больше соседних, построенный из старинного кирпича, отшлифованного ветрами и уже утратившего свой первоначальный оттенок. Теперь его цвет напоминал смесь песка с кровью и старой ржавчины. Вдоль третьего этажа тянулся ряд занавешенных разномастными простынями арочных проемов.
Мы подошли к основательным темным дверям. Митху постучал костяшками пальцев и издал птичью трель. Что за птицу он изображал – я не понял.
– Где мы?
Я переводил взгляд с Митху на двери. Интересно, кто нам откроет.
– Мы дома, птичка, – обронил он, не глядя в глаза. – Ну, я точно дома. А вот станет ли он твоим – я еще решу. Мы решим. Так или иначе, мне сдается, что воробушку требуется ночлег и еда. Верно?
Я молча кивнул и погрузился в холодные расчеты. Утреннее возбуждение давно спало; пора было сосредоточиться, однако горящую свечу представить пока не получалось. Ладно. Всему свое время.
Одна из створок двери со скрипом приоткрылась, и в щелке показался чей-то глаз. Изнутри свистнули – точь-в-точь как Митху, только свист быстро превратился в какое-то влажное шипение.
– Маль! – Говоривший из-за двери вряд ли был сильно старше меня.
– Чик-чирик, птичка. Вот ты у меня сейчас получишь! – Митху толкнул створку внутрь.
– Ах! – Человек в прихожей шлепнулся на зад и потер ушибленное место. Другую руку он приложил козырьком ко лбу, защищаясь от просочившегося снаружи солнечного света. Мальчишка. На первый взгляд – из Оскверненных.
Его бриджи и жилет были грубо подрублены суровой ниткой – видимо, чтобы ветхая ткань уж совсем не распускалась. Одежда – заплатка на заплатке, но заштопано аккуратно.
Митху молча наблюдал за поднимающимся с пола мальчиком:
– Джагги, кто тебя научил стоять так близко к двери? Забыл, как надо? Подходишь, прислушиваешься, открываешь и отскакиваешь в сторону. Кутри из тебя не получится.
Митху улыбнулся, и мальчишка, вскочив на ноги, осклабился в ответ, отряхнулся и перевел взгляд на меня. Его глаза вдруг удивленно расширились, и он уставился на Митху с немым вопросом.
Джагги напоминал самого обычного беспризорника с улицы, и я изо всех сил старался найти в нем хоть какое-то отличие, но все-таки не сумел.
– Вот, подобрал сегодня эту маленькую птичку, – похлопал меня по плечу Митху. – Хочу показать ему наше гнездышко, а он скажет, есть ли у него желание присоединиться к твоим братьям и сестрам. По-моему, он станет отличным воробьем.
Джагги нахмурился и метнул на Митху недовольный взгляд, молчаливо выражая свое несогласие. Впрочем, высказаться не решился, лишь провел рукой по взъерошенным волосам.
Митху слегка подтолкнул меня вперед и прикрыл дверь. В темной комнате было прохладно. Несколько секунд я приспосабливался к полумраку и наконец разглядел множество валяющихся на полу подушек и несколько низеньких столиков. Беспорядок, но со смыслом.
Из двери в правой стене в комнату тихонько вошел то ли мальчик, то ли девочка. Выглядел он точь-в-точь как Джагги: того же цвета волосы, такая же стрижка, похожая одежда. Разве что глаза различались: у Джагги ярко-карие, у нового мальчишки – тускловато-зеленые с серыми крапинками.
– Чик-чирик, что-то мы сегодня рано! Тебе работать только вечером.
Митху подошел ко второму мальчику и толкнул его на одну из подушек. Тот потер глаза и уселся:
– Приснился плохой сон.
Судя по всему, обоим не больше десяти.
Митху похлопал его по плечу, пытаясь приободрить, а Джагги, стоя в сторонке, упорно сверлил меня взглядом.
Я не стал обращать на него внимания и осмотрелся вокруг. Похоже, никому не пришло в голову замаскировать ужасного цвета стены. Комнату оживляли лишь несколько болтающихся на гвоздях ковриков. Интересно, для чего предназначен этот зал? Что здесь можно делать – бездельничать, валяясь на подушках? Тут все совсем иначе, чем у Халима: в театре каждый этаж имел собственное и совершенно определенное назначение. Даже крыша – после того как мы с Витумом и Маграбом устроили там площадку для занятий.
Стоило вспомнить их имена, и сердце сжалось. Внешне я даже не поморщился, но боль занозой засела внутри.
– Ну, птичка, что думаешь о нашем новом друге? – махнул Митху в мою сторону.
Развалившийся на подушках мальчик лениво глянул на меня сквозь щелки прищуренных глаз. Похоже, не прочь был снова завалиться в кровать. Через пару секунд он улегся на спину и пробормотал:
– Не знаю…
Митху потрепал его по спине и подозвал меня:
– Пойдем-ка. Пора знакомиться с новой семьей.
Не дожидаясь ответа, он направился к одной из боковых арок справа.
Я припустил за ним, бросив взгляд через плечо на оставшихся в комнате ребят. Оба посмотрели мне вслед. В глазах Джагги явственно читалось, что мне здесь не очень-то рады и упускать меня из виду он не намерен. Второй мальчишка продолжал щуриться, словно разомлевший на солнышке кот, которому больше ни до чего нет дела. Взгляд безразличный – и все же оценивающий.
Я прикинул, кого из них следует опасаться больше. Джагги чувств не скрывал, а вот другой мальчик знал толк в притворстве. Его мысли просто так не прочитаешь. Пожалуй, с ним будет сложнее.
Скользнув рукой по моей спине, Митху сжал мне плечо, и я отвлекся от раздумий, поспешая за ним сквозь занавешенную пледом арку.
Мы подошли к лестнице, где красный цвет стен сменился серым. Похоже, грубый тусклый камень никто и никогда не пытался отшлифовать. Двигавшийся впереди Митху приостановился и взглянул на меня через плечо:
– А ты умеешь ходить беззвучно…
Я кивнул.
– Знаешь, что я имею в виду? – указал он на камень под ногами. – Вот посмотри.
Я перевел взгляд на лестницу, не понимая, что хочет сказать Митху, и он решил объяснить:
– Видишь, на мне туфли, а на тебе нет. Порой, когда я нахожу очередную птичку, ее шаги говорят о многом. Некоторые попали на улицу из благополучных домов, где их кормили медом и молоком, миндалем и рисовым пудингом, где их руки и ноги натирали кремами. Кожица у них нежная, мягкая, и ходят они тихо, однако это не их заслуга. А вот твоя бесшумная походка выглядит привычной, и она мне тоже кое о чем рассказала. Так ходят в местах, где нет ни звуков, ни посторонних лиц, где ничего нет. – Я молчал. – Ты привык передвигаться босиком, и не только дома, но и на улице. Джагги ошибается. Из тебя получится отличный маленький воробушек.
До меня по-прежнему не доходило. Дом Митху я изучал внимательно и все же не мог сказать ничего определенного. Ну, живут у него два мальчика, и что дальше? Вряд ли сыновья, судя по их внешнему виду. Впрочем, приставать с расспросами я пока не решался.
