на части, а крепнет и познаёт себя.
Разрушьте, господа, опасный призрак, нечто худшее, чем вражда и ненависть, – презрение к нашей родине. Презрение чувствуется в угрозе пассивного сопротивления со стороны некоторых финляндцев, презрение чувствуется и со стороны непрошеных советчиков, презрение чувствуется, к сожалению, и со стороны части нашего общества, которая не верит ни в право, ни в силу русского народа. Стряхните с себя, господа, этот злой сон и, олицетворяя собою Россию, спрошенную Царём в деле, равного которому вы ещё не вершили, докажите, что в России выше всего право, опирающееся на всенародную силу. (Продолжительные рукоплескания правой и центра.)
Две речи о новых законах, касающихся Финляндии, произнесённые в Государственном совете 8 и 11 июня 1910 года
Речь 8 июня 1910 года
Господа члены Государственного совета!
Внесённый правительством на ваше разрешение законопроект о порядке издания касающихся Финляндии законов общеимперского значения получил уже всестороннее освещение как в первоначальной стадии своего рассмотрения, так и в трудах Особой комиссии Государственного совета. Это избавляет меня от необходимости утруждать ваше внимание подробным изложением существа вопроса. Все необходимые разъяснения будут вам представлены, сообразно ходу прений, при обсуждении законопроекта по статьям.
В настоящее время я считаю необходимым обратить ваше внимание в нескольких лишь словах на принципиальную сторону дела. Я должен это сделать, потому что как русские наши оппоненты, так и те из иностранцев, которые считают себя призванными влиять на русские дела, относят правительственный законопроект к области грубого правонарушения и стараются внушить нашим законодательным учреждениям, что они совершили или совершают дело чуть ли не позорное. А так как правительство, разрешая каждое дело, должно иметь в виду всегда и прежде всего интересы России, то позорным оно считало бы лишь полное равнодушие или, скорее, малодушие – забвение об этих интересах. Отсюда, я думаю, понятно вам, почему правительство считало необходимым подняться в финляндском вопросе выше местной узкой точки зрения и, столкнувшись с ней, оглянуться на прошлое, оценить настоящее и проникнуться, главным образом, одною мыслью: не попасть в юридическую ловушку, не утерять всего того, что в прежние времена было создано напряжением воли и порывом гения русского народа.
Внимательно следя за доводами противников законопроекта, я и тут, как и в Государственной думе, не могу примирить их с принципом русской государственности. В этих доводах я вижу один коренной, основной, принципиальный тезис и два последующих параллельных течения. Довод основной, коренной состоит, кроме ссылки на незыблемые старинные шведские законы, на невозможность нарушить финляндскую конституцию помимо согласия финляндцев, ещё в том, что статья 2 наших Основных законов по всем вопросам, касающимся местных финляндских дел, отсылает нас к особым установлениям и узаконениям Великого княжества Финляндского. Эти установления и узаконения, как известно, в силу самого закона, не могут быть отменены или изменены помимо финляндского Сейма. А следовательно, все дела, которые разрешались прежде Сеймом, а теперь относятся к общегосударственным, не могут разрешаться без Сейма, так как это было бы равносильно разрешению помимо Сейма дел, которые, в качестве внутренних дел, могут быть разрешаемы исключительно в сеймовом порядке.
Дальнейшая аргументация противников законопроекта, как я только что сказал, разветвляется и идёт по двум разным течениям. Чувствуя полную невозможность обойти вопрос об интересах Империи, одни из лиц, стоящие в оппозиции к законопроекту правительства, указывают, что общеимперские интересы ограждаются, во-первых, принадлежащим Монарху правом административного законодательства, а во-вторых, законодательством параллельным. Другие же, признавая в принципе необходимость общегосударственного законодательства, полагают, что необходимо было ранее законопроект об этом внести на разрешение Сейма и только в случае отказа его допустимо и позволительно было бы разрешить этот вопрос помимо Сейма, уже в силу государственной необходимости.
Я считаю, что как только что упомянутый мною коренной, основной принцип, так и истекающие из него двоякого рода суждения, безусловно, ошибочны. Я не могу согласиться на признание внутренним делом автономной провинции общегосударственных вопросов, касающихся всех русских граждан, бьющих по их правосознанию, по их карману. Я считаю общегосударственные вопросы выходящими из пределов внутренних, вопросами даже прямо им противоположными. Разрешение этих вопросов одним Сеймом я считал бы грубейшим нарушением русских Основных законов; разрешение их сначала Сеймом, а потом нашими Законодательными учреждениями я признавал бы, во-первых, бесплодным, ввиду редкой возможности достигнуть таким путём согласованных решений, а во-вторых, по понятиям самих финляндцев, едва ли менее антиконституционным, чем тот способ общегосударственного законодательства, который предлагает правительство.
Если правила 20 мая 1908 года вызвали протест финляндцев, заявивших, что между ними и Монархом не должно быть русских советчиков, то утверждение Монархом решений Сейма по общегосударственным вопросам только после обсуждения и решения тех же вопросов Государственной думой и Государственным советом едва ли может быть признано законоприемлемым кем-либо из финляндцев. Но главное, путём предоставления Сейму прав общегосударственного законодательства приносятся в жертву интересы Российской империи. Пренебрежение к этим интересам я вижу не только в основе суждений оппозиции, но и в дальнейшем развитии их теорий. Остановимся на одной из них – предложении отдать на разрешение Сейму законопроект об общегосударственном законодательстве, а в случае неудачи этого шага решить этот вопрос и без Сейма.
Я не могу понять, не могу представить себе, чтобы Россия могла обронить свои державные права и ждать, чтобы их подобрал противник, для того чтобы потом уже наброситься на него и отнять от него эти права силою. Ведь философия этого предложения такова – решайте вопрос свободно, совершенно самостоятельно, а если вы его решите не по-нашему, тогда берегитесь. Точно так же совершенно неприемлема и вторая теория, теория о том, что общегосударственные интересы покрываются законодательством параллельным и законодательством административным. Прийти к такому заключению возможно только, если всецело войти в понимание финляндцев – основывать, строить свои суждения исключительно на узком юридическом толковании; но юридические положения в финляндском вопросе чрезвычайно шатки, и основываться на них, не принимая в расчёт элементов политических, экономических и исторических, крайне рискованно, так как это всегда фатально кончается такими комбинациями, которые приводят к разрешению русских имперских дел одними только финляндцами.
О невозможности оградить русские имперские интересы законодательством параллельным я уже сказал. Прибавлю только, что оно могло более или менее успешно действовать только в те времена, когда, с одной стороны, не собирались Сеймы, а с другой стороны, у нас не существовали ещё представительные законодательные учреждения, то есть в то время, когда для той или другой страны действовала одна только законодательная власть – в виде единоличной воли Монарха. В те времена, если прямо смотреть на вещи,
