из комнаты. Половина воробьев разбрелась по спальням, остальные выстроились перед Джагги в две короткие шеренги. Открыв висевший на шее мешочек, тот достал оттуда разноцветные ленточки – синие, оранжевые и белые – и закрепил каждому воробью на запястье, после чего повернулся ко мне:
– Ты новенький, поэтому свистуном или щипачом тебе быть не светит. Сомневаюсь, что ты можешь похвастаться наметанным глазом и верной рукой. Сегодня будешь говоруном.
Джагги предложил мне вытянуть руку, и я подчинился. Возможно, показалось, но ленточку на моем запястье он затянул куда крепче, чем на руках других ребят.
– Что такое «говорун»? – спросил я, рассеянно потирая кисть.
Джагги похлопал меня по шее, сильно сжал плечо и слегка встряхнул:
– Мы тебе все покажем. Посмотрим, как ты умеешь чирикать, Ари.
29
Болезненный урок
Всего лишь час провел я на улицах города, однако этого времени мне хватило, чтобы убедиться: попрошайничество требует мастерства и большой практики. На первый взгляд – не самый сложный способ разжиться монетой-другой, а на деле – довольно рискованное ремесло. Поднять руку на беспризорного в Кешуме – в порядке вещей. А если он Оскверненный, наподдать ему сам бог велел.
Я потер щеку, еще горевшую от затрещины. Проходивший мимо мужчина ударил меня едва ли не походя. Даже не взглянул в мою сторону, даже не замедлил шага!
Первый день, первый урок… И подобных уроков будет много.
Я свернул в переулок с улицы Хадхи, оставив за спиной прилавки и тележки с товарами местных ремесленников, сверкающие безделушками ручной работы и прочим хламом. Джагги ждал меня, покачивая головой:
– Попрошайничать – не значит тупо выпрашивать деньги.
– Ни за что без тебя не догадался бы, – нахмурился я и указал на красное пятно на своем лице. – Почему Митху заставляет нас побираться, если людям так жалко денег? Может, я займусь чем-то другим? Что делают щипачи?
Прикрыв глаза, Джагги раздраженно вздохнул:
– Ну-ка пойдем обратно. – Он хлопнул меня по спине – пожалуй, сильнее, чем следовало. Должно быть, ему доставляло удовольствие врезать мне исподтишка.
– Что я там увижу?
Джагги указал на одного из воробьев, который, на мой взгляд, ничем не отличался от других, и я присмотрелся. Мальчишка двигался навстречу потоку странников, а затем развернулся и побрел в одном с ними направлении. Из нашего укрытия было видно, что его заинтересовал светлокожий мужчина средних лет в шапочке, походившей на перевернутое блюдце. Наряд намеченной жертвы оставался кипенно-белым, несмотря на грязь и дорожную пыль.
Воробей сделал несколько шагов рядом с мужчиной. Украдкой взглянув в нашу сторону, подмигнул с лукавой улыбкой, а затем вроде как споткнулся. Врезавшись в прохожего, он вцепился в его одежду, словно пытался сохранить равновесие.
Мужчина выругался и занес руку, явно намереваясь угостить воробья добрым тумаком типа того, что достался мне. Получив удар по голове, воробей покачнулся, а я округлил глаза, поняв, что происходит. Во время замаха мальчишка сделал маленький шажок, смягчив удар, однако сделал вид, что затрещина бросила его прямо на странника.
Воробей играл, словно на сцене.
Падая, он снова, будто случайно, ухватил мужчину за рубаху; другая рука незаметно прошлась по поясу, где под одеждой был спрятан кошель.
Воробей тут же ослабил хватку и рухнул на землю, прикрыв телом добычу. Мужчина для проформы пнул его ногой, угодив в плечо, и удовлетворенно двинулся дальше.
Все было сделано так быстро, что уличное движение даже не застопорилось. Похоже, голова у людей забита исключительно тем, как потратить деньги или заключить выгодную сделку, и отвлекаться от своих дел они не имели ни времени, ни желания.
Мальчишка вскочил на ноги и, лавируя между торговцами и покупателями, побежал к нам. Остановившись, с довольной ухмылкой подкинул на ладони кошель:
– Полдня не прошло, а я уже с поживой!
Не пытаясь пересчитать содержимое кошеля, воробей передал его Джагги. Тот бесстрастно кивнул, вытащил угольную палочку и пометил кошель каким-то непонятным знаком.
– Так, доля Даби. Отлично сработано, но ты еще не закончил. Давай-ка двигай обратно. Да, кстати, – остановил он мальчишку, указав на багровую отметину на его щеке. – Постарайся больше держаться в тени, а то от солнца будет хуже.
Воробей мотнул головой и молча зашагал на улицу.
Дождавшись, когда Даби скроется из вида, Джагги повернулся ко мне:
– Вот что такое щипач. Для того чтобы вытворять подобные фокусы, нужно уметь многое, о чем ты, боюсь, даже не догадывался.
Я вновь насупился, однако Джагги уже смотрел на улицу и на мою гримасу не обратил никакого внимания.
– Если хочешь совет – говоруну следует выглядеть как можно более несчастным. Зачем клянчить, если можно просто вызвать у прохожих жалость? Пусть человеку будет приятно, что он бросил тебе гнутый оловянный чип. Понял? Не выпрашивай монетки. Моли о помощи. Чувствуешь разницу? Если не научишься – в семье воробьев тебе не место.
Похоже, Джагги сказал все, что хотел. Его взгляд по-прежнему не отрывался от улицы, и я, поняв молчаливый намек, вернулся на Хадхи. Плотное движение мешало сориентироваться; перед глазами крутился разноцветный калейдоскоп одежд и товаров, и взгляду было сложно остановиться на чем-то конкретном.
У меня закружилась голова, сознание на миг помутилось, и разумом завладели жуткие образы позавчерашней ночи, которые вроде бы уже отошли на второй план.
Перед глазами встали тела. То были даже не воспоминания – ни мгновенных вспышек в мозгу, ни боли. Такое впечатление, что разглядываешь собственные руки, подмечаешь каждую линию на ладонях, каждую крупинку грязи под ногтями, сознаешь, как проходят потоки крови по мелким сосудам.
Я вспомнил узел, затянувшийся у меня в груди при виде пылающих развалин, в которые превратился зрительный зал. Снова ощутил запах дыма, иссушившего глаза и горло. Увидел искалеченные трупы воспитавших меня людей.
Внезапно лодыжку пронзила острая боль, и я упал. Падение заставило меня вынырнуть из забытья. Колени охватило огнем, за ними будто воспламенились руки, и я с силой потер их о мостовую. Не до крови, однако на булыжнике откуда-то появились темные пятна. Слезы…
Я закашлялся, пытаясь прочистить горло и обрести вдруг утраченный голос, но издал лишь придушенный хрип. Мои пальцы вцепились в утрамбованную множеством ног землю.
Люди равнодушно шли мимо.
Не знаю, видел ли Джагги, как меня крючило. Плевать мне было на окружавший мир. А потом прямо перед глазами возникли чьи-то ноги.
Чужая тонкая рука приподняла мою голову за подбородок, и я увидел стоящего рядом человека.
Довольно молодая женщина – не дашь и тридцати, и все же в черных волосах уже блестели
