О поверженном сопернике мы совершенно забыли. А не стоило. Тот уже пришел в себя и, заметив взлетающего обидчика, нанес коварный удар — напрыгнул сзади, обрушив всю мощь когтей и челюстей на одно крыло соперника — и тут же, довольный, недосягаемый, взмыл ввысь.
Лик, взревев от боли, попытался выровняться в воздухе, но без толку — мы камнем падали вниз в пропасть. Последним усилием я смогла поднести к глазам перемазанную кровью руку с зажатым в ней Ключом, кое-как перевести стрелку на серый сектор и за пару мгновений до того, как наши кости раскрошатся о камни, выкрикнуть «Credo in unim Deum!
Боль ушла, тело стало легким. Удара я не почувствовала… только видела сверху распластанный черный силуэт и свой, лежащий рядом. Пальцы он так и не разжал. Но даже не успела испугаться, как меня подхватил уже знакомый поток, унося сознание прочь из этой страшной реальности.
Глава 28
Я открыла глаза и долго, должно быть, целую вечность, пялилась в ночное небо, усыпанное крупным звездным горохом, и глубоко дышала, чтобы унять рвущееся из груди сердце. Взгляд цеплялся за знакомые с детства созвездия, механически отмечая одно за другим. В голове было пусто и звонко, и мне хотелось, чтобы это состоянии длилось как можно дольше.
Когда пульс успокоился, я попыталась сесть. Пальцы вцепились в мокрую от росы траву, слегка проскользнув по ней. Помогая себе руками, я приподнялась и огляделась: поле, то самое поле, с которого и началось мое путешествие.
Голова немного кружилась, слегка мутило, а еще болел затылок, будто я приложилась им о землю. Или так оно и было?
Может, я просто подскользнулась, ударилась головой и отключилась на время? Что, если все эти скачки по реальностям мне просто приснились?
Меня бросило в холодный пот, и я принялась ощупывать свое лицо, волосы, тело, разглядывать руки, пытаясь найти хоть какое-то свидетельство того, что все пережитое мною действительно было. Но это была все та же я, Медея Колесникова, ничего нового.
«Волчок!» — пронеслось в моей голове. И я принялась шарить руками в траве, пытаясь не обращать внимание на пульсирующую боль в затылке. Искала я долго, много раз проходя по одному и тому же месту, чуть ли не по травинке разбирая каждый подозрительный участок. Но Ключ как сквозь землю провалился. К ни го ед . нет
«Это ничего не доказывает, — убеждала я себя, чтобы не сорваться в истерику. — Совершенно ничего. Зачем мне Ключ, если я уже прошла по всем реальностям нашего Узла?».
Это звучало логично, но успокоения совершенно не приносило. Мне нужно было хоть какое-то вещественное подтверждение того, что все это правда, а не мои сны и галлюцинации. Хоть что-то. Но ничего, ясно свидетельствующего в мою пользу, я не нашла.
В конце концов я перестала метаться и села прямо в траву на колени, обхватив руками голову.
«Бедный Лик, — думала я, чуть не плача, — бедный мой капитан». Жить, не доверяя своим собственным воспоминаниям, оказалось намного труднее, чем я себе представляла.
Лик… от этого имени по сердцу разлилось тепло, и это придало решимости.
— И пусть! — тряхнула я головой, — пусть даже все это неправда. Я все равно буду в это верить, пока не получу железных доказательств обратного. Раз эти воспоминания так волнуют мое сердце, значит, они реальны. Хотя бы для меня.
Тревожная мелодия зазвучала в моей голове. Звуки ее нарастали так плавно, вкрадчиво, что я не сразу поняла, что мурлыкаю ее себе под нос. А поняв, встала по весь рост и несколько неуклюже, разминая затекшие ноги, исполнила несколько па орданго.
«Ой-ла, девочка… танцуй!» — слышался мне далекий приглушенный голос Чии.
И я танцевала, все смелее и смелее, смеясь и восклицая «Ой-ла!». Одна, ночью, в чистом поле под изумительно ясным звездым небом. Может, я сошла с ума? Пусть так… Сейчас это было мне совершенно безразлично.
— Ну уж нет! — сказала я вслух, когда будоражащий ритм стих и позволил перевести дыхание, — Было, все это было! Или же я, стукнувшись головой, обрела внезапную способность танцевать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Дельная мысль пришла неожиданно.
«Конечно, я могу хоть сейчас убедиться в реальности всего произошедшего. Для этого мне надо позвать Эн-Джи-Эль!»
Я так разволновалась, что чуть было осуществила свое намерение на месте. Остановило то, что, явись мне посланница, пришлось бы делать крайне сложный выбор, к которому я пока была не готова. Во-первых, я пока не могла точно найти ту развилку, где события пошли не так, как им было положено. А, во-вторых, совершенно не знала, какое решение принять относительно собственного будущего.
Поэтому с призывом голограммы я решила повременить. Вместо это обратилась к ее создателю.
— Мир! Единый! Я знаю, что помогать ты мне больше не можешь. Но ты же слышишь меня? Слышишь, я знаю. Дай мне знак! Просто знак, что я все делаю правильно, а?
Какого знака я ждала, стоя посреди ночного поля, я бы затруднилась ответить. Может, того, что звезды на небосклоне сложатся в красивую надпись «Дея, давай!» или хотя бы яркий метеорит украсит росчерком темный небесный лист. Чего я точно не ожидала — так это теплой, дурно пахнущей капли, которая шмякнулась аккурат мне на нос и пронзительного, до невозможности довольного птичьего крика в вышине.
— Ну Единый, ну юморист… — ругалась я, вытирая пучком травы посланный мне свыше божественный знак. Ругалась и хихикала. Может, действительно, у меня просто съехала крышечка?
Не спеша я побрела в родительский дом. Идти в темноте совершенно одной было ни капли не страшно. Мне слишком о многом надо было подумать, для страха в душе моей просто не осталось места.
— О, Медея Сергеевна, ты уже вернулась? Как звезды? Видела что-нибудь интересное?
Родители расположились в гостиной, потягивая травяной чай из маленьких расписных пиал. В папином голосе не было и тени беспокойства, лишь искреннее любопытство.
— Да, папа, — улыбнулась я, садясь между ними и обнимая обоих. Я так долго их не видела и успела хорошенько соскучиться, — звезды и самые настоящие другие миры.
— Кстати, о других мирах, — встрепенулась мама, — я недавно читала такую замечательный роман..
И мы с головой ушли в обсуждение книг — приключенческих и фантастических. Книги были едва ли не единственной темой, на которую мы вместе могли разговаривать долго и без устали.
Когда час спустя я поднялась к себе наверх, пожелав родным спокойной ночи, в душе мое царил покой и теплое, самую малость печальное спокойствие.
Спать мне не хотелось. Я извлекла из недр письменного стола чистый альбом для рисования, набор цветных ручек и принялась, будто следователь из киношного детектива, рисовать схему, попутно рассуждая.
Итак, у нас в наличии четыре мира — я изобразила четыре разноцветных овала — про которые я знаю вот что. В Белом мире Лик ценой своей жизни свернул переход между этой и и Черной реальностью. Но пространственная ткань настолько уже истончилась, что разрывы пошли дальше и распространились на соседний, Синий мир. Значит, одна развилка у меня есть — схлопывание перехода.
Но еще раньше в Черном мире произошла катастрофа непонятного мне происхождения, результатом которой стало вымирание Таар-ди-Ора и образование Бездны с Хаосом и ракшами в Шедаре. Не было бы катастрофы, не запустилась бы вся цепочка. Но где найти ту самую развилку в этом случае я пока не представляла.
Потом мои мысли сами собой перенеслись к Лику. Я сравнивала его образ из Серого мира с образами их других миров, и мне он казался не столь прямолинейным. Ироничным, да, но не откровенно ехидным, как Ликард. Мягче, чем капитан Ли-Кард, но столь же закрытым. Более… лукавым? Пожалуй, что так… Он точно многое скрывает. И этот червяк из эльдиона…
«Правильный вопрос, не что, а откуда, Дея» — вспомнила я его слова.
Ну конечно, он точно знал, что эта игрушка из другого мира. Из какого только? Шедар? Таар-ди-Ор? Как она сюда попала? Значит, где-то есть переход туда… Знать бы еще где.
