Французский философ и социолог Ипполит Адольф Тэн показал, что упорядочение фактов в нашем бессознательном представляет собой динамический процесс. «Ощущение, — говорит Тэн, — оживает в образе; чем сильнее ощущение, тем ярче образ. Все, что возникает в первом состоянии, имеет место и во втором, поскольку второе есть лишь возобновление первого. Подобно этому в той борьбе за существование, которую ежеминутно ведут между собою различные образы, именно образ, изначально наделенный большой энергией, обладает в силу породившего его закона повторения способностью в любом конфликте вытеснять своих соперников. Вот почему он сразу же возникает вновь и затем часто повторяется, покуда законы постепенного угасания и постоянный натиск новых впечатлений не сокрушат его привилегии, а образы-соперники, добившись свободы действий, не обретут наконец возможность самостоятельного развития» (Tain, 1870). После открытий Ш. Рише и И. Тэна бессознательное начинает рассматриваться как активная часть личности и вместе с тем как хранилище эмоций, забытых или вытесненных фактов. Один из основателей психологического направления в западной социологии Габриэль Тард, в частности, показал, что бессознательное не теряет ни грамма своей энергии и что прошлый опыт ребенка может в некоторых случаях оказывать влияние на его поступки во взрослом состоянии, оставаясь при этом неосознаваемым. Таким образом, в нас запечатлено, хотя мы и не осознаем этого, множество идей, которые мы некогда узнали от других людей или постигли в прошлом на собственном опыте; все они присутствуют в нашей психике.
Ипполит Адольф Тэн.
«Все психологические законы, — говорит Пьер Жане, — кажутся ложными, если их область ограничивается только сознательными явлениями, в которых индивид отдает себе отчет. В таком случае три четверти явлений, наблюдаемых в состоянии болезни или даже в нормальном состоянии, остались бы необъяснимыми. Мы постоянно сталкиваемся с фактами, галлюцинациями или поступками, которые кажутся необъяснимыми, потому что мы не можем найти их причину или источник в других идеях, доступных осознанию. Обнаруживая эти проблемы, психолог слишком часто склонен признавать свою некомпетентность и призывать на помощь физиологию, которая не может ему помочь» (Janet, 1889, р. 223–224).
Анри Бони в «Элементах физиологии» писал, что мозговая деятельность в известный момент представляет совокупность ощущений, идей, воспоминаний, из которых только некоторые входят в сознание настолько сильно, что мы имеем о них точное и ясное представление, тогда как другие только проходят, не оставляя продолжительных следов. Первые можно сравнить с отчетливыми и ясными ощущениями, которые дает зрение в своем центре, макуле, а вторые — с неопределенными ощущениями, образующимися на периферии сетчатки. Поэтому весьма часто случается, что в известном психическом процессе, состоящем из последовательного ряда актов мозга, известное число промежуточных звеньев ускользают от нас. «Мне кажется, — говорит Бони, — весьма вероятным, что большая часть явлений, происходящих в нас подобным образом, происходит без нашего ведома и, что особенно важно, что эти ощущения, эти идеи, эти эмоции, на которые мы не обращаем никакого внимания, могут действовать возбуждающим образом на другие мозговые центры и являться, таким образом, неведомой точкой исхода для движений, идей, побуждений, сознание которых мы уже имеем» (Beaunis, 1886, р. 1351).
Убедительные высказывания перечисленных ученых заставляют признать, что мы заблуждаемся, считая себя свободными. Мы не подозреваем, что воспоминания о прошлом, которые кажутся нам забытыми навсегда, продолжают жить внутри нас, постоянно определяя нашу жизнь. Так, эмоции раннего детства вызывают неведомые сознанию взрывы ненависти, жажду мщения или укоры совести, зависть. Большая часть нашей психической жизни может оставаться подсознательной, но это не мешает ей господствовать над сознанием. Независимо друг от друга Павлов и Фрейд пришли к убеждению, что следы пережитого в известной мере становятся несмываемыми, что бессознательное не теряет своей энергии и прошлый опыт ребенка может порой оказать влияние на его поступки в зрелом возрасте. Французский психолог Т.-А. Рибо говорил, что причина фобий заключена в детском опыте, воспоминания о котором не сохранились (Ribot, 1896, р. 213). Не потому ли Гёте предостерегал: «Пусть никто не думает, что может преодолеть первые впечатления своей жизни».
Постсомнамбулическое внушение показало, что наше «Я» не является «хозяином в своем доме», а вынуждено довольствоваться жалкими сведениями о том, что происходит в его душевной жизни бессознательно, и что бессознательное оказывает влияние на сознание (Фрейд, 1989, с. 181). Этот факт был известен и до Иоганна Фридриха Гербарта (1776–1841), однако, начиная с Гербарта, мы встречаем понятия «психический конфликт», «бессознательное» и «подавление». Правда, эти термины употреблялись в несколько иной плоскости, чем в будущей фрейдовской психоаналитической концепции.
Психологи Нашсийской школы (Льебо, Бернгейм, Бони) проводили множество опытов с постсомнамбулическим внушением, однако онм даже не пытались углубиться в проблему содержания бессознательного. Ш. Рише, И. Тэн, Г. Тард и некоторые другие исследователи понимали, что бессознательное зачастую господствует над сознанием и что человек — существо не столь (свободное, как ему это кажется. Но и они не пытались выяснить, что же такое бессознательное на самом деле. И у Пьера Жане не возникала мысль о динамическом характере бессознательного, обусловливающем нашу сознательную жизнь. Фрейд первым увидел в бессознательном влечения, фанггазмы, воспоминания и показал их динамический характер.
Г. А. Рибо.
Постепенно формировалось понимание механизма внутреннего психологического конфликта, порождаемого бессознательными представлениями, вступающими в противоречие с сознательными. Этому помог гипносомнамбулизм, который как никакое другое состояние иллюстрирует, что борьба за порогом сознания приводит к невротическим расстройствам. Покажем это на психологических этюдах, используемых в Театре гипноза.
Загипнотизированной женщине было внушено, что, выйдя из своего состояния, она захочет поцеловать меня. Либо амнезии удалось смыть следы этого внушения, либо она его вытеснила по причине застенчивости. Так или иначе, из-за того что она не выполнила внушение, у нее разболелась голова. Стоило мне напомнить женщине, какое нестерпимое желание владеет ею, как она тут же исполнила его, и боль прошла. Следовательно, если внушение не выполняется, оно порождает внутри личности, за порогом сознания, борьбу.
Головная боль явилась как наказание, как чувство вины за неисполненное внушение. Следующий пример еще ярче высвечивает проблему. Молодому человеку внушено взять чужое ожерелье и спрятать в карман. Открыв глаза, он переминался с ноги на ногу, чувствуя себя не в своей тарелке. На вопрос: «Что с вами происходит?» — он ответил: «Переживаю какое-то странное чувство, словно совесть нечиста». После того как я ему рассказал о происшедшем, он понял причину своего беспокойства и волнение прекратилось.
Согласитесь, это прекрасная иллюстрация того, как вытесненный в бессознательную сферу конфликт может принимать форму комплекса, требующего разрешения.
Комплекс имеет место и в обычной жизни, он может возникать, например, в результате противопоставления желаний и социальных требований. Известно, что в поле нашего зрения есть участок, который мы совершенно не видим[130]. Также в нашем сознании может образоваться участок, который не осознается. Происходит это, например, из-за чувства вины, зависти или неприязни. Наша цензура, считая эти чувства недостойными, вытесняет их из доступной нам части сознания. Причем истинные причины вытеснения скрыты. Однако, несмотря на то что они остаются бессознательными, Действие этих чувств не прекращается. Таким образом, бессознательное психическое может играть определяющую роль в сознательных действиях каждого человека, в целом являясь частью нашей повседневной жизни, а не каким-то патологическим состоянием.
Вместе с тем нет смысла искать комплексы у каждого. Одни и те же обстоятельства не оставляют одинаковых переживаний даже у близнецов. Кто-то всю жизнь будет маяться, что не успел вернуть долг умершему, другой с удовлетворением убьет своего кредитора и не будет страдать от «комплекса вины», и не потому, что все осознал в психоаналитическом смысле, а потому, что нравственные чувства у него не развиты, проще говоря, совести нет. У таких субъектов не только нет комплексов, но и все их желания им хорошо ведомы, поэтому они спят и не видят тревожных сновидений.
