Отрицая обоснованность сделанного ему генералом Литвиновым упрека в замедлении смены, генерал Мищенко указал, что при той страшной усталости, которая была у солдат после форсированных маршей предыдущих дней, быстрота выполнения смены, с немедленным переходом корпуса в наступление и атаку, даже изумила генерала Мищенко.
При смене между VI корпусом и гренадерами произошло пререкание на позиции у Кржижика.
Тут было два ряда окопов: передовые и тыловые. В момент смены VI корпус был в тыловых окопах, и гренадеры хотели их занять, но IV корпус указал им на передовые. Когда генерал Мищенко узнал об этом, то приказал немедленно занять передовые окопы эриванцам. Вся остальная позиция была занята корпусом сейчас же по вступлении на линию.
Запусков был занят Горийским полком сразу при смене.
Александрув – Каптуры и Вшеливы были атакованы Потийским полком. Полк взял почти все Вшеливы, охватив Александрув с юга, но последнее не мог взять. Понеся большие потери, полк осадил Вшеливы, удержав за собой южную их оконечность.
Кржижик Хруслинский был занят эриванцами в первый же день.
Бродне – Юзефов – Петрово – Ядзин были, по донесению генерала Шатилова, взяты.
Однако, по словам генерала Мищенко, на самом деле это было не вполне так. Бродне было занято лишь в восточной половине, Петрово – не полностью, Ядзин взяли мингрельцы еще 22-го числа, но, понеся крупные потери (более 1000 человек), осадили назад к выселкам Осек и фольварку.
Во всем этом генерал Мищенко убедился, потребовав от дивизии схему занятия. Он «очень подталкивал» дивизию в наступление. Но убедившись, что силы противника множатся, и начав получать отовсюду донесения, что противник сам перешел в наступление, повел «яростные» атаки и резко усилил свою артиллерию, – генерал Мищенко вынужден был перейти к обороне.
Возражая против обвинения в недостатке активности, генерал Мищенко утверждает, что корпус все время вел активный бой, понимая под активностью борьбу с противником всеми своими силами. Корпус боролся как только мог: сперва он атаковал, а по подходе к немцам громадных подкреплений упорно оборонял свои позиции, отбиваясь до последней возможности.
Это было оценено и командующим армией, по донесению которого корпус после шести дней боя получил благодарность Верховного Главнокомандующего.
Что касается резервов и способа пользования ими, то генерал Мищенко объяснил, что 51-я дивизия, занимавшая бригадой пять верст, имела только полковые резервы. Гренадеры за своей 9-верстной позицией имели в частном резерве всего два батальона. В общем резерве за всей линией корпуса и 3-й Сибирской дивизии, протяжением 19 верст, было шесть батальонов по 600 штыков в каждом, всего 3600 штыков.
Генерал Мищенко сомневается в том, чтобы с этими силами мог развить активность корпуса, дравшегося против трех германских корпусов. К шестому дню от резерва ничего не оставалось. Подкреплялись наиболее угрожаемые места и в особенности участок Александрув – Кржижик, где бой был наиболее тяжким.
На вопрос о том, был ли он, генерал Мищенко, вполне ориентирован в общих задачах, поставленных армии и всему фронту, генерал Мищенко объяснил, что перед наступлением из Сохачева его пригласил командующий армией и, во время десятиминутного свидания указал по карте, что предстоит занять, и тем ограничился.
Чтобы восполнить этот пробел, генерал Мищенко посылал несколько раз капитана (ныне подполковника) Генерального штаба Соколова в штаб армии. Капитан Соколов переснял расположение армии и кое-что узнал о последних боевых действиях.
По словам генерала Мищенко, здесь не было и речи об общих задачах армии, но самое главное, не было ясных сведений о силах противника, которые мог встретить против себя генерал Мищенко.
Последний объясняет это тем, что командующий армией только что прибыл, так же как и начальник его штаба, а потому и сам не был достаточно ориентирован.
О задачах армии, вернее фронту, генерал Мищенко знал только одно – это решение удержать Варшаву во что бы то ни стало.
Останавливаясь на задаче отстаивания позиций по линии Александрув и даже продвижения вперед, генерал Мищенко усматривает в дальнейших распоряжениях армии несоответствие этой задаче.
Штаб армии не мог не знать из донесений генерала Мищенко, равно как и докладов ежедневно командируемого от корпуса офицера Генерального штаба, а также офицеров, коих штаб армии сам присылал не только в штаб корпуса, но и в дивизии, что атака силами XI Кавказского корпуса не могла иметь успеха и что с прибытием к германцам подкреплений положение корпуса становится тяжелым, а потом даже критическим.
Между тем армия не только отказывала генералу Мищенко в подкреплении стрелками, но там даже выражали удивление, почему генерал Мищенко просил дать стрелков.
Последний объясняет это тем, что в штабе армии не оценивалась обстановка, и указывает, что если командующий армией хотел, чтобы генерал Мищенко атаковал, и притом успешно, то надлежало не ослаблять его растягиванием фронта, а всемерно усиливать и прежде всего сразу же отдать стрелков.
А когда генерал Мищенко стал доносить о прибытии к неприятелю XIII и XVII резервного корпусов, то надлежало своевременно и соответственно усиливать его. Если же при этом желательны были еще и активные действия, то наши силы должны были быть доведены до превосходства, так как не было оснований считать немцев противником слабым по духу, снабжению и искусству.
Подкрепления были подведены, но тогда, когда это было уже поздно, когда Кавказский корпус уже был выбит.
В то же самое время армия, по мнению генерала Мищенко, ничего не предприняла и на соседних участках для облегчения положения подчиненных ему войск. Всюду бой затих, и было видно, что неприятель главные силы и всю свою энергию направил на эти войска, но ни справа, ни слева не было предпринято с нашей стороны даже демонстраций.
Генерал Мищенко утверждает, что наступление 1 декабря было по его докладу предпринято командующим армией.
Генерал Мищенко 28 ноября доносил, что по отходе к Рыбно армия в общем положении только выигрывает, так как немцы, двинувшись вперед, подставят свой фланг. Однако генерал Мищенко не предполагал, чтобы наступление было предписано одновременно и XI Кавказскому и V Сибирскому корпусам. Оба эти корпуса уже едва могли держаться, и вывод их из окопов ни к чему другому не мог привести, как к гибели остатков этих корпусов, а вместе с тем и прорыву германцев на правый берег Бзуры.
Поэтому генерал Мищенко полагает, что оба эти корпуса надо было придержать до выяснения результатов атаки I Сибирского и VI армейского корпусов.
Руководствуясь этим соображением, генерал Мищенко и придержал свой корпус, полагая, что слепое повиновение в данном случае неминуемо привело бы к катастрофе.
Он полагает, что последующее доказало правильность его решения. V Сибирский корпус двинулся в атаку, но через несколько часов был уже в полном отступлении, не имея даже возможности остановиться на линии своих окопов. Командир этого корпуса донес, что он уже не может держаться на левом берегу Бзуры.
Сравнительно благополучному выходу из боя V Сибирского корпуса помогло положение XI Кавказского корпуса, который, оставаясь на месте выдвинутым на три версты, тем самым не дозволил германцам повести глубокое преследование. Это именно обстоятельство, по мнению генерала Мищенко, и спасло сибирцев от гибели на переправах.
Командир же I Сибирского корпуса донес, что он несет такие потери, которых не окупают выгоды атаки. Как бы то ни было, но в результате этой атаки было приказано общее наступление 1-й и 2-й армий за Бзуру и Равку.
По вопросу о том, не представлялось ли возможным достигнуть на фронте XI Кавказского корпуса каких-либо важных результатов путем маневра, генерал Мищенко в дополнение к вышеизложенному добавил, что его корпус и противник «сцепились грудь с грудью на всем протяжении». Это исключало возможность какого-либо маневрирования, тем более, что весь корпус после первых же дней был в боевой линии без резерва. Только 29-го числа генерал Мищенко сберег пять батальонов VI Сибирского корпуса, чтобы опереться на них при отходе на Рыбно. Вся активность действий корпуса могла заключаться только в том, чтобы умирать, дороже продавая свою жизнь. Генерал Мищенко решительно это потребовал от корпуса, и значит, что противник понес громадные потери.
При таких условиях активные действия и маневрирование, по мнению генерала Мищенко, должны были осуществляться армией, а не корпусом, оставшимся в четверти своего состава
В заключение своих ответов на предложенные ему вопросы генерал Мищенко указал, что, вследствие неправильной оценки армией обстановки корпусу были поставлены непосильные требования, а по получении от генерала Мищенко точных сведений о действительно тяжком положении корпуса последнему не было оказано своевременной поддержки, и предупреждения генерала Мищенко были оставлены без должного внимания. За эти ошибки генерал Мищенко не считает себя никоим образом ответственным, между тем рассчитываться за них пришлось именно ему и Кавказскому корпусу.
