На телеграмму эту от Августейшего Верховного Главнокомандующего последовал такой ответ: «Со стороны Главнокомандующего (генерала от инфантерии Алексеева) деятельность генерала Курлова нареканий не вызывала; с местным населением не допускал поблажек. Все-таки ввиду Вашего заявления, с точки зрения желательности для Вас его удаления, приказал освободить его от занимаемой должности».
Во исполнение такового повеления Верховного Главнокомандующего 3 августа 1915 года последовал приказ Главнокомандующего армиями Северо-Западного фронта об увольнении ген.-л. Курлова от занимаемых им должностей Помощника Главного Начальника Двинского военного округа и Особоуполномоченного по гражданскому управлению Прибалтийского края, с зачислением в резерв чинов Двинского военного округа.
Через месяц, 7 сентября, ген.-л. Курлов просил Главного Начальника Двинского военного округа ходатайствовать о назначении расследования его деятельности, так как, по выражению ген.-л. Курлова, он не знает «за собою никакой вины и отвечает за правильность и закономерность своих служебных действий».
При опросе мною лично кн. Щербатова он в разъяснение обстоятельств, побудивших его ходатайствовать перед Августейшим Верховным Главнокомандующим об удалении ген.-л. Курлова от должности Особоуполномоченного, объяснил, что из личных его разговоров с самим ген.-л. Курловым, а также из подробных объяснений прибывшего к нему из Риги члена Государственной Думы Ю. М. Лебедева он, кн. Щербатов, вынес убеждение в труднообъяснимом, по его словам, крайне отрицательном отношении ген.-л. Курлова к эвакуации Риги, которая оставалась в совершенно хаотическом состоянии, пока для производства эвакуации не было командировано специальное лицо – ген.-м. Залюбовский. В то же время кн. Щербатов отмечал, что благодаря с давних пор сложившейся крайне неблагоприятной для ген.-л. Курлова репутации его в денежном отношении бездействие ген.-л. Курлова по части эвакуации Риги объяснялось даже его покровительством местным заводам будто бы на корыстной почве, хотя определенных фактов в этом отношении и не указывалось. При таких условиях, по объяснению кн. Щербатова, он считал, что единственным средством избежать нежелательных против ген.-л. Курлова выступлений в Государственной Думе являлось отстранение ген.-л. Курлова от должности, о чем он и телеграфировал Августейшему Верховному Главнокомандующему. Со своей стороны Председатель Государственной Думы М. В. Родзянко также указал, что имя ген.-л. Курлова было предметом резких суждений и нападок в Государственной Думе, главным образом в связи с деятельностью ген.-л. Курлова по эвакуации Риги, причем ген.-л. Курлову приписывалось противодействие этой эвакуации, будто бы из германофильских побуждений, и дело доходило даже до упреков его чуть ли не в измене.
Таким образом, ближайшим поводом к ходатайству бывшего Управляющего Министерством Внутренних Дел кн. Щербатова об отстранении ген.-л. Курлова от должности Особоуполномоченного явились те нарекания, которые касались главным образом его деятельности по эвакуации Риги. Однако из рассмотрения стенографических отчетов заседаний Государственной Думы и личного опроса некоторых членов Государственной Думы и представителей как интересов латышского населения Прибалтийского края (кн. Мансырев, Гольдман, Залит), так и интересов местного немецкого дворянства (бар. Фелькерзам, бар. Мейендорф), оказалось, что предметом отдельных выступлений против ген.-л. Курлова и нареканий на него явилась и его деятельность по гражданскому управлению краем. Выступивший главным образом по этому поводу член Государственной Думы кн. Мансырев, по собственному его заявлению, касался деятельности ген.-л. Курлова в связи с общей характеристикой деятельности администрации Прибалтийского края, которая, по мнению кн. Мансырева, сводилась на практике исключительно к покровительству немецким интересам, обнаруживая направление во время войны прямо вредное для русских интересов и могущее быть на руку лишь нашим врагам.
Наряду с такой общей характеристикой политики высшей власти в Прибалтийском крае представителями местных национальных групп предъявлялись и обвинения, обращенные лично к ген.-л. Курлову. Сущность этих обвинений со стороны представителей латышского населения заключалась в том, что, по их мнению, ген.-л. Курлов, относясь благосклонно к местным немцам, отрицательно относился к латышам, не только не поддерживая их, но своими мерами даже подавляя проявление со стороны латышей патриотического настроения и желания послужить на общее с русскими дело борьбы с врагом. В противоположность этим обвинениям представители местных помещиков указывали на то, что ген.-л. Курлов своей деятельностью, проявлявшейся, между прочим, в допущении неосновательных, по мнению их, обысков по ложным на помещиков доносам, в производстве по этим доносам расследований и в необоснованных же высылках из края некоторых из помещиков, дискредитировал положение лояльного немецкого дворянства, представители которого также проливали и проливают свою кровь в рядах русской армии.
Вместе с тем при начале расследования самим ген.-л. Курловым был представлен мне составленный им отчет по исполнению им обязанностей Особоуполномоченного по гражданскому управлению Лифляндской, Курляндской и Эстляндской губерний, за исключением крепостных районов (крепость Императора Петра Великого и Усть-Двинская) от 24 ноября 1914 г. по 3 августа 1915 г., в каковом отчете ген.-л. Курлов также приводил подробное описание, с одной стороны, деятельности его по управлению краем вообще, а с другой – специально по эвакуации Риги.
Согласно с приведенными данными, при производстве возложенного на меня расследования мною было поставлено задачами такового содержания:
1) расследование деятельности ген.-л. Курлова по управлению Прибалтийским краем вообще ввиду разъяснения как всех тех жалоб и заявлений, которые предъявлялись против ген.-л. Курлова, так и возможной проверки данных, приводимых в этом отношении в отчете самим ген.-л. Курловым, причем данные расследования, касающиеся этой стороны дела, являются предметом первой части моего всеподданнейшего доклада;
2) ближайшее подробное расследование деятельности ген.-л. Курлова по эвакуации Риги, послужившей, как то было отмечено выше, главным поводом к увольнению его от должности, каковое расследование и составляет вторую часть моего доклада
Выполнение таковых задач расследования потребовало, с одной стороны, ознакомления с обширным письменным материалом, заключавшимся как в делопроизводстве канцелярии самого ген.-л. Курлова, так и в соответствующих делопроизводствах Главного управления Генерального штаба, Главного артиллерийского управления, штабов Петроградского и Двинского военных округов, канцелярии главного начальника снабжений армий Северо-Западного фронта, канцелярии эвакуировавшего Ригу ген.-м. Залюбовского, Главного комитета Всероссийского земского и городского союзов и Рижской реквизиционной комиссии, что уже само по себе представляло сложную задачу, выполнение которой требовало продолжительного времени.
С другой стороны, производство того же расследования потребовало допроса значительного числа лиц, всего 91 человека, не считая неоднократных опросов самого ген.-л. Курлова, причем допрос этот пришлось производить не только в Петрограде, но и выездом в другие пункты, по месту нахождения допрашивавшихся лиц, а именно – в Москву, где в первых числах декабря 1915 г. были опрошены лица, принадлежавшие к деятелям городского и земского союзов, а также и другие лица, принимавшие то или иное личное участие или знакомые с вопросом об эвакуации Риги; в Минск и Витебск (в 20-х числах декабря), где в числе других лиц в Минске был опрошен ген. от инф. Данилов, в подчинении которого находился ген.-л. Курлов по должности Особоуполномоченного, и наконец, в Ригу, Венден и Юрьев, где был допрошен ряд лиц бывшей рижской администрации, а также некоторые из представителей местного населения. Последний из этих выездов – в Ригу – мог состояться лишь с 21-го по 25 марта 1916 года, так как этот выезд находился в связи со временем получения тех данных и материалов о деятельности ген.-л. Курлова, которые должны были быть своевременно доставлены председателем Центрального военно-промышленного комитета А. И. Гучковым, но доставка которых вследствие неожиданной тяжелой болезни А. И. Гучкова задержалась до середины марта текущего года. Равным образом, некоторым препятствием к более раннему окончанию расследования явилась затруднительность своевременного опроса начальника Генерального штаба генерала от инфантерии Беляева, в течение долгого времени (до 28 марта) лишенного возможности ранее дать свои объяснения, вследствие обременения его весьма важными делами по должностям помощника Военного Министра и и. д. начальника Генерального штаба. Опросом генерала от инфантерии Беляева фактически закончилось собрание материалов по возложенному на меня расследованию, после чего было приступлено к незамедлительному редактированию подготовлявшегося уже проекта доклада.
