— И Серый после возвращения Никандрова не сбежал, — задумчиво заметил Глеб. — Выходит, он ни к похищению Дэна, ни к убийству Никиты и Изяслава не причастен? А мы-то считали его главным подозреваемым!
— Ничего не могу по этому вопросу сказать. Знаю только, что Никандров не имеет к нему никаких претензий. Серый сейчас служит топ-менеджером у Табунова, который сам крепко засел на ПМЖ в Испании, а его бизнесом здесь управляет его теща Ирина Степановна Артюнянц. Серый — ее правая рука, особенно что касается столичного супермаркета «Золотая гора». Это лакомый кусище, и на него многие точат зубы. Поэтому без помощи такого крутого бандюгана, как Серый, табуновской теще не обойтись. Но ты не подумай лишнего! Конечно, Никандрова не назовешь всепрощающим беззубым агнцем, но к наездам на «Золотую гору» он не имеет никакого отношения. Шеф так прямо и сказал:
— Все мерзавцы получат по заслугам, но их частная собственность священна и неприкосновенна, как и любая другая! У меня своего достаточно, мне много чужого не надо!
— Что-то слабо верится в такое бескорыстие, — покачал головой Глеб.
— Я сам в него не верю, передаю то, что слышал своими ушами…
Хотелось Глебу повидаться и с Курсаковым: у них со следователем сложились хорошие деловые и даже товарищеские отношения. Но Курсаков был в командировке, слава богу, не в горячей точке (хотя где у нас не горячо?), и их встреча случилась только недели две спустя.
Когда Курсаков наконец появился в управлении, Глеб заглянул к нему в кабинет, поздравил с благополучным возвращением и извинился, что отвлекает следователя от важных дел.
— Все дела все равно никогда не переделаешь, — поманил его в кабинет Курсаков. — Заходи, рад тебя видеть! Что хорошего расскажешь? Впрочем, раз мы оба живы, это уже хорошо!
Потом Курсаков стал жаловаться на Духанского, который распространяет по управлению слухи, что Курсаков якобы навязал ему расследование дела Лидии, а теперь адвокат П. грозит не только лишить Духанского шенгенской визы, но чуть ли не отдать под суд в Страсбурге! А как на самом деле все происходило? Вначале дело Лидии вел Курсаков, потому что Духанский сам захотел заняться расследованием Оксаниного преступления. Но после того как его надежды сделать Оксану главарем, или, правильнее сказать, главарьшей всей мафии Москвы и Московской области провалились и единственное, что он мог ей предъявить, это «организацию заказного убийства по неосторожности», Духанский понял, что раскрытие этого преступления никакой славы ему не принесет, и стал ныть и канючить, чтобы Курсаков с ним делами поменялся. Хотя это стоило Курсакову больших трудов, но он пошел Духанскому навстречу и просьбу его удовлетворил. Вначале все складывалось для молодого следователя самым благоприятным образом. Лидия показывала, что ударила Маршу антикварной вазой по голове в порядке защиты своего ребенка, которого носила под сердцем, от колдовских вудистских наговоров пострадавшей. И что насылала на ее еще нерожденное дитя колдовскую порчу Марша из корыстных побуждений. Ведь отцом еще нерожденного дитяти был Никита Никандров, и Марше так или иначе пришлось бы делиться с ним наследством. И адвокат П., который путями неисповедимыми, ведомыми только господину Табунову, стал защитником Лидии, особо напирал на то, что Марша действительно использовала вудистские заговоры, способные погубить младенца в чреве его доверительницы. И свидетели подтверждали, что Юлия Никандрова не раз называла свою сводную сестру «глупой рыжей колдуньей», а также не отрицала, что вудистские колдуньи убивают младенцев в материнских чревах. Саму Юлию Духанский вызвать на допрос не осмелился, чтобы не нажить неприятностей от олигарха. Но допрошенная обслуга Никандровых такие сведения подтвердила. Адвокат П. добивался, чтобы в коллегию присяжных вошло побольше женщин. Нет такой особы прекрасного пола, какая не боялась бы колдовских заговоров, наговоров, сглаза и порчи! Поэтому присяжные признают, что Лидия, огрев Маршу антикварной вазой по голове, действовала в порядке допустимой самообороны. Хотя, с другой стороны, кодунья-то осталась жива! И слишком мягким наказанием для своей обидчицы вряд ли останется довольна. А уж чего присяжные не могут не знать, так то, что колдунью обижать — это самосглазу и самопорче подобно! Вот тут адвокату и раздумывай, кого отводить из коллегии присяжных… И сама обвиняемая запаниковала, когда до нее дошли слухи, что Марша в Южной Америке с помощью хилеров, вудистских колдунов и Юлии почти совсем уже оклемалась. И желание отплатить той, которая чуть не отправила ее на тот свет, у покалеченной колдуньи должно быть большое. А если есть желание и возможность (в смысле умения колдовать), что можно предположить насчет последующих действий колдуньи и каких последствий для себя можно ожидать ее обидчице? Действительно ли, очухавшись, Марша наслала на Лидию порчу, или будущая мама переволновалась, страшась наговора мстительной вудистской колдуньи, но у Лидии случился выкидыш. И если верна версия, что причиной Лидиного несчастья стало именно Маршино колдовство, то отсюда напрашивается вывод, что даже колдунью глупую тоже обижать не следует! Но самым без вины пострадавшим в связи с этой историей оказался следователь Духанский. Теперь адвокат П. грозится внести его в черный евро-американский список за то, что он содержал Лидию под стражей, а не отпустил под подписку о невыезде в связи с беременностью, и не видать тогда бедняге Духанскому шенгенской визы, как своих ушей!
— Уверен, что Марша не способна на такую жестокость, да и Юлия отговорила бы ее от смертоубийственного колдовства. Наверное, беда с Лидией приключилась просто от волнения и неприятных впечатлений от СИЗО. Так что Духанскому действительно следовало бы от греха отпустить ее под подписку.
— Эхе-хе, — вздохнул Курсаков. — Знал бы, где упадешь, соломки бы туда подстелил. Отпустит ее Духанский, а она еще кому-нибудь дербалызнет тяжелым предметом по голове. Тогда что? Слава богу, что у меня с Оксаной таких проблем нет. Судья постановил отсрочить судебное рассмотрение до рождения ею ребенка, а затем до достижения этим ребенком четырнадцатилетнего возраста. Так что Оксана теперь собирает деньги для проведения генетической экспертизы будущего новорожденного. Если и вправду окажется, что отцом младенца был не Корявый, а Никита, быть ей мамой олигархова внука!
Горюнову Глеб не звонил — никак не мог простить нечистого на руку бывшего друга за то, что он втянул его в неприглядное деяние. Но Пригорюныч позвонил сам. Сначала, как обычно, развел канитель о дивидендах, которые Глеб опять категорически отказался получать, и пусть еще скажет спасибо, что Глеб на этот раз не послал пронырливого бизнесмена куда подальше по матушке по Волге. Потом Горюнов передал Глебу привет от Викентьева и его благодарность за уделенную Глебом в его пользу толику от никандровских наградных. Еще Горюнов сообщил, что их общая с Викентьевым знакомая Галина загремела в СИЗО.
— Какая Галина? — удивился Глеб. — Мы с Викентьевым ни с какой Галиной не общались.
— Ну та Галина, которая Карина, — объяснил Горюнов. — Она сменила себе имя, то ли для красоты, то ли из конспирации: наркотой ведь приторговывала. Боюсь, теперь за это дело она получит по полной, потому что Дэн Никандров купил у нее наркотик, укололся — и готов!
— Дэн Никандров умер? — ахнул Глеб. — Что же будет теперь с его мамой, Нелли Григорьевной? Сейчас позвоню Новикову, передам через него свои соболезнования!
Новиков тоже был в трансе.
— И как мы не усмотрели?! Нелли говорила, что сынок совсем уже излечился, встал на путь истинный. Будет опорой и поддержкой отцу! Но все это преображение случилось в Швейцарии, а приехал в Малинскую — и вспомнил старое. Как он сумел ускользнуть от охраны, не пойму! Но ускользнул, и понесло его в Коровино, к этой малолетней бандерше Галине-Карине. Хватил там дозу — и сердце не выдержало. Передам твое соболезнование Нелли, а к шефу я боюсь и подходить. Да, кстати, в прошлый раз забыл тебе передать, что Юлия очень беспокоилась о своих собачках в разнесенском собачьем санатории. Все сокрушалась, что никак не может связаться с единственным человеком, которому хотела бы и могла бы доверить контроль за надлежащим уходом за мохнатыми пансионерами. Полагаю, что этот единственный человек — именно ты.
— Что же ты мне рассказывал, рассказывал и в прошлый раз, и теперь, а о самом главном, о чем нужно было сообщить в первую очередь, сподобился сказать только сейчас?! — возмутился Глеб.
— Если бы я тебе это известие передал в первую очередь, ты бы ни о чем больше и слушать не стал, а сразу бы унесся в Разнесенск, — резонно возразил Новиков. — Алло! Алло! Отключился. Так и есть: уже на всех парах мчится выполнять Юлечкино пожелание.
