Брат Манрике облегченно вздыхает.
— Однако и этой горсти хватит для того, чтобы навсегда поработить разум и чувства всех, кто сейчас находится в замке.
Монахи обалдело переглядываются.
— Эти бочонки нельзя слишком долго хранить — смесь утратит свою силу.
— Понятно, отчего их хранили именно в этом помещении, — кивает седой монах. — Муки умирающих должны были придать зелью новую силу.
— Ну, брат Манрике, тут я с вами мог бы и поспорить… Эта смесь и в исходном-то состоянии уроет хоть кого! Хотя, может быть, в ваших словах тоже есть зерно истины. Я-то в магии не силен — не то что вы!
— Ну… я бы не слишком преувеличивал свои способности. В конце концов, мои изыскания в данной области насчитывают всего тридцать лет… многое мне еще не открыто.
Вот так ни хрена ж себе! Монах-то уже три десятка лет колдунством и волшебством занимается! Вот это мастер! А на вид и не скажешь…
— Не спорю, возможно, что дальнейшее применение этого зелья и принесет пользу, но сейчас у нас есть более важные вопросы, — снова берет слово хитропоп. — Что с Орденом делать будем, братья?
— Вы не видели людей, святой отец, попавших под воздействие этой смеси… — качаю я головой. — Одурманенный человек может пойти с голыми руками на конного рыцаря…
Барон саркастически хмыкает.
— … и выйти из этой схватки победителем! Причем не единожды!
Впечатлило — барон нахмурился. То-то, не следует недооценивать вероятного противника! Хотя отчего же вероятного? Очень даже реального!
— Я очень хорошо представляю себе, на что способны люди, одержимые этим зельем, барон! И прошу всех присутствующих отнестись к этому максимально серьезно! Учтите, что на свете нет такого преступления, на которое не может пойти такой человек. Семья, вера, честность и порядочность — абсолютно все может быть принесено в жертву этому жуткому пристрастию.
— Это настолько страшно? — тихо спрашивает брат Манрике.
— Лишенный зелья человек испытывает адовы муки уже при жизни… За очередную дозу он готов продать в рабство собственную мать.
В итоге все бочонки затащили в соседнюю башню и, подняв на самый верх, выставили тройное кольцо постов. Так-то оно поспокойнее будет. А я почти до рассвета объяснял Мирне и монахам процесс приготовления различных веществ, которые можно было получить из опиума. Не оставляла меня мысль, что я не первый, кто в данном мире обратился к этому вопросу. И очень мне хотелось в этом ошибиться…
Спал я беспокойно, всю ночь вертелся, как карась на сковороде. Сны приходили какие-то странные. Чьи-то бородатые и бритоголовые морды лезли в двери и окна — я отмахивался от них кочергой. «Почему кочергой? — подумалось мне. — Ведь есть клинок?» Ответом был злобный гогот нападающих. Замахнувшись в очередной раз своим импровизированным оружием, я со всей дури лупанул кулаком по стене — и проснулся.
Горящий на полу светильник освещал сидящую около меня сероглазку. Ее тонкая рука гладила мой вспотевший лоб.
— Тебе снилось что-то страшное? Я боялась за твои зубы — ты так ими скрипел!
— Прости…
— За что?
— Напугал тебя… спать не даю.
— Глупый! — Ее рука вытирает пот с моего лба и приносит с собою какую-то прохладу и успокоенность. — Если я не буду рядом — кто защитит твой разум от ночных кошмаров?
— Ну! Это всего лишь сны!
— Не стоит быть таким легкомысленным! — хмурится Мирна. — Очень многих сильных воинов убили ночные страхи… это старая история, и она является правдой! Мы до сих пор не знаем, как бороться с этим…
— Ты самое лучшее лекарство от любых страхов и кошмаров! — притягиваю ее к себе. — И только ты способна усыпить меня эффективнее, чем бейсбольная бита по затылку!
Господи!
Что я несу?!
Хренасе комплимент для любимой женщины…
Нет, меня точно надо чем-то стукнуть — вконец уже оборзел!
— А что это такое? — заинтересованным голосом спрашивает Мирна. — Для чего нужна эта… бита?
Приплыли…
Рано утром, едва продрав глаза, выбираюсь из-под одеяла. Потихоньку, стараясь не разбудить сероглазку, прокрадываюсь к двери и, только оказавшись снаружи, надеваю наконец сапоги и перевязь с клинком.
Дежурный Кот смотрит на меня понимающе.
— Спит? — кивает он на дверь.
— Угу.
— Как она вчера вместе с седым монахом эти подвалы орденские разгребала! И мужиков-то мутило, а тут — почти девчонка!
— Э-э-э… какие подвалы?
— Ну, те — где их логово-то основное было.
Так… Щас я кому-то звездану… И даже знаю — кому. Ну, отец Варшани, готовьте свинцовую примочку… фонарь под глазом нимало не способствует повышению авторитета среди подчиненных.
Уже выбегая во двор, слышу звучание рога у ворот. А это еще кто?
Делаю крюк и выскакиваю к привратной башне.
Тут несут караул баронские дружинники. Несмотря на ранний час, барон тоже на ногах — расхаживает вдоль парапета.
— Утро, милорд! — приветствует он меня.
Надо же! Запомнил мою поговорку, что «утро добрым не бывает».
— И вам, барон, здравствовать! Не спится?
— Да уже час почти на ногах. Тревожно тут спать…
Понимающе киваю.
— Да, я тоже это заметил. У нас гости?
Он кивает на парапет.
— Городское ополчение.
— Ого! Много?
— Ополченцев около сотни. И прочих чуть не вдвое больше.
— И зачем они здесь?
— А вот городской голова с ними прибыл — пускай и объяснит что к чему.
И точно — впереди колонны красуется на коне Вилеас Брот.
Наконец-то! А то я уже заждался его появления, честно говоря…
Даю команду открыть ворота и вместе с бароном выхожу навстречу визитерам.
Увидев меня, городской голова быстро слезает с лошади и преклоняет колено.
Следом за ним, лязгнув железом, опускается на одно колено и все его воинство. Толпящиеся за ними гражданские тоже следуют их примеру. Причем, как я уже замечал это и раньше, они опускаются на оба колена. Хм, надо будет порасспрашивать знающих людей об этих обычаях.
— Как вам эти солдаты, барон?
— Одеты и вооружены неплохо. Ну а каковы они в деле… — разводит он руками.
За разговором мы подходим к прибывшим.
— Вставайте, Вилеас! — говорю городскому голове. — Да и всех прочих поднимите, земля с утра холодная.
Команда моя выполняется с похвальным рвением.
— Честь имею приветствовать вас, милорд! — снова кланяется Брот. — Услышав о происшедшем, мы не могли оставаться в стороне!
— Не очень-то вы и торопились, надо сказать!
— Милорд, войска господина барона проследовали через город, и мы были уверены в том, что на первое время все обойдется. Поэтому предпочли тщательно приготовиться и уже после этого выступить к вам на помощь.
Ну… известный резон в его словах присутствует, не спорю.
— В таком случае, Вилеас, представьте мне свое… своих сопровождающих.
— Город подготовил и вооружил девяносто солдат. Тридцать копейщиков, сорок мечников и двадцать опытных арбалетчиков. Они все готовы выполнить любые ваши приказания.
— То есть, — вклинивается в разговор барон, — все эти солдаты содержатся за счет городских средств? На какой срок они вступили в войско?
Надо отдать должное Лэну, суть происходящего он уловил значительно быстрее меня. На вопросительный взгляд городского головы я утвердительно киваю.
— Вилеас, барон Вольте командует всеми вооруженными силами, которые состоят сейчас или будут состоять в будущем под моим знаменем.
Барон удивленно вскидывает бровь, но виду не показывает и вопросительно смотрит на Брота.
— Как обычно, господин барон. Один год и один день. Начиная со вчерашнего.
— То есть после этого срока платить им будет уже сам милорд?
— Так принято, господин барон, — разводит руками городской голова.
— Нормально, барон, — вмешиваюсь уже я. — Через год и посмотрим… А все остальные люди, Вилеас, они тут что делают?
— Время нынче тяжелое, милорд. Трудно верить кому-то, даже хорошему знакомому. Мы долго думали — как обеспечить преданность каждого солдата?
— Судя по всему, Брот, такое решение вы нашли?
— Да, милорд. Все эти люди — родственники солдат. Дети, у кого они достаточно взрослые, и жены. Эти люди готовы работать в вашем замке, ведь здесь большая нехватка в слугах, не так ли, милорд? А заодно они будут являться гарантами того, что их отцы и мужья будут служить вам честно. И наоборот…
— А платить им будет город? — ехидно спрашивает барон.
Ай да Брот! Вот это проныра! Разом пристроить на работу к лорду двести человек! Да его местное население на руках теперь носить будет!
