– Рассмотрим худший исход, – резко сказала она. – Тара захочет забрать детей и потребует компенсацию и содержание для себя и для всех детей.
Она взглянула на Эйба. Тот кивнул серебряной головой, и все члены совета закивали с серьезным, ученым видом, как китайские болванчики; конечно, подсчитывают про себя гонорары, саркастически подумал Шаса.
– Черт побери, эта женщина бросила меня! Да я раньше сдохну, чем отдам ей детей.
– Она будет утверждать, что ты сделал для нее невозможным пребывание в супружеском доме, – сказал Эйб и, увидев грозное лицо Шасы, попытался его успокоить: – Не забудь, Шаса, у нее будут лучшие адвокаты.
– Проклятые крючкотворы! – горько сказал Шаса; члены совета обиделись, но Шаса не стал извиняться или уточнять. – Я уже предупредил ее, что развода не дам. Моя политическая карьера в очень сложном положении. Я не могу допустить скандал. Ведь скоро мне предстоят общие выборы.
– У тебя может не быть возможности для отказа, – сказал Эйб. – Если у нее веские основания.
– Никаких оснований у нее нет, – добродушно ответил Шаса. – Я всегда был понимающим и щедрым мужем.
– Твоя щедрость хорошо известна, – сухо заметил Эйб. – Многие молодые женщины готовы подтвердить это.
– Послушайте, Эйб, – вмешалась Сантэн. – У Шасы никогда не было неприятностей с женщинами…
– Сантэн, дорогая моя. Мы сейчас имеем дело с фактами, а не с материнскими иллюзиями. Я не частный детектив, и личная жизнь Шасы – не мое дело. Но при всей своей незаинтересованности я могу назвать за последние несколько лет по меньшей мере шесть случаев, когда Шаса давал Таре достаточно оснований…
Шаса под столом лихорадочно делал Эйбу знаки, но Сантэн с любопытством подалась вперед.
– Давайте, Эйб, – сказала она. – Перечисляйте!
– Два года назад, в январе – солистка гастрольной труппы мюзикла «Оклахома», – начал Эйб, и Шаса обмяк в кресле и, словно на молитве, закрыл глаза. – Несколько недель спустя нападающая – левая, что весьма иронично – из английской женской хоккейной команды. – До сих пор Эйб не называл имен, но теперь продолжил: – Еще продюсер телекомпании «Норт Американ бродкастинг студиос», дамочка с рыбьей… нет, дельфиньей фамилией. Китти Годольфин. Хотите, чтобы я продолжал? Есть и еще, но я ведь уже сказал: я не частный сыщик. Можете быть уверены, что у Тары сыщик хороший, а Шаса почти не старался замести следы.
– Достаточно, Эйб, – сказала Сантэн и посмотрела на сына неодобрительно, но с некоторым невольным восхищением.
«Это все кровь де Тири, – подумала она. – Семейное проклятие. Бедный Шаса».
Но вслух строго сказала:
– Похоже, у нас действительно серьезная проблема.
И она повернулась к адвокату по разводам.
– Допустим, у Тары есть основания выдвинуть обвинение в супружеской неверности. Какого худшего исхода нам следует ожидать?
– Это очень трудно, миссис Кортни…
– Я вас ни в чем не виню, – резко сказала Сантэн. – И не нужно увиливать. Просто назовите худший исход.
– Она может получить опеку над детьми, особенно над двумя младшими, и большую компенсацию.
– Сколько? – спросил Шаса.
– Учитывая ваши обстоятельства, возможно… – Адвокат тактично помолчал. – Миллион фунтов плюс дом, и содержание, и еще кое-что менее значительное.
Шаса выпрямился в кресле. Он негромко свистнул и пробормотал:
– Действительно, серьезный исход того, что начиналось как легкая забава.
Никто не засмеялся.
И вот Шаса принялся готовиться к встрече с Тарой. Он изучил письменные рекомендации, оставленные Эйбом и другими адвокатами, и выбрал тактику. Он знал, что говорить и чего избегать. Он не станет уступать и не будет ничего обещать, особенно относительно детей.
Местом встречи он избрал пруд у основания Констанция-Берга, надеясь, что Тара вспомнит счастливые часы, проведенные ими здесь вместе. Он приказал повару приготовить корзину для пикников и сложить в нее все любимые лакомства Тары; еще он выбрал из своего погреба полдюжины бутылок вина.
Особенно внимательно он отнесся к своей наружности. Постригся, достал из ящика новую черную повязку на глаз; в ящике было полно этих повязок. Использовал крем после бритья, подаренный Тарой, надел шелковый костюм кремового цвета: однажды Тара назвала его своим любимым; под открытый ворот голубой рубашки повязал летный шарф.
Детей на выходные отправили в Родс-Хилл под присмотр Сантэн, и Шаса послал к дому Молли Бродхерст «роллс» с шофером: Тара там жила. Шофер привез ее прямо к пруду, Шаса открыл перед ней дверцу и удивился, когда жена подставила щеку для поцелуя.
– Ты прекрасно выглядишь, дорогая, – сказал он искренне. Жена похудела (талия снова стала осиной), и у нее была великолепная грудь. Несмотря на серьезность момента, Шаса, заглянув ей в вырез, ощутил шевеление в паху.
«Лежать, парень!» – молча приказал он и отвел взгляд, сосредоточившись на лице Тары. Кожа у нее посветлела, круги под глазами были едва различимы, а волосы вымыты и убраны в прическу. Очевидно, перед встречей она тоже занималась своей внешностью.
– Где дети? – сразу спросила Тара.
– У мамы… чтобы мы могли поговорить без помех.
– Как они, Шаса?
– Все в порядке. Лучше некуда.
Он хотел, чтобы в этом у Тары не было преимуществ.
– Я ужасно по ним соскучилась, – сказала она.
Зловещее замечание… Он ничего не ответил. Отвел ее в летний домик и усадил на диван лицом к водопаду.
– Здесь так красиво. – Тара осмотрелась. – В Вельтевредене это мое любимое место.
Она взяла протянутый ей стакан с вином.
– За лучшие дни! – произнес Шаса тост. Они чокнулись и выпили.
Затем Тара поставила стакан на мраморный столик, и Шаса приготовился встретить первый выстрел дуэли.
– Я хочу вернуться домой, – сказала она, и Шаса пролил вино на свою шелковую рубашку. Он принялся вытирать пятно носовым платком, давая себе время восстановить душевное равновесие.
Он, как ни странно, даже ждал торговли. Делец, он был абсолютно уверен в своей способности добиться заключения выгодной сделки. Более того, он уже привык к той мысли, что снова останется один, и ждал удовольствий холостяцкой жизни, пусть они обошлись бы ему в миллион фунтов. И поэтому почувствовал легкое разочарование.
– Не понимаю, – осторожно сказал он.
– Я скучаю по детям. Хочу быть с ними… но не хочу отнимать их у тебя. Отец им нужен так же, как мать.
Слишком просто. Должно быть что-то еще, подсказывало Шасе чутье негоцианта.
