Что опасность для «Теркина» есть – на это закрывать глаза нельзя.
Вчера по радио передали сообщение о завершении операций на твоем фронте. Куда-то теперь понесут тебя твои ноженьки? Сурков пошутил в разговоре со мной, что, пока пленум, – война может кончиться, и ты приедешь уже совсем. Но мне кажется – это весенние настроения. Еще немец время протянет…
31. III А.Т. – М.И. П/п 55563 – Москва
…Получил открытку твою в ответ на письмо, посланное с Бубенковым. Хотел бы знать, получила ли ты, наконец, главу «По дороге на Берлин» и какое твое мнение о ней. Сейчас у меня в разгаре работа над новой главой, подсказанной впечатлениями победы на нашем фронте. Был на том мысе с очень трудным и уже забытым всеми названием Кальхольцер-Хакен, где были кончены последние в Восточной Пруссии (кроме Кенигсберга) немцы. Должна быть хороша глава, а главное, она будет тем, без чего я не мог закончить свою длинную песню – главой победительного пафоса, хоть он и выражен будет через описание всего лишь бани русской за границей. Сейчас у меня, по-видимому, будет несколько деньков для работы, – ездить, покамест, некуда, а что дальше будет, никто того не знает.
Зеленеет трава, распускаются почки на деревьях – натуральная весна со всем ее тревожным и радостным ощущением уходящего времени. Уже пообвык на чужбине, но все же очень тоскливо. Приезд в Москву теперь уже связывается только с мечтами о возвращении с войны. Будет ли это, когда вдоль Белорусской дороги распустятся березки, или еще когда, но вряд ли удастся что-либо раньше.
Валя радует меня и своими школьными успехами, и просто своими письмами, – они уже по-взрослому подробны, свободны по стилю, как разговор, и вообще хороши. Наверно, у нее тот период жизни, когда приятно по новости писать кому-то и ожидать от кого-то письма. Вот и выросла дочка, в сущности, без меня. Относительно Ольги, позволь тебе напомнить еще раз: как ей не избаловаться, младшей, от всеобщих похвал и прочего. Конечно, говорю это не потому, чтобы мне было жалко чужих и своих похвал на нее, а из родительской тревоги, бесплодной, может быть…
1. IV Р.Т.
Прошелся по всему от начала, вставил и убрал кое-что, продолжить успел только одной строфой (после: «Дай! Дай!»)…
…Период на тему, как бить немца, а добил – и отдыхай, умывайся, – слазь с огневой долой.
7. IV А.Т. – М.И. П/п 55563 – Москва
В дополнение к письму хочу тебе сказать, что все, присланное тобой, Бубенков вручил мне. Спасибо большое за письма и подарки.
Я почти уж закончил новую главу <«В бане»>, она, кажется, весьма удачна будет. Уж тем хороша, что после нее потребуется только заключение…
8. IV М.И. – А.Т. Москва – п/п 55563
…К письму был приложен очерк «Настасья Яковлевна», который мне понравился и который я, конечно, дам «Известиям».
…Главных новостей пока нет. Но вот тебе сообщение, которое, наверно, порадует: Чкаловское издательство намеревается издать «Теркина». Конечно, тираж маленький (10 тысяч экз.), но хоть этот край почитает «Теркина». И потом это приятно с другой стороны – это начало той популярности, которую будет иметь поэма во всех уголках Союза по окончании войны.
Вчера вечером позвонил Б.Л. Пастернак. – Если у Вас задумано письмо, – прибавьте от меня привет и большое спасибо за внимание. Вообще, видимо, был тронут твоей похвалой. Сам он тоже собирается писать, но, видимо, на всякий случай, решил обеспечить местечко в моем письме.
В последнем номере «Советского искусства» интересная статья В.Ф. Асмуса «О традициях и новаторстве». В одном месте в качестве иллюстрации к своей мысли он упоминает твое имя. Вот этот кусочек: «Примечательно соотношение традиций и новизны в последних произведениях Прокофьева и Шостаковича в музыке, Александра Твардовского в поэзии. У Шостаковича и Прокофьева почти откровенные связи с классическими образцами не мешают музыке этих авторов быть глубоко современной. У Твардовского связь с некрасовской традицией и с традицией народной поэзии – в лирике и в больших поэмах – служит решению художественных задач, никакой традицией не предвиденных, и не препятствует оригинальности в самом их решении…»
Здесь некоторое время находился Долматовский… Он почти безапелляционно заявил, что Твардовский не хочет уже уезжать с фронта, хочет побыть до конца. И получается такой смысл, что тебя и звали, но ты сам не захотел…
10. IV М.И. – А.Т. Москва – п/п 55563
…Могу порадовать тебя новой книжечкой, которая выходит в Детиздате. Книжечка-то с воробьиный носок, но тираж 70–75 тысяч. Будет она называться «Два солдата» (по первой вещи), а содержание ее составят:
I. Из «Теркина»:
Два солдата.
Дед и баба.
II. Баллады:
Мать героя.
Сержант Василий Мысенков
Рассказ танкиста.
Выходит она в серии «Книга за книгой». Библиотечка для среднего и старшего школьного возраста. Намечена она для 1945 года…
…Сегодня в «Известиях» очерк твой «Настасья Яковлевна». Дали в рекордный срок: вчера я отнесла его вечером в шесть часов, а сегодня уже в номере. Может быть, сняли что-нибудь, чтоб дать очерк в номер. Михаил Васильевич <Исаковский> сказал, что ему очерк понравился, он считает его лучше «Лявонихи»…
…Фронт ваш кончился, Кенигсберг пал… после этой операции, может, отпуска дадут. Но тут, после осложнения с соседом справа, – вряд ли будет перерыв…
11. IV А.Т. – М.И. Вост[очная] Пруссия – Москва
…Только что сел за первый стол после длительного перерыва по обстоятельствам маневрирования, поездок и переездов. Это порядочный срок, за который я не мог приняться абсолютно за окончание той главы, о которой давно уже звоню тебе, и вообще ничего не сделал, кроме самой малой газетной малости. Это тем более жаль, что все это время был в приподнятой рабочей готовности, мог писать и писать. Правда, я почти никогда потом не жалею, что работа отложена (если это не по моей вине), и таким образом, я имею возможность сделать ее, может быть, лучше, чем мог сделать.
Но за этот период была одна поездка, которая мне даже снилась после, настолько потрясла мой привычный уже ко многим впечатлениям аппарат восприятия, так сказать. Это, как ты можешь догадаться, поездка во взятый накануне ночью Кенигсберг. Когда ты будешь читать это письмо, это уже будет событием порядочной давности, и даже во мне лично впечатления эти сменятся другими, но покамест я целиком в них. Жаль, в который раз жаль, что по совершенно невообразимой спешке в таких случаях бываешь обязан написать что-нибудь куцее и еще более окуцованное затем, написать в таком состоянии усталости и оглушенности, что
