Волосы её были собраны на голове короной и удерживались они не золотыми булавками и драгоценными камнями, как у большинства других женщин, а тонким золотым обручем с кусочком янтаря надо лбом, тоже обточенным в форму колоса.
Я был потрясён, я даже не мог ответить ей, не мог найти слов, так как мысли мои рассеивались как безумные, страшное возбуждение охватило меня.
Она улыбнулась, и улыбка женщины была такой, что только усилие воли удержало меня на месте. Я еле сдержался, чтобы не прижать её к себе.
Её глаза не менялись, теперь в них читалось удивление. Нет, больше чем удивление, я увидел, что она поняла моё состояние, поняла, что я совсем чужой, и только колдовство принесло меня сюда, усадило между ними.
Теперь я уже не мог двинуться с места, хотя мне безумно хотелось вскочить и бежать. Эти янтарные глаза держали меня. Она подняла руки и стиснула кулон у горла. Я ждал её гнева, ждал, что она громогласно объявит всем, что я враг, непрошеный пришелец, чужой — вор, который хотел забрать то, что не принадлежит ему.
Но она просто рассматривала меня. Теперь в её глазах угадывалось ожидание. Пальцы её, которые касались моей руки, сдвинулись и сжали мою кисть так, что мне, чтобы вырваться, пришлось бы приложить все силы. Я с трудом поверил бы, что женщина может так сильно сжать руку.
Она заговорила, и я снова чётко расслышал её слова сквозь царивший гам. Она приказала, и я не смог ослушаться.
— Пей!
Рядом стоял кубок. Так как женщина держала мою правую руку, мне пришлось поднять его левой рукой. Этот кубок был сделан из чёрного дерева, что показалось мне весьма странным здесь, где царили богатство и роскошь. Кубок представлял собой голову человека — или кого-то весьма близкого человеку. Скошенные глаза в сочетании с причудливым изгибом губ и острым подбородком придавали лицу крайне своеобразное выражение. На голове красовалась корона, выполненная в виде изогнутых оленьих рогов. Кубок был полон до краёв, и когда я поднял его, вино, булькая, полилось через край. Но делать было нечего, и я выпил.
Жидкость оказалась холодной, хотя я почему-то считал, что она очень горячая. Но когда она проникла в желудок, по всему телу разлилось тепло — и даже нечто большее. Она зажгла мою кровь, обострила восприятие, усилила желания.
Я пил, смотрел поверх края кубка на свою соседку и видел её медленную выжидающую улыбку. Затем она усмехнулась. Пальцы правой руки всё ещё сжимали кулон между роскошными грудями, которые, казалось, сами вылезают из платья, желая похвастаться своей упругостью и формой.
Она снова заговорила.
— В тебе есть сила, человек из будущих времён, иначе ты не оказался бы среди нас, — она наклонилась ко мне. От женщины исходил аромат, от которого у меня закружилась голова. Я был уверен, что это запах её тела, а не одежды. Я пребывал в таком состоянии, что не мог даже поставить кубок на стол, я был её пленником, и она забавлялась мной.
— Жаль, — продолжила она, — что наши времена не накладываются одно на другое, так что твои желания тщетны. Но ты береги их, и подари той единственной, которая предназначена тебе, подари в нужном месте и в нужное время.
Она крепко поцеловала меня в губы. Огонь побежал по моему телу, но это был не тот огонь, который зажгло во мне вино. Я твёрдо знал в тот момент, что нет для меня другой женщины, кроме неё.
— Нет, — прошептала она, отодвинувшись. — Нет. Твоя женщина придёт к тебе в своё время. Я — Гуннора — обещаю тебе это. Ты выпил из кубка самого Охотника. И теперь тебе суждено искать и найти. Она придёт — и ты не узнаешь её, пока не пробьёт час.
Её рука стала двигать моими пальцами, и я снова ощутил под пальцами письмена. Но теперь пальцы двигались в обратном направлении. Три раза — и всё подёрнулось туманом, но я всё ещё чувствовал её руку. Ещё три раза. И вот снова темнота и путешествие окончилось. Это было путешествие во в времени и пространстве? Я не мог оказать этого.
Я вновь сидел за столом. Но зал был пуст и тёмен. Холод и мрак ночи царили в нём. Я почувствовал, что сжимаю что-то в руке, и слабом свете светящихся букв разглядел кубок. Оказывается, я захватил с собой из того времени кубок Охотника. Тело всё ещё ощущало-желание, которое пробудила во мне Гуннора, и которое я не мог удовлетворить здесь и сейчас.
— Гуннора!
Я громко выкрикнул имя. Звук прокатился по пустому залу. Однако даже эха не вернулось ко мне. Тогда я нетерпеливо поставил кубок на на стол и положил на него руки и голову, прижимаясь щекой к начертанным письменам. Я был уверен, что меня здесь больше не ждёт ничего.
Три дня я провёл в этой крепости, спал перед очагом, целыми днями сидел в кресле, пытаясь вернуться в прошлое. Я ещё никогда не имел дела с женщиной, но с жадностью слушал рассказы взрослых из клана Гарна об этом. У нас было принято, чтобы люди женились в зрелом возрасте. Может, именно поэтому наши семьи оставались маленькими. К тому же лорды соединяли людей в семьи по своим собственным соображениям и личные привязанности людей не учитывали.
Но затем я наконец понял, что мне нужно идти дальше, хотя неудовлетворённые желания заставляли меня снова и снова делать попытки возвращения на праздник в прошлое. Однако я в конце концов заставил себя думать и о других делах. Я устроил охоту на оленей, пасшихся на старом хлебном поле, и закоптил себе мяса на дорогу. Кроме того, я как мог собрал зёрна и перемолол их в муку с помощью камней.
Я знал, что должен идти, но мне всё же хотелось присоединиться к празднику. Правда, я понимал, что никакое колдовство не сможет помочь мне перейти границу между временами. В эти дни я почти не думал ни о поисках Инны, ни о Гатее. Казалось, что они находятся где-то очень далеко позади, в прошлом, и между мной и ними будто опустили занавес, который отрезал меня от прошлого, от того, кем я был раньше.
На четвёртое утро я поднялся, понимая, что мне пора идти дальше. У меня появилось ощущение, что янтарная леди приказала мне пуститься в дорогу. Правда, я мало верил в её обещание, что какая-то женщина из моего времени заменит её в моих мыслях.
Вскоре после рассвета я неохотно покинул крепость. Мой путь лежал на запад. Однако удалившись на порядочное расстояние, я внезапно изменился. Вероятно, я был захвачен какой-то магией, но теперь она освободила меня, и я снова начал думать о необходимости отыскать дочь Гарна и найти следы исчезнувшей Гатеи.
Снова передо мною лежала дикая страна без единого следа разумной деятельности. Даже дороги не было под ногами. Я пошёл прямо на один из пиков гор, которые лежали впереди. Пик врезался в небо, как меч, поднятый вверх. Я шёл, с большой осторожностью осматриваясь вокруг; теперь, когда я удалился от крепости, мне в каждом камне, в каждом кусте чудилась западня. Однако, ничего угрожающего я не замечал. На земле не было никаких следов, а в небе беззаботно резвились птицы. Казалось, что здесь нет никакой жизни, кроме растительной, да птиц.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
