– Мы с тобой не можем уехать.
Он потянул ее к двери. Она упиралась.
– Но мы должны оставаться при короле.
– Он приказал нам ехать.
– Благодаря твоим проискам!
Дэвид пожал плечами.
– Разумеется. Я сказал ему, что леди Филиппе по дороге в Джордж Кросс нужен солидный эскорт, потому что я подал пример мелкому дворянству жениться на богатых вдовах.
Спускавшийся по лестнице Гай засмеялся.
Дэвид был явно горд собой.
– Ему чуть дурно не стало при мысли, что от него ускользнет еще одна богатая наследница.
– Вы опасный человек, – сказала Филиппа с восхищением.
– Как ты можешь одобрять такое поведение? – возмутилась Элисон.
Повозка была готова, лошади оседланы, Ганнвейт и Айво терпеливо ожидали отъезда.
– Надо пользоваться случаем оказать королю почести, чтобы заручиться его милостями.
– По королевской милости я получила в мужья Осберна. Больше я такой милости не хочу.
Вспышка Филиппы ошеломила Элисон. Дэвид тем временем усадил ее на лошадь.
– Мы отправляемся на север, в Джордж Кросс, а потом леди Элисон и я поедем дальше в Рэдклифф.
– Вот как? – сказала Элисон. – А я хотела остаться в Джордж Кроссе, чтобы ухаживать за малышкой.
– В самом деле?
На самом деле она не хотела этого. Ее вышколенные служанки окажут Филиппе достойный прием. Но Элисон боялась остаться наедине с Дэвидом.
– Пусть будет так, как ты хочешь, – сказал он, но лицо у него вытянулось. – Как и Филиппа, я хочу убедиться, что моя дочь здорова и благополучна.
– А разве с Берт что-то не так? – осведомилась Элисон.
– Нет, но, прощаясь с ней, я предупредил ее, что мы, может быть, видимся в последний раз, поскольку я не надеялся вернуться живым. – Он задумчиво улыбнулся. – Я хочу ее успокоить.
Он действительно мог погибнуть. Элисон стало дурно, когда она подумала, как был близок к цели клинок Осберна. При мысли о Бертраде у нее заболело сердце.
Она могла бы остаться в Джордж Кроссе без Дэвида. Но она даже не упомянула об этом, потому что желала доставить Гаю и Филиппе возможность побыть вдвоем.
«И что только сталось с прежней Элисон, – удивленно подумала она. – Ведь та никогда бы не одобрила любовь вдовствующей герцогини и простого рыцаря».
Эту прежнюю леди Элисон убил Осберн. Из всех мужчин, которых она когда-либо встречала, он один отвечал ее требованиям как идеальный супруг. У него было все: богатство, знатное происхождение и чувство долга, но его злодейства причинили мучения Филиппе и Хейзел и привели его к собственной гибели.
От руки Дэвида. Элисон посмотрела на своего мужа. Теперь, когда она рискнула для другого человека собственной жизнью, она понимала его сомнения. Она приставила меч к горлу короля и угрожала ему, и все это время колени у нее тряслись, зубы стучали. Одного его возгласа было достаточно, чтобы ей пришел конец, и она понимала, что все равно не могла бы убить его, даже ради спасения Филиппы.
Она никогда не могла убить. Она была бестолковая трусиха. Но Дэвид убил Осберна, хотя и знал, что если не погибнет от руки герцога, то может стать жертвой мести со стороны короля.
Ей хотелось сказать Дэвиду, как она уважает его за отважный поступок в защиту Филиппы, но она не могла.
Только не в присутствии Гая и Филиппы.
Поэтому она выжидала.
Путешественники прибыли в деревню Джордж Кросс и там простились. Гай и Филиппа поехали в замок, а Дэвид и Элисон дальше на север.
С каждым шагом молчание становилось все более тягостным.
Дэвид хотел поговорить с ней. Он хотел объяснить, почему сначала позволил Осберну увезти Филиппу, а потом отправился освобождать ее. Он хотел сказать ей, что поступил должным образом, как ему тогда казалось. Теперь он понимал, как мучительно ей было выбирать между обязанностями госпожи Джордж Кросса и любовью к подруге.
Айво и Ганнвейт следовали за ними по пятам, и ему было неловко говорить об этом при них. Даже по ночам они ни на минуту не оставались одни.
Но время шло, и скоро они оказались на холме над Рэдклиффом. Дэвид смотрел на свой любимый замок без надежды и радости. За все их длительное путешествие они с Элисон обменялись только несколькими учтивыми фразами. Ему казалось, что так будет продолжаться вечно. Они могут провести всю оставшуюся жизнь, страстно желая объясниться и в то же время боясь обнаружить свои чувства.
Кто из них первым нарушит молчание? Внезапно Дэвиду стало смешно. Как он мог сомневаться? Элисон знала во всех тонкостях, как управлять своими поместьями, но не имела ни малейшего представления о сложностях супружеской жизни. При всем ее богатстве никто никогда не любил ее, так что придется ему научить ее.
Луи, казалось, разделял его мнение. Вместо того чтобы спешить в конюшню, он отставал, и Элисон с ее телохранителями опередила их.
Она оглянулась и, дав знак Айво и Ганнвейту ехать дальше, вернулась к Дэвиду.
– Твой конь захромал? Эта дорога тяжела для животного в таком преклонном возрасте.
Луи повернул голову и бросил на Дэвида взгляд, исполненный презрения. А потом, как бы поняв что-то, тряхнул головой и остановился. Дэвид опустил поводья.
– Что у него болит? – спросила Элисон. – Он потерял подкову? Он…
Элисон поняла, что Дэвид смотрит на нее изучающе. Она перестала беспокоиться о Луи и начала беспокоиться о том, что скажет ей Дэвид и что она ему ответит.
– Я хочу тебя спросить. – Он старался говорить непринужденно. – Ты меня любишь?
Ему явно не повезло, потому что она отшатнулась, и ее лошадь отступила на несколько шагов.
– Что?
– Ты меня любишь?
Она, видимо, ожидала, что он заговорит о преданности, чести или долге. О том, что она знала, что ей было знакомо на собственном опыте. А он задал ей вопрос, озадачивший ее своей непривычностью.
– Люблю? – Она выпрямилась в седле. – О какой любви ты говоришь? Я восхищаюсь тобой. Я ценю твои благородные качества.
– А как насчет моих не столь благородных качеств?
– Ими я не восхищаюсь.
– Но ты любишь меня за них?
– Дэвид. – Она откинулась назад. – Нельзя восхищаться людьми за их неблагородные качества.
– А я и не хочу, чтобы ты мной восхищалась. Я хочу, чтобы ты меня любила.
Она наморщила брови, и ему стало ясно, что придется потрудиться, если он хочет, чтобы она поняла его. Он протянул ей руку, и она медленно и осторожно взяла ее в свою.
– Что ты чувствовала, когда я отпустил Филиппу с Осберном?
Всякое выражение исчезло с ее лица, пальцы похолодели.
– Я тобой не восхищалась.
– Это довольно мягко сказано по отношению к человеку, отпустившему твою любимую подругу к мужу, который наверняка убил бы ее.
