— Тебе легко говорить!
Ему никогда не придется переходить этот мост. Что бы он ни натворил, он останется в своем мире богатых и его не станут все время проверять на прочность, как это будут делать с ней, если она останется с ним.
— Да, легко, потому что это мой мир. И в нем есть только я и ты, если захочешь. Но если ты этого не желаешь, если ты сомневаешься в его существовании, тогда… ты недооцениваешь мою любовь или же я переоцениваю твою. В любом случае твое решение кажется вполне ясным: ты должна уйти и радоваться своей свободе.
— Радоваться? — Нелл не поверила своим ушам. Самодовольный идиот! — Ты что, сошел с ума?
— Нет. — Он резко встал и, взяв ее за руку, тоже заставил подняться. — Идем, я покажу тебе, как принимаются такие решения. Нужно просто выйти и никогда больше не возвращаться.
Она попыталась вырвать свою руку, но он очень быстро вывел ее в коридор. Отпустив ее руку, он пристально посмотрел ей в глаза и прорычал:
— Поняла? Просто выйти, и все! Один раз ты это уже сделала. Тебе было трудно тогда?
Не дожидаясь ее ответа, он повернулся, чтобы уйти, но она схватила его за локоть и заставила повернуться к ней лицом.
— Это мое решение, а не твое! — гневно воскликнула она. — Когда захочу, тогда и уйду.
То, что она увидела в его глазах — отчаяние, горе, обреченность, — заставило ее похолодеть.
— Господи, Нелл, ведь ты бы осталась со мной навсегда, если бы думала, что уйти означает признать свою слабость. — Он покачал головой. — Бог свидетель, я мог бы заставить тебя остаться, и мне очень хочется это сделать. Но я не стану этого делать, не стану…
Он равнодушно пожал плечами, и от этого безразличия ей стало страшно.
Саймон повернулся и пошел прочь.
Нелл прислонилась к стене, случайно толкнув вазу с цветами. Та закачалась, но устояла. Нелл смотрела вслед Саймону, сжимая кулаки. Проклятый трус! Он сдался! Он уходил первым, не дожидаясь, пока уйдет она.
В следующую секунду ее гнев обернулся против нее самой. Он сказал, что любит ее, и она это знала. Она тоже любит его. Так в чем же он виноват? Во всем виновата только она сама. Опираться на отчаяние ей казалось надежнее и безопаснее, чем на любовь. Ради любви к Саймону она отказалась от пяти тысяч фунтов, вернулась в Бетнал‑Грин и похоронила все свои надежды. И силы для этого ей дала именно любовь.
Почему же так трудно сделать любовь основанием для надежды? Почему она не может дать ей силы поверить в счастливое будущее?
— Я всего лишь фабричная девчонка, — прошептала она.
Он уже успел уйти довольно далеко, но каким‑то чудом услышал ее шепот. Повернувшись к ней, он посмотрел суровым спокойным взглядом.
— Да, фабричная девчонка. Моя жена. Графиня Рашден.
У нее перехватило дыхание.
— Я никогда не буду такой же светской дамой, как все… я… не люблю прогулки в экипаже в парке… — Каждое слово давалось ей с огромным трудом и болью, словно она срывала с себя кожу. — Бессмысленные светские разговоры мне неинтересны, — продолжала она. — Я никогда не смогу очаровывать людей, как это делаешь ты… никогда не буду разбираться в музыке… мне не нравится слишком часто ходить на концерты, потому что… мне это кажется пустой тратой времени… у меня есть более важные дела.
— Это какие же?
— Я хочу купить эту фабрику, но это только начало. — Нелл облизнула пересохшие губы. — Я хочу купить и другие фабрики, если у меня это получится. И я буду совершенствовать их.
Саймон кивнул и шагнул ближе.
— Еще я хочу организовать медицинское обслуживание для бедных женщин. — Она говорила, удивляясь тому, как много у нее накопилось мыслей о будущем. — Я хочу построить больницу, где будут лечить таких несчастных, как моя мама.
— Я понимаю тебя. — Саймон шагнул еще ближе.
— Да? Понимаешь?
Ей хотелось сделать это во имя любви к матери и сочувствия к таким же бедным и очень много работающим, как она.
— Думаю, да.
Некоторое время они молча смотрели друг на друга.
Нелл поймала себя на мысли, что вовсе не чувствовала себя глупой, высказывая свои идеи. Может, это потому, что она высказывала их Саймону и он внимательно слушал ее?
— Как ты думаешь, я смогу это сделать? — спросила она, заранее уверенная в ответе.
— Конечно, сможешь!
Она осторожно кивнула. Внутри ее поднималась волна радости и благодарности и еще чего‑то очень хорошего, и она боялась сделать какое‑нибудь резкое движение, чтобы не расплескать переполнявшие ее чувства. До встречи с Саймоном она и не смела мечтать о таких вещах. Если бы он не показал ей, что можно мыслить шире, что богатство дает большие возможности, эти идеи так бы и погибли в зародыше. Ей было бы достаточно дарить Ханне по новому платью каждую весну.
— Но самое главное, — продолжила она, — я не буду держаться в стороне. Я буду в гуще событий, чтобы видеть, что мои деньги тратятся на дело, а не на ерунду.
— Вот и отлично, — кивнул Саймон. — Значит, ты уже живешь в моем мире.
Оба на некоторое время замолчали, потом он, помрачнев, сказал:
— Ну так что? Отвезти тебя к твоей сестре?
— Нет, — улыбнулась Нелл.
Он открыл рот, но ничего не сказал. Потом сунул руки в карманы и молча уставился на нее.
Да, любить его будет непросто. Но она была готова остаться с ним, в его мире, где не будет никого, кроме них двоих. Рядом с ним она сможет свернуть горы, для нее все будет возможно.
Неожиданно Нелл заметила, что Саймон, ожидая ее окончательного решения, переминается с ноги на ногу, сжимает в карманах кулаки и даже покусывает побелевшие губы.
Он явно нервничал.
Мысль о том, что Саймон Сент‑Мор, граф Рашден, пэр Англии, нервничает из‑за нее, изумила и рассмешила Нелл. Она тихо засмеялась, но тут же шлепнула себя по губам ладонью.
— Саймон, я не могу уйти от тебя. Я люблю тебя, — сказала она.
Он кивнул.
— А как насчет доверия? Ты веришь мне, Нелл?
Она была слишком переполнена чувствами, чтобы вспомнить, что такое недоверие.
— Пока мы живы, что бы ни случилось, ты мой и я тебя никогда не брошу, Саймон! — торжественно произнесла она.
Выдохнув с облегчением, он покачал головой и сказал, подходя к ней вплотную:
— Ты самая необычная, невероятная, упрямая женщина…
— Почаще говори мне об этом, — с улыбкой прервала его Нелл и, взявшись руками за манишку, притянула его к себе.
Их поцелуй не был нежным и утонченным. Напротив, они, будто изголодавшиеся, жадно ласкали друг друга, словно хотели съесть. Забыв обо всем на свете, они чувствовали сейчас только одно — жгучее желание слиться воедино в любовном акте.
