхность, забарахтался с плеском. Двое бросились вытаскивать его из бассейна, остальные же принялись отталкивать друг друга в стремлении добраться до Монцы первыми.
– Разве вы не отступаете? – прошипела она, пятясь к колонне.
Один вырвался вперед, попытался достать ее мечом.
– Умри, проклятая!..
– Довольно! – взревел Рогонт. – Хватит! Хватит! – И все они насупились, как напроказившие дети, призванные к ответу. – Никаких фехтовальных упражнений в купальне, прошу вас! Будет ли конец моему позору? – Он тяжело вздохнул, после чего повелительно махнул рукой. – Оставьте нас наедине!
У того, что стоял впереди, от ужаса встопорщились усы.
– Как, ваша светлость, с этой… с этой подлой тварью?
– Не волнуйтесь, выживу. – Он поднял бровь. – Плавать я умею. Вон отсюда, все, пока сами себя не поранили. Кыш! Проваливайте!
Они неохотно попрятали мечи в ножны и, ворча, потянулись к выходу из зала. Мокрый насквозь юнец гневно топал сапогами, в которых хлюпала вода. Монца бросила его золоченый меч в бассейн и, когда тот с плеском ушел в воду, усмехнулась. Победа, может, и маленькая, но теперь приходилось радоваться и таким.
Рогонт молчал, пока они не остались вдвоем, потом тяжело вздохнул.
– Ты говорила, что она придет, Ишри.
– Хорошо, что мне никогда не надоедает быть правой.
Монца вздрогнула, увидев вдруг темнокожую женщину на подоконнике высокого окна в паре шагов над головой Рогонта. Та лежала на спине, задрав скрещенные ноги на стену и свесив с узкого выступа вниз руку и голову, так что лицо ее было запрокинутым.
– Ибо это происходит часто.
Женщина соскользнула с подоконника, в последний момент перевернулась в падении и ловко, как ящерица, приземлилась на руки и на ноги.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Монца не могла понять, почему не заметила ее сразу, и рассердилась на себя.
– Вы кто? Акробатка?
– О, ничего столь романтичного, как акробатка. Я – Восточный Ветер. Можете думать обо мне как об одном из множества пальцев Божьей правой руки.
– Жрица, судя по всему этому вздору?
– О, ничего столь скучного и пресного, как жрица. – Она закатила глаза к потолку. – Я – пылкая верующая, по-своему, но мантию носить, благодарение Богу, могут только мужчины.
Монца нахмурилась.
– Агент гуркского императора.
– Агент… звучит слишком уж закулисно. Император, пророк, церковь, государство… Я бы назвала себя скромным представителем Южных сил.
– Что для них Стирия?
– Поле битвы. – Ишри широко улыбнулась. – Гуркхул и Союз могут быть в мире, но…
– Сражение продолжается.
– Всегда. Союзники Орсо – наши враги, поэтому его враги – наши союзники. Нас объединяет общее дело.
– Падение Орсо, великого герцога Талина, – проворчал Рогонт. – Дай-то, Господи.
Монца презрительно усмехнулась:
– Ха. Вы теперь молитесь Богу, Рогонт?
– Всякому, кто услышит, и от всей души.
Гурчанка выпрямилась, поднялась на носки, потянулась, вскинув вверх руки с длинными пальцами.
– А вы, Меркатто? Не являетесь ли вы ответом на отчаянные молитвы этого бедного человека?
– Может быть.
– А он, возможно, – на ваши?
– В сильных мира сего я разочаровывалась часто, но не теряю надежды.
– Вряд ли вы будете первым другом, которого я разочарую. – Рогонт кивнул в сторону карты. – Меня называют графом осторожности. Герцогом проволочек. Принцем благоразумия. Станете вы, несмотря на это, моим союзником?
– Взгляните на меня, Рогонт, я почти в таком же отчаянном положении, как и вы. «Великие бури, – писал Фаранс, – приводят нежданных спутников».
– Мудрый человек. Чем я могу помочь, в таком случае, моей нежданной спутнице? И, что еще более важно, чем она может помочь мне?
– Мне нужно убить Карпи Верного.
– И зачем нам смерть вероломного Карпи? – Ишри, не спеша сделав несколько шагов вперед, лениво наклонила голову набок. Потом ниже и еще ниже… видеть такое и то было неловко, не говоря уж о том, чтобы сделать. – Разве в Тысяче Мечей нет других капитанов? Сезарии, Виктуса, Эндиша? – Угольно-черные глаза ее были пустыми и мертвыми, как расписные эмали глазных дел мастера. – И никто из этих печально знаменитых стервятников не займет принадлежавшее вам ранее кресло, спеша попировать на трупе Стирии?
Рогонт надул губы.
– И мне придется продолжить свой утомительный танец с новым партнером. Я выигрываю всего лишь весьма короткую передышку.
– Верность этих троих Орсо не простирается дальше собственного кармана. Их достаточно легко было уговорить предать Коску в моих интересах и меня в интересах Карпи. Главное – сойтись в цене. Если она их устроит, после убийства Карпи я смогу вернуть Тысячу Мечей себе, и служить она станет вам, а не Орсо.
Воцарилось молчание. Ишри подняла тонкие черные брови. Рогонт, вскинув голову, обменялся с ней долгим взглядом.
– Начало пути к уравниванию шансов.
– Вы уверены, что сможете их купить? – спросила гурчанка.
– Да, – без заминки солгала Монца. – Я никогда не рискую. – Эта ложь была еще беззастенчивей, поэтому она постаралась говорить максимально уверенно. Знала, что ни за Тысячу Мечей ручаться на самом деле нельзя, ни тем более за мерзавцев, которые ею командуют. Но у нее может появиться шанс, сумей она убить Верного. Лишь бы Рогонт помог, а там будет видно…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– И какова цена?
– За то, чтобы выступить против побеждающей стороны? Выше, чем я могу себе позволить заплатить, это уж точно. – Даже будь у нее под рукой все оставшееся золото Хермона, которое по-прежнему погребено в тридцати шагах от развалин отцовского сарая. – Но вы, герцог Осприи…
