К концу третьей недели нового года Эстас то и дело ловил себя на мысли, что о лучших отношениях в небольшой искусственно созданной Ее Величеством семье и мечтать было нельзя. Тэйка явно получала удовольствие от общения с мачехой и Ерденом, а сам Эстас наслаждался каждой минутой рядом с женой.
Эта чудесная девушка его совершенно покорила. Созвучность и душевное тепло леди Кэйтлин обладали воистину целительной силой. Благодаря жене сердце отогревалось, дышать было легче, и мир каким-то непостижимым образом с каждым днем становился светлей.
Накануне очередной обязательной поездки в Хомлен Эстас подарил леди Кэйтлин гребни. Она была тронута и так искренне обрадовалась подарку, что сдержаться и не поцеловать жену оказалось исключительно сложно. Хотелось коснуться ее щеки, почувствовать ладонью тепло бледной фарфоровой кожи, поцеловать соблазнительно полные губы. О небо, хотелось большего, много большего, а даже мечта о поцелуе сводила с ума. Сердце колотилось, на язык просились десятки комплиментов и сотня признаний, но все они казались либо напыщенными, либо сухими, либо безликими и ничего не говорящими.
Как выразить свои чувства, восхищение женой, сияющую бриллиантами радость от того, что его подарок понравился, Эстас не представлял.
— Вы сами сделали? — в изумрудных глазах блеснули слезы.
— Да, для вас, — просто ответил он, любуясь женой.
— Спасибо, — она улыбнулась и порывисто обняла его.
Эстас прижал ее к себе и несколько несправедливо коротких мгновений наслаждался объятиями и тонким, чуть различимым ароматом шалфея, которым пахли волосы Кэйтлин.
— Спасибо, — снова поблагодарила она, отстраняясь. — Мне раньше не дарили сделанное своими руками.
Ее лицо было близко, нестерпимо хотелось вернуть только что распавшиеся объятия. Он посмотрел на ее губы, но поцеловать не решился. А в следующий миг момент был утерян — она отступила на шаг, румянец коснулся щек, Кэйтлин смущенно потупилась и похвалила узор на гребнях.
Воспоминание о несостоявшемся поцелуе грело сердце, обнадеживало, надолго заняло мысли. Оттого первая ссора была особенно болезненной. Но слишком все гладко шло, чтобы жизнь не щелкнула по носу и не сбросила с небес на землю. Еще горше становилось от того, что причиной разлада была Тэйка.
Пока Эстас ездил в Хомлен расписываться в ведомости, дочь заметила гребни, которыми леди Кэйтлин впервые воспользовалась в тот день. Похвала вышла такая же неоднозначная, как и комплимент малахаю, и была, по сути, нападением. Если жена еще могла не показать обиду, то Ерден, мужчина и рыцарь, посчитал, что должен вмешаться. Серьезная ссора из этого не получилась только потому, что леди Кэйтлин резко ее пресекла и развела детей по разным комнатам.
Но в итоге кто-то зашел к ней в спальню и разбил шарики с черепами. Все пятнадцать. Пол был усеян бирюзовыми осколками, жена очень огорчилась и винила в случившемся Тэйку.
Желание оправдать и защитить дочь было, возможно, нелогичным, но очень сильным. Подозрения, которые высказала леди Кэйтлин, царапали душу, и командиру никак не хотелось верить, что Тэйка способна на подобное. Столько усилий прилагалось, чтобы сгладить острые углы, столько терпения, внушения, времени потребовалось, чтобы дочь начала спокойно разговаривать с мачехой! Казалось, общение налаживается, неприязнь уходит.
Да, оскорбительные комплименты сами по себе были настораживающим явлением. Они показывали, что над отношениями еще предстоит работать и работать. К такому естественному развитию и леди Кэйтлин, и сам Эстас были готовы. Оба понимали, что мгновенно благодать не снизойдет.
Но разбитые шарики были причинением необратимого вреда. Это другой уровень враждебности. Опасно близкий к ненависти. Леди Кэйтлин подчеркивала именно это и в значительно меньшей степени переживала о самих вещах. Жаль, что разочарование, горечь и нежелание признавать вину Тэйки не дали это понять еще во время разговора.
— Служанки могли случайно перевернуть корзину. Она стояла рядом с печной заслонкой, — резонное возражение прозвучало нехорошо, с потаенным обвинением.
Конечно, леди Кэйтлин это почувствовала и заметно напряглась.
— Служанки здесь совершенно точно не виноваты, — сухо ответила жена. — Это не просто украшения, не просто предметы. Это артефакты. Обычные люди их разбить не могут. Это под силу только магам и только нарочно.
— Под подозрением двое. Ни вину, ни невиновность Ердена вы точно так же не можете доказать, — сложив руки на груди, отрезал Эстас. — Но вы сразу обвинили Тэйку. Это по меньшей мере несправедливо.
— Нет свидетелей, которые сказали бы, кто именно заходил ко мне. Но я не могу представить себе ситуацию, в которой этот мальчик делает что-то во вред вам или мне. К тому же он пытался меня защитить. Он не стал бы портить мои вещи.
Жесткий взгляд изумрудных глаз, твердость черт, плотно сомкнутые губы. Руки жена тоже сложила на груди.
— Я поговорю с обоими, — решил командир.
— В случае Ердена это необязательно. Вы сами понимаете, что он этого не делал.
— Все возможно. Вы же сами сказали, это магические вещи, а он маг. Артефакты могли раздражать его через стену, а ссора подстегнула к действиям.
Она недолго помолчала, сделала пару глубоких вдохов, не сводя глаз с собеседника.
— Поступайте, как считаете правильным, — сказала жена, наконец. — Я позову Агату. Осколки нужно убрать.
Леди Кэйтлин шагнула к двери, давая понять, что Эстасу пора покинуть комнату. Ему стало стыдно, что отрицал очевидное, совестно из-за того, что повел себя подобно зашоренному ослу! Как глупо было намекать, что жена обвиняет Тэйку не потому, что та действительно виновата, а оттого, что хочет винить именно падчерицу! Не менее глупо было придумывать повод обвинить Ердена. Конечно, мальчик ни при чем. Конечно.
Леди Кэйтлин спустилась по лестнице, Эстас проводил жену взглядом. Нужно быть благодарным ей за тактичность, за нежелание превращать напряженный разговор в настоящую ссору.
Тэйка, разумеется, утверждала, что ничего не делала и вообще не заходила в комнату мачехи. Вот только на войлочных домашних туфлях девочки предательски поблескивала бирюзовая крошка. Указание на осколки шариков вызвало неожиданную реакцию: дочь разрыдалась, призналась, что была зла на мачеху, хотела сделать что-нибудь в отместку, но не помнит, как била шарики.
— Я в жизни не слышал более нелепых оправданий! — сурово заявил Эстас. — Ты ужасно меня разочаровала.
— Я правда не помню, — всхлипнула дочь.
— Там было пятнадцать шариков, Тэйка. Нельзя не запомнить, как разбиваешь пятнадцать предметов.
Она промолчала, только горестно всхлипывала.
— Отец Беольд приедет завтра, поговорит с тобой после службы. До того посидишь под замком, под строгим домашним арестом.
Дочь не спорила, обреченно наблюдала, как отец запирает шкаф с книгами, положив на одну из полок начатую вышивку.
— Подумай над своим поведением, — остановившись на пороге, Эстас оглянулся на заплаканную Тэйку. — Над тем, что ты говоришь. Над тем, что ты делаешь и думаешь.
Она кивнула, по щекам побежали новые слезы. Эстас вышел, закрыл дверь, глухо щелкнул замок — Тэйка в комнате разрыдалась в голос.
Дочку было жаль, но у любого терпения есть предел.
Глава 47
Сам того не зная, муж натолкнул меня на очень интересные мысли. Тэйка совершенно не заинтересовалась пудреницей с перламутровой инкрустацией, косметикой, книгами. Самодельная папка для бумаги и броские, пусть и недорогие письменные принадлежности тоже не привлекли внимания маленькой мстительницы. Она разбила шарики, которые даже не стояли на виду. Ей вначале пришлось вынуть коробку с ними из-под другой.
Какой странный выбор способа напакостить! Я ведь была уверена в том, что эти шарики вообще не привлекли внимания девочки. Неужели они действительно раздражали ее на магическом уровне?
Эту догадку подтвердил Ерден, которого я в тот день пристрастно расспрашивала о каганатской магии. Мальчику моя комната теперь казалась менее защищенной.
