добиться успеха в этой битве, поэтому я готова была рискнуть.
― Я не стану подвергать опасности жизни всех жителей Халсара, чтобы защитить себя. ― Оглянувшись на Снорри, я спросила: ― Сколько времени осталось до Гриндилла?
***
Три часа, ответил Снорри.
А мне казалось, что прошла целая вечность.
Пот ручьями стекал по спине, заставляя тосковать по холодному ветру предыдущего дня, но небо было чистым, утреннее солнце пробивалось сквозь ветви деревьев и не давало мне передышки, растапливая выпавший накануне снег. Хотя кончики пальцев на ногах онемели, все остальное нестерпимо пульсировало при каждом шаге по мокрой земле, а полный живот, набитый едой, которую Бодил уговорила меня съесть, грозил вот-вот вернуть все обратно.
― Похоже, ты готова опять опустошить свой желудок, ― сказал Бьорн в полголоса, идя слева от меня. ― Ты настроена покончить с собой.
― Ты сказал, что я не умру сегодня, ― напомнила я ему. ― К тому же, когда начнется битва, я не буду испытывать боль.
― Первое было сказано, когда в моем теле было очень мало крови, обслуживающей ту часть, которая думает, ― прошипел он. ― Что касается второго, то кто, блядь, сказал тебе это дерьмо?
― Наверное, ты. ― Я вздрогнула, когда зацепилась за корень дерева, и боль прокатилась по ноге. ― Источник всего дерьма.
Бьорн пнул камень, и тот, пролетев сквозь деревья, едва не задел Бодил, которая обернулась и бросила на него сердитый взгляд, прежде чем исчезнуть вдали.
― Все готовы, ― напомнила я ему. ― Если мы будем медлить ради моих пальцев, то рискуем быть обнаруженными. Нам нужна эта крепость. Не только для того, чтобы разместить наших людей на зиму, но и для того, чтобы защитить их, когда северяне попытаются напасть.
― Я знаю, какова цена. ― Он схватил меня за руку и притянул к себе. ― Нельзя нападать на сильных, когда ты слаба, Фрейя. Нужно выждать время.
― Я не слабая. ― Я отрывисто произнесла эти слова, несмотря на то, что в моих венах расцвел страх, а не гнев. Так много зависело от меня в этой битве. Так много зависело от того, выиграем ли мы этот бой, потому что отступление не выведет нас из-под удара зимы. Вырвав руку, я пошла вперед, пока не догнала Снорри, надеясь, что это удержит Бьорна от дальнейших высказываний, подрывающих мою уверенность.
Глупая надежда.
― Отец, ― сказал он, подойдя к Снорри с противоположной стороны, ― нам нужно притормозить. Дождись лекаря Бодил и попроси его осмотреть Фрейю, прежде чем мы продолжим путь. ― Он заколебался, потом добавил: ― Ее роль решающая. Если она дрогнет, мы все покойники.
― Я тоже, ― пробормотала я.
― Спасибо, что прояснила этот момент, ― ответил Бьорн. ― Я это упустил.
― Вы двое ссоритесь как дети! ― Окинув нас обоих мрачным взглядом, Снорри махнул рукой. ― Фрейя, беги к тем деревьям.
― Что? ― спросила я. ― Зачем?
― Если ты сможешь бегать, значит сможешь и сражаться. Беги.
Не давая себе времени на раздумья, я помчалась к деревьям, щит подпрыгивал у меня на спине. Каждый шаг словно ножом резал ноги, но я не обращала внимания на боль и набирала скорость, стараясь наступать на ровную поверхность, чтобы не споткнуться. Я могу это сделать. Я должна.
Пот струился по моему лбу, когда деревья стали ближе, а затем мой взгляд переместился дальше. Один из воинов Снорри рылся в карманах человека, истекающего кровью на земле. Судя по луку рядом с ним, это был охотник. Остановившись, я спросила:
― Кто это?
― Тот, у кого есть глаза, ― ответил воин, снимая с пальцев охотника серебряные кольца и надевая их на свои. Умирающий смотрел на меня ― рот открывался и закрывался, по шее стекала кровь, пущенная стрелой, пронзившей горло, потом глаза потускнели, тело обмякло.
Он был мертв.
Я видела больше покойников, чем могла сосчитать, жертв налетчиков, которые пришли ограбить мой народ. Убить мой народ. Взять в плен мой народ и превратить его в рабов. Но это было другое.
На этот раз налетчиком была я.
Горло обожгло, и я сглотнула желчь, а затем повернулась к Снорри, готовая сказать ему, что мои ноги слишком болят, чтобы я могла сражаться. Чтобы выиграть время и придумать другой способ взять эту крепость, кроме как силой. Но прежде чем я успела заговорить, он сказал:
― Время для отступления прошло. Теперь мы будем сражаться. Подавайте сигнал.
Вокруг нас воины сбрасывали с себя то, что им не понадобится в бою, снимали со спин щиты и доставали оружие. На их лицах появлялась устрашающая боевая раскраска, которая за мгновение до этого была лишь пеплом и краской. Бодил достала из своих вещей горшочек, подошла ко мне и, сняв крышку, открыла синюю краску. Пальцами она покрыла кожу вокруг моих глаз, а затем провела маленькими капельками по щекам.
― Говорят, Хлин собирает слезы тех, кто оплакивает павших, ― прошептала она. ― Пусть мир утонет в слезах, оставленных сегодня нашими клинками.
Я сглотнула и напряженно кивнула, когда один из бойцов позвал:
― Наши отряды подали сигнал. Они переходят в атаку.
― Как и мы, ― сказал Снорри. Он провел рукой по луже крови рядом с остывающим трупом, затем подошел к Бьорну и провел ладонью по лицу сына. ― Не разочаровывай меня.
Бьорн не ответил, но в его руке появился топор, и божественный огонь запылал в безмолвном инферно, а его взгляд встретился с моим, отчего по мне пробежала дрожь. Он выглядел таким опасным, каким я его никогда не видела, глаза были полны гнева, и я отвернулась.
Потому что его гнев был направлен на меня.
Мы двинулись вниз по склону горы к столбам дыма, поднимающимся над крепостью. Не стройными рядами, как у народов далекого юга, а как стая волков, бесшумно передвигающихся по лесу, со стальными зубами и когтями.
Мы достигли опушки, и я впервые увидела крепость Гнута. В груди у меня сжалось ― описание Бьорна не соответствовало действительности.
Гриндилл был раза в три больше Халсара, и с севера его огибала бурная река Торн. С западной стороны крепость упиралась в скалу, и подойти к ней можно было только с юга и востока. Вот только там ее окружала глубокая траншея, утыканная заостренными кольями, пересечь которую можно было только по деревянному мосту. Но больше всего меня поразила стена
