насчет незнания того, что таковым является?
— Чего-чего?
— И что насчет вашего незнания, какое именно обвинение надлежит мне предъявить? — спросил он, размеренно постукивая пальцем по бородке. — У вас есть на этот счет приемлемое оправдание?
— Я прекрасно знаю, в чем вас следует обвинить!
— Тогда почему вы изъясняетесь столь туманно?
— И вовсе даже не туманно!
— Ага… — с легкой улыбкой проговорил незнакомец, лениво помахивая пальцем.
— Да заткнитесь вы оба! — заорал демон, карабкаясь к вершине. — Сторкуль Очист, ты что, забыла о собственных желаниях? Забыла, что нас сюда привело?
Развернувшись, женщина уставилась на Инеба Кашля, борясь с внезапным порывом раздавить его, но потом все же взяла себя в руки и вновь обратилась к чужеземцу:
— Демон прав. Я здесь не как рыцарь Здравия.
— Рыцарь Здравия? Понятно. — Он медленно кивнул, затем перевел безмятежный взгляд на Инеба Кашля. — И впрямь демон, хотя и весьма измельчавший. Должен заметить, вполне подходит в качестве украшения. Будь у меня каминная полка… увы, таковы уж тяготы путешествий.
— Каминная полка? — яростно прошипел демон. — Да я когда-то был великаном! Тираном гедонизма! Так меня называли! Да будет тебе известно, проклятый заклинатель: демону Порока не было равных! Все склонялись передо мною: Чревоугодие, Лень, даже Похоть!
— Ты имел в Диве телесное воплощение? — заинтересовался чужеземец. — Надо же, как необычно. Не знаю, кому именно ты обязан своей столь экстравагантной внешностью… но я хотел бы познакомиться с той женщиной.
Сторкуль Очист наклонила голову:
— С женщиной? Откуда ты знаешь, что это была женщина?
Незнакомец пристально посмотрел на нее и отвернулся:
— Прошу, друзья мои, к этому скромному очагу. В багаже моего слуги наверняка отыщется не такой уж скромный запас запрещенных веществ.
Он махнул рукой в сторону груды остывшего пепла, последовала магическая вспышка…
Ближайший куст охватило пламя.
Чужеземец вздрогнул:
— Приношу свои искренние извинения. Уверяю вас, это непреднамеренно.
Он снова совершил жест, и в очаге появились дрова, которые тут же затрещали, и от них потянуло теплом. Тем временем куст продолжал пылать, разбрасывая во все стороны странно окрашенные языки пламени. Искоса глядя на него, Сторкуль Очист придвинулась ближе к огню. Позади нее негромко ворчал и шипел Инеб Кашель, похоже подбираясь к бутылкам с вином.
— Только не думай, — сказала рыцарь, — что я пришла сюда с намерением предаваться нездоровым излишествам.
— Нездоровым, говорите? — Чужестранец наморщил широкий лоб, копаясь в потрепанном кожаном мешке. — Это лишь вопрос мировоззрения. Я по большей части предпочитаю вино, считая его целительным и в умеренных дозах воодушевляющим. Так что ничего нездорового в нем нет.
— Спиртное отупляет мозг, — резко возразила она. — По сути, постепенно его убивает. И что еще опаснее, оно проникает в кровь и ослабляет естественную дисциплину.
— Естественную дисциплину? Боги, что за странная идея!
— Ничего странного, — парировала Сторкуль Очист. — Это механизм, посредством которого реализуется инстинктивное стремление к здоровью.
— В противоположность благополучию?
— Здоровье и благополучие не противоречат друг другу.
— Весьма пылкое заявление, уважаемая госпожа Очист. О, прошу прощения, я не представился. Меня зовут Бошелен. Как вы сами можете видеть, я всего лишь мирный путешественник, не имеющий ни малейшего намерения — воистину ни малейшего — поселиться в вашем славном городе.
— А что с вашими быками, Бошелен? — спросила она. — У них такие странные глаза…
— Просто редкая порода…
Фыркнув, Инеб Кашель вскарабкался на первую винную бутылку и потянулся крошечным язычком к горлышку:
— Мням… умм… ням…
Язык его по-кошачьи быстро замелькал на фоне темного, покрытого оспинами стекла.
— Так, что тут у нас?.. — проговорил Бошелен, доставая из мешка содержимое. — Ржаволист. Дурханг в виде сухих листьев и мягких шариков. Белый нектар — и где только, во имя Худа, Риз его нашел? Мак-утурль… гм… целый набор средств, вызывающих ступор с целью успокоить чересчур расшатанные нервы. Я и понятия не имел, что мой флегматичный слуга страдал чем-то подобным. А вот и вино. И еще персиковая настойка, грушевая настойка… а это китовая сперма — во имя Королевы Грез, что он с ней делает? Не важно, каждый из нас своего рода загадка, настоящее чудо. Уверен, милейший Риз не обидится, если мы кое-что позаимствуем из его обширных запасов, — угощайтесь вволю. Я лично попробую вот этого фаларского вина…
Сторкуль Очист уставилась на бескрайнюю россыпь запретных веществ, и с губ ее сорвался еле слышный стон.
За главным входом простиралась длинная широкая колоннада, по обе стороны которой стояли вертикально трупы в гробах со стеклянными крышками. Мутное пузырчатое стекло, увы, не могло скрыть обитателей гробов. Множество невидящих высохших глаз, казалось, следило из-за узких мраморных колонн за тем, как Эмансипор Риз и Инветт Отврат шли по широкому проходу. В дальнем его конце ждали двустворчатые двери.
— Мертвецы во здравии, — сказал паладин Чистоты, на одну руку которого продолжал, чуть ли не повиснув на нем, опираться слуга Бошелена. — Как вы можете видеть, они все здоровы. Чисты душой и телом. Блистательное свидетельство награды, каковую приносит жизнь, не запятнанная дурными соблазнами, которые когда-то являлись сущим проклятием нашего народа.
— А почему у них всех такие гримасы на лицах? — спросил Эмансипор.
— Почти всех смертных приводят в лоно Госпожи недомогания кишечника.
— Смерть от запора?
— От усердного стремления к здравию. Многие горожане в избытке едят траву.
— Неужели траву?
— Вы что, не помните? Хотя откуда вам помнить? Вы же стали святым еще во времена Некротуса Ничтожного. Трава — прекрасный заменитель мяса. Наши лекари вскрывали самые разные трупы: раньше они часто обнаруживали в желудках куски мяса, остававшиеся непереваренными на протяжении многих лет. Воистину ужасающе. Теперь, естественно, они находят там спутанную в клубки траву, что, как вы понимаете, куда менее неприятно — в конце концов, коровы от этого дохнут постоянно.
— А теперь — и коровы, и горожане.
— Вы бы удивились, Первый Святой, насколько велико сходство между ними. — (Подняв взгляд, Эмансипор увидел на раскрасневшемся лице паладина нечто вроде мрачного удовлетворения.) — Взгляните внимательнее на труп этой женщины… — (Они остановились перед одним из гробов.) — Видите, насколько чиста ее бледная кожа? Обратите внимание, как блестят отросшие волосы. Это, друг мой, знак красоты, памятник превосходному здравию.
— Полностью с вами согласен, — проговорил Эмансипор, зачарованно глядя на искаженное в мучительной гримасе лицо несчастной женщины за голубовато-зеленым стеклом. — Полагаю, родственники покойной крайне гордятся тем, что она находится здесь, во дворце.
— О нет, — ответил Инветт Отврат. — Ни в
