не могла пошевелиться, чтобы подплыть к нему. Да и не была уверена, что хочу этого.
Возвращение означало боль, горе и одиночество. Почему я должна бороться за это?
― Это не твой конец, дочь, ― ответил нежный голос. ― Ты должна бороться дальше, ради них.
― Я не хочу, ― ответила я, не зная, правда это или ложь. ― Я не хочу возвращаться.
― Ты должна, ― прорычал более суровый голос, лишенный жалости. ― Ради себя.
Руки прижались к моей спине, выталкивая меня сквозь темные воды. Я боролась, пытаясь опуститься обратно на дно, но не могла вырваться из их хватки. Они толкали меня все выше, боль пронзала мое тело, когда я приближалась к поверхности.
― Нет, ― стонала я, когда жжение усиливалось. ― Это больно!
― Это значит, что ты жива, ― ответили голоса, и я, вдохнув воздух, закричала.
Глава 26
Боль пронзила мои ноги, мне казалось, что ступни прижаты к топору Бьорна, а кожа на них плавится. Я беззвучно закричала, пытаясь вырваться из огня, но чьи-то руки схватили меня за ноги, удерживая на месте.
― Перестань, ― умоляла я между всхлипами. ― Ты делаешь мне больно!
― Я знаю, что это больно, но боль ― это хорошо. ― Бьорн прижал меня к своей груди, шершавый подбородок терся о мою щеку. ― Это значит, что твои ноги согрелись.
― Это слишком! ― Слезы и сопли текли по моему лицу. ― Ты меня обжигаешь! Убери их из огня! ― Я прокричала последнее, потому что никто не слушал, и, о боги, это действительно было больно.
― Нет никакого огня, девочка, ― сказал кто-то. ― Просто подмышки Бодил. Они не причинят тебе вреда, просто немного попахивают.
― И это говорит человек, воняющий как задница, ― ответила Бодил, и дюжина голосов захихикала. Я поняла, что нас окружили воины Халсара. Их руки удерживали мои ноги на месте, их тела укрывали меня от ветра. Они защищали меня, несмотря на то что все должно было быть наоборот.
Внезапная, иррациональная паника охватила меня ― боги покарают их за это. Я должна выстоять одна, преодолевать испытания в одиночку.
Должно быть, страх заставил меня озвучить мои мысли, потому что все замолчали, только ветер завывал, а потом старый воин сказал:
― Боги ничего такого не говорили, девочка. Я был там, когда Сага произнесла свое пророчество, и видел, как сами боги явились во время твоего жертвоприношения в Фьяллтиндре. Ничего не было сказано о том, что ты будешь делать что-то одна.
Я стиснула зубы, ожидая услышать голос Снорри, который скажет им, что они ошибаются, но если он и был рядом, то молчал.
― Ты никогда не была одна, ― сказал Бьорн, его голос был таким мягким, что никто, кроме меня, не услышал бы его из-за ветра и моих рыданий. ― Я буду рядом с тобой, пока не переступлю порог Вальхаллы, Рожденная в огне, хочешь ты этого или нет.
В груди у меня сжалось, и, укрытая темнотой, я позволила себе уткнуться лицом в его грудь и отдаться боли. Я всхлипывала и вскрикивала, когда чувствительность возвращалась в мои ноги и руки, но не потому, что это было выше моих сил, а потому, что мне нужно было выплеснуть боль. Бьорн крепко обнимал меня, гладя по волосам, и уверенность в том, что он не уйдет, рушила все стены, которые я возводила вокруг своего сердца, пока усталость не усыпила меня.
***
Я проснулась, и боль от обморожения мгновенно напомнила мне, где я нахожусь, что было большой удачей, учитывая, что меня окружала темнота.
И я была в чьих-то объятиях.
Я застыла, осознавая, что Бьорн прижимается ко мне во всех возможных местах, и это мгновенно привело меня в чувство. Его рука поддерживала мою голову, моя щека покоилась на его мощном бицепсе, а другая рука крепко обнимала меня за талию, сжимая мои ладони в своей большой руке. Моя спина была прижата к его груди, моя задница плотно прилегала к его твердому животу, а ноги были зажаты между его икрами. Хотя каждый дюйм во мне болел, под густым мехом мне было блаженно тепло.
Бьорн пошевелился.
― Ты в порядке?
― Да. ― Во рту у меня пересохло, и я сглотнула, пытаясь прочистить горло. ― Спасибо.
Он не ответил, и на мгновение я подумала, что он снова заснул. Но в его лице чувствовалось напряжение, которое говорило о том, что он не спит.
Двигайся, сказала я себе. Ты уже согрелась ― можешь спать сама.
Вместо этого я затаила дыхание, ожидая, что он заговорит… сделает что-то, хотя я не была уверена, что именно.
Громкое фырканье в нескольких дюймах от моего лица испугало меня, и Бьорн тихонько засмеялся.
― Бодил храпит. ― Я почувствовала, как его рука выпрямилась под моей головой, а Бодил пробормотала проклятие и с шумом откатилась от нас, предположительно, чтобы избежать еще одного толчка. Смахивая слезы с ресниц, я увидела другие покрытые мехом фигуры, едва различимые в темноте. Хотя то, что они вообще были видны, означало, что близится рассвет.
А вместе с ним и первая серьезная битва в моей жизни.
Я протяжно вздохнула, в груди зародилась дрожь. Через несколько часов мы спустимся, чтобы атаковать Гриндилл, и от меня будет зависеть очень многое. От моей магии. Если я потерплю неудачу, погибнут десятки людей. Мужчины и женщины, рисковавшие прошлой ночью гневом Снорри, чтобы помочь мне, поставили свои жизни на кон с полной верой в то, что победа ― моя судьба, и внезапная тяжесть этого бремени заставила бы меня пошатнуться, если бы я стояла на ногах.
Я, едва избежавшая смерти прошлой ночью, могу умереть сегодня.
Эта мысль напомнила мне о сожалении, которое пронеслось во мне, когда я подумала, что моя жизнь закончилась. Через несколько часов я вполне могу лежать, истекая кровью, в грязи и испытывать такое же сожаление, а я не хотела этого.
Я хотела большего. Пусть даже на мгновение, потому что независимо от того, закончится ли моя жизнь сегодня или сбудутся мои опасения состариться в одиночестве всеми забытой, я могу ухватиться за этот момент, как за свечу в темной ночи.
Понимая, что ступаю на опасную почву, я подвинулась назад, прижимаясь к телу Бьорна.
Он просто подумает, что тебе холодно, сказала я себе, хотя жар, разливающийся внизу живота, надеялся, что он решит иначе.
