Здесь напрашивается вывод, что сознание нашей свободы есть только незнание причин, заставляющих нас действовать. Или, как сказал шлифовальщик линз, ставший затем философом, Б. Спиноза: «Люди только потому считают себя свободными, что свои действия они сознают, а причин, которыми эти действия определяются, не знают» (Спиноза, 1932, с 86). Следовательно, наша свобода не более чем иллюзия. В то же время возникает правомерный вопрос: насколько мы можем полагаться на свидетельство нашего сознания, раз оно может так коварно с обманывать нас? Как сказал английский психиатр и философ-позитивист Генри Модели: «Люди, думающие осветить весь строй душевной деятельности светом собственного сознания, похожи на людей, которые захотели бы осветить вселенную ночником» (Модели, 1871, с. 15).
«Разве можем мы по приглушенному, то тут, то там раздающемуся стуку лопаты угадать, куда ведет свою штольню тот подземный труженик, что копается внутри каждого из нас? Кто из нас не чувствует, как его подталкивает что-то и тянет за рукав?» — танк пишет Г. Мелвилл (Мелвилл, 1962, с. 291). А Тургенев в «Нсови» утверждает: «…только то и сильно в нас, что остается для нас самих полуподозренной тайной» (Тургенев, 1954, 4, с. 280). Особенно интересно наблюдать за поведением суггеренда[129], когда внушенное действие странно и необычайно и он подыскивает логические основания, чтобы оправдать его. Бернгейм внушает одному из своих пациентов, что после пробуждения тот возьмет два пальца в рот. Пациент выполняет приказ и в оправдание своих действий ссылается на то, что у него болит язык, который он прикусил в момент эпилептического припадка. Не обращая внимания на его уловки, Бернгейм внушает далее: «Возьмите с подоконника горшок с цветами, заверните в платок, поставьте на диван, затем поклонитесь горшку три раза». Когда внушенное было исполнено, он спросил: «Почему вы так поступили?» — «Знаете, когда после пробуждения я увидел горшок с цветами, то я себе сказал, что холодновато ему там и хорошо бы ему согреться, иначе цветы погибнут. Я завернул их в платок. Затем подумал, что раз диван стоит возле печки, то на нем им будет тепло. Поклоны я сделал больше из уважения к себе за прекрасную мысль, пришедшую мне в голову». Понимая, что совершил курьезный поступок, он, тем не менее, не сознает принуждения, а старается мотивировать его нелепыми доводами, уверяя в их логичности.
Известный российский гипнотизер О. И. Фельдман рассказывает, что однажды его пригласили в светское общество и попросили продемонстрировать что-то интересное. Фельдман заметил невзрачного и скромного студента, который забился в угол, боясь выйти к роскошной публике. С ним-то он и решил сыграть веселую шутку. Он внушил в гипносомнамбулизме красивой барышне, что через 15 минут после выхода из него она поцелует студента. Барышня открыла глаза и сидит как ни в чем не бывало. Когда подошло назначенное для поцелуя время, она вдруг стала рассказывать какую-то историю о спасении утопающих из морской пучины. Героем этого рассказа выступал скромный студент. «Это настоящий герой, — закончила свой патетический рассказ барышня. — Какой вы милый, — продолжала она, но уже обращаясь прямо к студенту.
— Какой вы славный, вот за это я вас сейчас и поцелую. — Она обхватила руками голову студента и горячо поцеловала три раза. — Это вам награда за благородный поступок», — мотивировала она свой поцелуй, и взгляд ее был полон чувства благодарности. Когда ее спросили, кто рассказал ей об этом происшествии, девушка указала на подругу. Та возмущенно назвала это вымыслом, однако это ничуть не смутило барышню (Фельдман, 1910).
Следующий пример еще ярче проявляет проблему. Женщине в первой серии опытов было внушено, что после пробуждения она возьмет со стола книгу и поставит на полку. На вопрос, почему она это сделала, последовал ответ: «Терпеть не могу беспорядка, книга должна стоять на полке, пришлось туда ее поставить». При новом внушении, положить книгу с полки под кровать, она на тот же вопрос ответила: «Мне просто вздумалось это сделать». В третьей серии, на вопрос о мотивах ее поступка, последовал ответ: «Меня точно подмывало, я должна была это сделать».
В двух первых сериях она не сознавала, что причиной ее поведения было внушение, поэтому подыскивала рациональное объяснение. В третьей серии постсомнамбулическое внушение осознается, значит, осуществляется под контролем сознания. Это, в свою очередь, показывает, что введенная в сомнамбулизме инструкция побуждает к действию, несмотря на осознание абсурдности происходящего.
Шарль Рише внушает Беатрис: «Проснувшись, положите побольше сахара в свой чай». Подали чай. Беатрис насыпала полную чашку сахара. «Что это вы делаете?» — спрашивают ее. «Кладу сахар». — «Но вы кладете слишком много». — «Что ж такого?» — И она продолжает класть сахар. Найдя свой чай отвратительным, она оттолкнула чашку со словами: «Что прикажете делать, конечно, это была глупость! Но разве вы никогда не делаете глупостей?»
В следующем опыте Рише ей внушает: «После пробуждения возьмите носовой платок у г-на О. и бросьте его в огонь». Выйдя из сомнамбулизма, она просит, чтобы О. дал ей платок. «А что, если ваш платок сгорит?» — спрашивает она его. «Как бы не так!» — «Не дразните меня, не то захочу и брошу в огонь». — «Я и не помышлял вас дразнить, однако отдайте мне платок». — «А, вы продолжаете меня дразнить, так вот же вам. — И платок летит в огонь. — Конечно, это глупо. Но зачем вы меня дразнили?! Разве вы не знаете, что сумасшедших не следует дразнить?..»
Приведенные примеры — хорошая иллюстрация мысли Кондильяка о том, что «любое наше решение принимается под воздействием неких скрытых факторов, более весомых, чем те мотивы, которые мы сами выдвигаем для объяснения наших поступков». Когда человек больше всего убежден, что он говорит и действует ее полной свободой воли? По мнению английского врача-психиатра и философа-позитивиста Генри Модели (1835–1918):: «Тогда, когда он пьян, когда он глуп или когда он бредит. Не, доказывает ли это, — спрашивает автор, — что человек, чем (более он раб, тем более склонен считать себя свободным» (Maudsley, 1879, р. 409).
Покажем, что постгипнотическое внушение не является исключительной прерогативой гипносомнамбулизма. Д-р Кнорри вылечил от алкоголизма одну пациентку. Через некоторое время он узнает, что внушение потеряло силу. Оказалось, что ей приснилась сестра, которая стала убеждать, что внушение уже; не может оказывать на нее влияния. На следующее же утро пациентка почувствовала тягу к алкоголю, пробудившуюся ее прежней силой. Сновидение оказало воздействие, аналогичное внушению врача (Кпоггу, 1885).
Наверное, многим приходилось замечать, что происхождение некоторых побуждений неосознанно. Иначе говоря, мы не всегда можем дать себе отчет, когда появилась у нас та или иная идея, во сне или наяву. Между тем пришедшая идея нередко является побудительной причиной к какому-либо поступку. Д-р Льебо в апрельском номере «Гипнотического обозрения» за 1895 год сообщает о девяти убийствах, совершенных под влиянием сновидений.
Шарль Рише впервые показал, что явления, связанные с гипносомнамбулизмом, не так уж далеки от явлений обыденной жизни, то есть все события, происходящие в аномальном состоянии, лишь проясняют то, что случается повседневно. Он говорит, что «…столь сложные явления, которые до известной степени могут быть разложены и анализированы у сомнамбул, естественны и нормальны. Автоматизм, бессознательность, иллюзии, галлюцинации, амнезия — все это до определенной степени и при определенной комбинации существует и в нормальном состоянии. В состоянии сомнамбулизма нельзя встретить ничего такого, что отсутствовало бы в более или менее заметной форме у взрослого нормального и бодрствующего человека. Все интеллектуальные проявления сомнамбул, в сущности, не представляют ничего иного, как развитие некоторых интеллектуальных отправлений нормального ума» (Рише, 1885, с. 376).
От внимания Ш. Рише не укрылось, что бессознательные воспоминания присущи людям и в нормальном состоянии, хотя они этого не могут осознать, и зачастую эти воспоминания и определяют их поведение. Некоторые особенности психики так замаскированы и неясно выражены в нормальном состоянии, что их никогда нельзя было бы понять, если бы они резче и определеннее не выступали в гипносомнамбулизме. Скрытые воспоминания присущи всем. Бесчисленное количество бессознательных причин, надо полагать, постоянно влияет на наши поступки. Сколько бессознательных воспоминаний роковым образом управляют волей. «Мне хотелось бы обнаружить, — говорит Рише, — это абсолютное бессознательное, которое сколь угодно долго сохраняет в памяти то или иное воспоминание, даже если человек, в котором живет это воспоминание, и не подозревает об этом. Это и есть неосознанное воспоминание, сколь бы странным ни казалось нам такое словосочетание» (Richet, 1884, р. 254–255).
