— Вот слово, которое я не могу спокойно слышать! Должна вам сказать, что у меня есть собственная точка зрения на брак, и я никогда не выйду замуж из корыстных интересов. Тем более за такого человека, как барон де Курси! Он заслуживает лучшего.
Возмущенная и взволнованная Лоренца, сложив на груди руки, мерила шагами гостиную и не заметила, как открылась дверь, и уж тем более не слышала, о ком доложил слуга. Зато голос вошедшей дамы достиг ее ушей, и она от неожиданности остановилась.
— А почему бы вам не позволить самому барону позаботиться о своем благополучии? — спросила дама.
Лоренца увидела перед собой немолодую, полную женщину, которая держалась с изысканностью королевы. Когда-то она отличалась удивительной красотой, да и теперь, несмотря на оплывший подбородок, сохранила удивительно тонкий профиль, а гусиные лапки, окружившие ее глаза редчайшего фиолетового цвета, ничуть ее не старили. Ее щеки цвета слоновой кости были окрашены здоровым румянцем.
— Мадам... — растерянно проговорила молодая женщина и отступила на шаг, чтобы приветствовать гостью реверансом.
— Я тетя барона, — сообщила дама. — И то, о чем говорю, знаю не понаслышке.
— Мадам баронесса де Роянкур, — воскликнула Мари д'Антраг, обмениваясь реверансами с гостьей. — Мы в некотором роде соседи. Но кто бы мог подумать! Какая нежданная радость!
— Прошу простить, если мой визит похож на вторжение. Я должна была бы прежде написать вам, но так хотела приехать, что не удержалась от этого неожиданного визита. Не скажу, что очень огорчена отсутствием мадам де Верней, потому что в первую очередь хотела повидать вас... и эту красивую молодую девушку.
— Видеть вас для меня всегда несказанное удовольствие, — вновь повторила Мари д'Антраг. — Хочу вам сказать, Лоренца, что мадам де Роянкур — сестра барона де Курси. Она стала нашей соседкой с тех пор, как, овдовев, вернулась в свой фамильный замок, который находится всего-навсего в двух лье от нас. Великолепное сооружение, надо сказать!
— Да, наш замок совсем неплох, — согласилась баронесса, усаживаясь в кресло, которое ей подвинул Жуанвиль, улыбаясь широчайшей улыбкой.
Должно быть, они были хорошо знакомы, потому что поздоровались без церемоний, как люди, встречающиеся не в первый раз. Жуанвиль тут же налил гостье рюмку розового ликера, что позволило ему налить еще рюмочку и себе, и осведомился:
— Как поживает наш дорогой барон? По-прежнему занят садовыми посадками?
— Он с удовольствием бы ими занимался, но сейчас у него приступ подагры. Он почти не может ходить, ворчит и ругается целыми днями. Если бы не болезнь, он непременно приехал бы со мной, горя нетерпением познакомиться с той, кого его наследник так страстно желает сделать его дочерью, а ведь Тома до сих пор твердил нам, что останется старым холостяком! Признаюсь, — добавила она, улыбаясь Лоренце, — что мне нетрудно было понять, почему он изменил свое мнение. Ваша красота не может оставить человека равнодушным, моя дорогая. Какой мужчина не пожелал бы...
— Вы ошибаетесь, мадам! Предложив мне свою руку, ваш племянник следовал лишь порыву благородного сердца. Только представьте себе, в каком я была положении и сколько на мне лежало проклятий. Вопреки желанию короля, который в конце концов так блестяще оправдал меня, за что я буду ему благодарна до конца моих дней, из меня сделали преступницу, и если бы не барон Тома, который уже однажды спас мне жизнь в ужасную ночь моей ужасной свадьбы, то я была бы обезглавлена на эшафоте как... как...
— Успокойтесь, дитя мое! Пятнает позором совершенное преступление, а не эшафот. А вы не преступница и никогда ею не были. А если вы воображаете, что Тома предложил вам свое имя только из рыцарского благородства, которое нынче не в чести, то ошибаетесь, он вас любит, это бесспорно, и с этим ничего не поделаешь. Что касается ваших слов, которые я услышала, входя, то скажу вам: Тома высочайшим образом оценивает ваши достоинства. А от себя добавлю, что любой принц мог бы жениться на вас, не уронив своей чести.
— Как верно вы сказали! — воскликнул Жуанвиль с внезапным восторгом уверовавшего, которому вдруг открылась истина. — Вот и я, например, с величайшим удовольствием сделал бы вас матерью своих будущих детей! Удивительно, как это не пришло мне в голову раньше!
— Милый мой дружок, — вздохнула мадам де Роянкур, — вы, без сомнения, самый очаровательный молодой человек из всех, кого я знаю, и вместе с тем самый легкомысленный. Если вы собрали большую коллекцию любовниц, то это вовсе не значит, что вы что-то смыслите в любви. Но вы можете быть хорошим другом, — добавила она, торопясь смягчить свои слова. — Конечно, вы с радостью бы женились на мадам де... на донне Лоренце, но радовались бы ей, как прекрасному украшению. Удовлетворено было бы ваше тщеславие, а не сердце. Но... заговорив о сердце... Простите, мадам, сегодня я нарушаю все правила приличия, но будьте снисходительны... Мне бы так хотелось остаться ненадолго наедине...
— С Лоренцой? — воскликнула Мари д'Антраг, поднимаясь со своего кресла. — Но это так естественно! Я должна была бы сама предложить вам... Пойдемте, Жуанвиль, я покажу вам новые украшения замка, которые распорядилась сделать моя дочь...
Когда хозяйка с гостем удалились, щебеча наперебой, как две птички, в гостиной на несколько минут воцарилась тишина. Мадам де Роянкур внимательно смотрела на Лоренцу, а девушку ее внимательный взгляд очень смутил. Наконец она набралась решимости и спросила:
— Вы приехали по просьбе племянника?
— Тома? Боже избави! Он и знать не знает, что я здесь. Думаю, что он сейчас в Фонтенбло. Словом, я отправилась сюда по собственной инициативе. А теперь моя очередь задать вам вопрос. Вопрос очень деликатный, но задам я его так же прямо, как вы задали свой. Почему вы не ответили на предложение Тома? Он вам неприятен? Если дело в этом, скажите мне без стеснения, я вернусь домой и не буду вам больше докучать.
— Неприятен? О, нет, мадам! Разве может быть Тома неприятен?
В зеркале памяти Лоренца вдруг увидела Тома таким, каким он явился перед ней в Фонтенбло, в тот самый вечер, когда ее представляли ко двору. Она незаметно наблюдала за друзьями с верхней площадки лестницы. Тома разговаривал с Джованетти, а рядом с ним стоял Антуан де Сарранс. Лев и волк! Разбуди ее среди ночи, Лоренца именно такт описала бы рыжеватую гриву волос Тома, подчеркивающую черноту волос Антуана, его скуластое и веселое лицо в отличие от узколицего и мрачного Антуана. Сложением и ростом они мало чем отличались друг от друга, оба высокие — Тома, кажется, чуть повыше, — оба широкоплечие и мускулистые, но не грузные. Что еще? Глаза? Зеленые, с холодным блеском, — у де Сарранса и ярко-синие у Тома. Их глубину нельзя было разглядеть сразу, потому что в них плясали веселые живые искорки. Она и сама оценила их глубину совсем недавно... Нет, в Тома не было ничего неприятного, и не обменяйся она в тот день роковым взглядом с де Саррансом-младшим, она могла бы влюбиться в Тома... Но взгляд, которым она на свою беду обменялась в Фонтенбло с Антуаном!.. Что она могла поделать с испепеляющим огнем? Даже теперь, когда он причинил ей столько горя и все еще продолжал причинять его, она не могла вырваться из плена любви. Любовь закогтила ее на лету, как ястреб, прежде чем она успела понять, что произошло.
