Монолитную плиту фундамента субподрядчик - фирма "Ольвекс" - разрушила методом, похожим на тот, что применялся в древнем Египте в каменоломнях. Там на поверхности плиты выколачивали желоб, в него укладывали быстрорастущий тростник и поливали его водой. В итоге распиравшийся мощный ствол раскалывал камни. В Москве сверлили в монолите отверстия и заливали их водой. Она замерзала, расширялась и образовывала трещины. Все это позволило демонтировать за пять дней по два этажа, решить поставленную задачу к 1 декабря.
На очереди другие отслужившие свой век гостиницы, такие как "Минск" на Тверской улице, "Днепр" у Киевского вокзала. У нас ощущался острый голод на отели высшей категории, им соответствовала одна гостиница "Октябрьская", переименованная в "Президент-отель". Теперь есть "Балчуг-Кемпински" в Замоскворечье, "Славянская-Рэдиссон" у Киевского вокзала, "Мариотт" на Тверской, "Аврора" на Петровке, "Арарат" на Неглинной. Последняя гостиница построена на месте давно сломанной старой, с таким же названием.
Но голод на гостиницы не прошел. Нам нужны и недорогие, и роскошные отели, как мировой столице, какой, бесспорно, является Москва. Она лишилась за годы советской власти "Лоскутной", "Славянского базара", других замечательных гостиниц, помянутых в произведениях классиков русской литературы.
* * *
Пришло время заняться всем известной гостиницей "Москва", построенной до войны исполкомом Московского Совета. Тогда город начал приходить в себя после катаклизмов революции. Чтобы дать место гостинице, сломали квартал капитальных строений, где находилось "чрево Москвы", древний рынок, торговавший зеленью, овощами, мясом и рыбой. Это место намеревалась застроить до революции Московская городская дума, не успевшая довести до конца задуманное.
Взамен лавок Охотного ряда появилось самое высокое здание Москвы времен Сталина. Его фасад сооружался по проекту двух молодых архитекторов в стиле конструктивизма, тогда господствовавшем в мировой архитектуре. Но, придя к абсолютной власти, Сталин и его соратники развернули советскую архитектуру в обратном направлении - лицом к прошлому, классике. Сталину и Кагановичу нравилась архитектура Большого театра и Колонного зала. Они стояли напротив строительной площадки гостиницы. Вождям казалось, что ампир, поздний классицизм, некогда стиль империи Наполеона, более близок пролетариату, чем конструктивизм. Выразить суть победившего социализма в архитектуре должны были колонны и портики. Ими на улицах Москвы возвеличивалась власть, которую олицетворял Сталин.
Поэтому проект, где на фасадах не имелось колонн и портика, поручили срочно переработать автору мавзолея Ленина академику Щусеву с учетом вкуса вождя. Что он и сделал по ходу строительства, не меняя плана здания, его габаритов. В результате над Манежной площадью поднялась невиданных прежде размеров колоннада гостиницы "Москва". Ее фасад с тех пор снимали поколения фотографов и операторов.
Это фасад, подобного которому больше нигде нет. У него правая сторона заметно отличается от левой стороны. По этому поводу часто повторяют миф, склоняя при этом имя Сталина. Якобы Щусев принес вождю на утверждение два проекта одного и того же фасада, что выходит на Манежную площадь. Сталину якобы оба проекта понравились, и он под каждым подписался. По какому из них работать? Еще раз ходить к вождю Щусев не решился. И построил фасад, используя оба проекта, поэтому боковые башни отличаются друг от друга. Миф складный, многие ему верят, в их число входят и известные архитекторы. Автор второй очереди гостиницы "Москва" Игорь Рожин объяснил в печати этот казус "стечением невероятных обстоятельств", не опроверг миф.
На самом деле Сталин не виноват в том, что у "Москвы" фасад с разными углами. Все объясняется просто. С правой стороны стройплощадки, где сооружалась "Москва", стоял "Гранд-отель", пятиэтажная гостиница. В целях экономии ее торец решили вживить в "Москву". Его стянули стальными хомутами, укрепили и надстроили. Ширина торца заставила Щусева изменить архитектуру одного бокового фасада. Эти "невероятные обстоятельства" и привели к непохожести правого и левого угла здания.
К отделке гостиницы архитектор привлек Евгения Лансере, вместе с которым до революции создавал Казанский вокзал, других известных русских художников. Холлы и номера гостинцы заполнили сотни картин. Новая гостиница, подобно станциям метро, стала символом социалистической Москвы сталинской эпохи.
Корпус с колоннадой на Манежной площади и примкнувший к нему корпус вдоль Охотного ряда - являлись по замыслу Щусева первой очередью ансамбля. Война не дала его достроить.
На моей памяти стояли бок о бок "Москва" и недоломанный "Гранд-отель". Его разрушили, когда приняли Генеральный план 1971 года. На месте "Гранд-отеля" каменщики выложили стены второй очереди "Москвы". Но не по проекту Щусева, хотя такая идея возникла, но она не нашла поддержки.
Сооружать вторую очередь "Москвы" по проекту Щусева не стали потому, что к тому времени стиль Сталина партия отвергла, как в свое время Сталин отверг конструктивизм. Тогда на всем экономили, поэтому не нашлось денег, чтобы осуществить прежний проект. Его Щусев разрабатывал без оглядки на строительные нормы и правила, принятые в эпоху борьбы с архитектурными излишествами. В семидесятые годы проектировщики на каждом шагу остерегались споткнуться, не впасть в немилость после известных постановлений партии об архитектуре. В результате, рядом с первой очередью "Москвы" появилось вторая очередь - гостиница, не столь выразительная. Это комплекс зданий разной высоты, с разной архитектурой фасадов, двором, застроенным наполовину корпусом с обрезанным торцом. Так поступить заставил архитекторов заказчик.
Фасад "Москвы" до войны облицевали мрамором, поступившим каменотесам с Волхонки, где сломали Храм Христа. Но гостиницу построили из шлакоблоков. Вот они-то дали о себе знать. Возникла проблема, с которой город не сталкивался. Крупное здание середины ХХ века, стоящее у всех на виду, пришло время сломать и построить его заново. Возникла идея не только воссоздать "Москву", но и использовать ее подземное пространство, как на соседней Манежной площади.
Появилась возможность довести до конца замысел выдающегося мастера, построить по его проекту корпуса второй очереди гостиницы, выходящие на площадь Революции и Театральную площадь. Стоило Лужкову озвучить эту идею, как раздались упреки в "варварстве, вандализме, дикости городской власти". Упоминавшийся мной доктор искусствоведения выступил с политическим обвинением. Мол, реализуя проект Щусева, мы вызываем из могилы тень Сталина! "Да, проект чудно выражает дух сталинской Москвы - и мы не то чтобы реставрируем, мы еще с любовью нагнетаем ту же атмосферу! В новых московских проектах реанимируется Генплан 1935 года, большой капитал нуждается в громадном и масштабном..."
Во всем, что мы делаем в центре Москвы, уважаемый доктор наук видит происки больших денег. В своем отрицании он договорился до того, что стал сожалеть о застекленной коробке, уродовавшей главную улицу. "Единственный критерий отношения к городской среде - максимальная норма прибыли. Именно поэтому разбирается гостиница "Интурист". Сколько лет общественность требовала от городской власти исправить этот градостроительный просчет. Тогда не было ревнителя старины, который бы не бросил камень в стеклянную коробку "Интуриста". Как упоминалось в IХ главе, после того как было принято решение о сносе - неожиданно раздались голоса, что гостиница чуть ли не "блестящий памятник эпохи". А теперь, когда, казалось бы, справедливость восторжествовало, ошибка исправлена, ученый искусствовед пугает нас "истреблением исторического города", равным геноциду! Торжеством капитализма представляется ему "Охотный ряд" и новый образ центра: "Манежная площадь - как поле чудес - проросла закопанными золотыми, став символом эпохи, декорирующей тайну деловых отношений балаганными побрякушками".
Что сказать по этому поводу? В "громадном и масштабном" заинтересован не столько капитал, сколько современная Москва. У города в центре мало площадей, куда бы люди могли прийти с друзьями, семьями, как в столицах Европы. Кто бывал в Париже, тот видел шествие людей по Елисейским полям. Кто бывал в Лондоне, попадал в толпу на Трафальгарской площадь. Мэр Москвы обратил всеобщее внимание на то, что современная Красная площадь опустела, выглядит неживой по сравнению с Манежной площадью.
Но именно эта площадь вызывает неприязнь искусствоведа:
- Я, когда вечерами летними попадаю на Манежную площадь, вижу, народ часто там гуляет. Ну, просто все счастливы в Александровском саду: прыгают в фонтаны, обнимают зверей. Понимаете?! Просто замечательно".
Во всем этом виновато якобы правительство Москвы, "власть, которая пользуется плохим вкусом народа и развращает его дальше. Поэтому власть и народ едины, если брать большинство, то ему нравится Москва Лужкова, новые дома. Всем нравится".
