Дама выпрямилась, и комиссару показалось, что глаза ее потемнели, а голос стал суше:
— Потом, господин комиссар, были беспорядки, убийства, смертоносная война, каждодневная тревога, расставание с имением и переезд во Францию. Переселялись в спешке. Конечно, тому, кто не пережил этого, трудно представить…
Жардэ уловил легкую слабинку в великолепии этой женщины, превосходно владевшей своими нервами и разыгрывавшей на удивление комедию точно такую же, как ее муж несколько дней назад, но в ином регистре. Тот выступал в образе эдакого благородного отца семейства, популярном в парижском театре «Одеон» в 20е годы, она — в роли наивной стареющей инженю. Комиссар испытал бешеное желание выложить на стол свою козырную карту, чтобы окончательно смутить даму, но сдержался: финальный акт пьесы будет разыгран труппой в полном составе всего через несколько часов.
— Разумеется, мадам, разумеется. Полагаю, что сведения, которые я желал бы получить о Кларе Мерсье, мне сможет предоставить ваша золовка?
— Понятия не имею, комиссар. Вот уже много лет, как она больше не занимается этим сиротским домом. Впрочем, его уже закрыли. Золовка сейчас в Великобритании и известила нас, что продлит свое пребывание там еще на неделю.
— Вы говорите, что ничего не слышали о Кларе Мерсье, и тем не менее знаете, что ее сиротский дом закрыт.
«Какая актриса!» — восхищенно подумал Жардэ, когда дама ответила ему, улыбнувшись, с точно рассчитанной долей иронии:
— Моя золовка занимается теперь торговлей древностями. И сообщила мне как-то, что сиротский дом святой Женевьевы закрылся. Вот и все.
— И вы не поинтересовались в этот момент, что сталось с Кларой Мерсье?
— Нет. Не в большой степени меня занимает, куда идут суммы, которые я ежегодно вношу на различные благотворительные цели.
— То есть приезд Клары Мерсье к вам в имение, в Алжир, означал для вас благотворительное деяние?
— Нечто в этом роде, да.
Комиссару стоило невероятных усилий сдерживать закипавшую в нем глухую ярость.
— Благодарю вас. Последний вопрос: какие отношения были у вашей племянницы Анжелины с Лакдаром Гарибом?
Лишь легкое подрагивание рук свидетельствовало о том, что вопрос привел женщину в замешательство:
— Он был предан ей как сторожевой пес. Лакдар родился в имении, он же обнаружил тело моей племянницы после нелепого несчастного случая, стоившего ей жизни.
Он умолял нас забрать его с собой, когда мы покидали Алжир. Это вызвало кое-какие проблемы с администрацией, но мой муж сумел все уладить.
— И что же с тех пор?
— С тех пор он в доме — человек на все случаи. Думаю, что он любит нас.
Жардэ отметил про себя, что она не добавила: «И мы его тоже любим». Он встал, перечитал показания, протянутые молодым инспектором, и дал подписать мадам Делакур.
Отпрянув, она было открыла рот, по ничего не сказала. «И впрямь ей надо бы носить очки», — снова подумал Жардэ, когда женщина склонилась над бумагой. Роспись ее — похожий на вензель росчерк — тоже претендовала на элегантность.
Приглашенный несколько минут спустя хозяин Гренуйер прежде всего отказался сесть и обратился к Жардэ, правда, не так уверенно, как во время предыдущей встречи:
— Господин комиссар, должен вам заявить решительный протест. Вот уже несколько дней, как моя семья и я подвергаемся настоящему преследованию с вашей стороны и со стороны ваших служб. Ни с того, ни с сего вы врываетесь в мой дом, устраиваете моей матери, пожилой женщине, допрос — именно допрос, не возражайте! — и притом весьма неприятного свойства, заставляете ее пребывать в ожидании вашего благоволения в этом неуютном помещении, и все это по совершенно непонятным для меня причинам. Каждый гражданин имеет право на уважение его свободы, и, если понадобится, я напомню вам об этом надлежащим образом!
— Прошу вас присесть, — предложил Жардэ, понизив тон больше обычного. — И ответить на мои вопросы. Чем быстрее вы На них ответите, тем быстрее покинете это помещение, где служащие исполняют свои обязанности по восемь часов в день, не жалуясь на отсутствие комфорта!
Растянув тонкие губы в некое подобие улыбки, Делакур сел. В своем голубом полотняном костюме в белую полоску, вязаном темносинем галстуке и с платком в нагрудном кармане, он все еще смотрелся щеголем, хотя его элегантность, усиленно выдаваемая за естественную, несколько пожухла. Слитком франтовато он выглядел на фоне повседневной одежды полицейских: расстегнутые воротнички рубашек, закатанные рукава.
— Мы вызывали Лакдара Гариба, — осторожно продолжил комиссар, — но мне сказали, что его нет в поместье.
— Вызов пришел уже после того, как он уехал к своим родным в Алжир на пару недель.
— К родным?
— Да. У него братья в ТизиУзу.
— И когда он вернется?
— Если не пропустил пароход, то должен был прибыть сегодня утром в Марсель.
— В чем конкретно состоят его обязанности в вашем доме?
— Я узнал Лакдара, когда он был еще ребенком, его отец работал в нашем имении. Не могу считать его приятелем моей племянницы, ибо какая дружба может быть между девочкой вроде Анжелины и неграмотным крестьянским мальчишкой, к тому же арабом. Это было нечто другое, трудно поддающееся определению. Товарищ по играм, хотя они вовсе и не играли вместе, мальчик для битья, если не вкладывать в это выражение унизительный смысл. Постоянное присутствие, абсолютная преданность, к которым моя племянница — девочка трудного характера — была чувствительна. Когда она пропала, именно он без устали вел поиски и в конце концов обнаружил ее растерзанное тело в овраге неподалеку от имения.
— Как произошел этот несчастный, случай?
— Вы заставляете меня вспоминать события, причиняющие мне большую боль, господин комиссар. Моя племянница только что отпраздновала свой день рождения и после полудня пребывала в веселом расположения духа. Мне сказали, что Анжелина ушла гулять одна, как это с ней уже случалось, — покладистой ее нельзя было назвать. Мы всполошились только к вечеру, когда девочка не явилась к ужину. Я отправил часть моих людей на розыски. Безрезультатно. Лишь на следующее утро Лакдар нашел ее, растерзанную, в овраге. Горе мальчика было таким же большим, как и наше. Он чувствовал за собой вину, что не сопровождал ее хотя бы на расстоянии. После этого он еще больше привязался к нам, почему мы и взяли его с собой во Францию. Более преданного существа я не знаю.
— Я спрашивал, в чем конкретно заключаются его обязанности в доме?
— Если бы это слово не имело уничижительного оттенка, я назвал бы его человеком на все случаи в Гренуйер. Он занимается цветами в саду, бассейном, сопровождает мою жену, когда она ездит за покупками в Тулон или Йер, отвозит меня, когда нужно, в аэропорт — профессиональные обязанности вынуждают меня часто разъезжать, помогает на кухне, когда мы принимаем гостей. Я абсолютно доверяю ему.
— Опишите его наружность.
Делакур ничем не выдал своего удивления:
— Высокий, мощный, даже огромный, лицо свирепое, что, впрочем, не мешает ему быть красивым.
— Наподобие вашего управляющего?
— Покрупнее, чуть шире в плечах, но гораздо стройнее!
Зазвонил телефон, и Жардэ снял трубку. Лицо его не выразило никаких чувств, но по едва уловимому дрожанию голоса опытный наблюдатель мог бы догадаться, что произошло нечто важное:
— Хорошо, иду. Господин Делакур, прошу прощения, но я должен ненадолго отлучиться.
Бакконье ждал его в своем кабинете, держа в руках два листка бумаги, исписанные корявым почерком.
— Недостающие страницы из тетрадки Жюльена Комбрэ, — сообщил он.
— Где вы их нашли?
— В сундучке Жюльена, в одной из книжек — единственное место, куда я раньше не заглядывал, хотя обшарил весь сундучок.
— Ну и?
— Здесь описано то, что произошло в день рождения Анжелины. Читайте! — Пока шеф читал, Бакконье не отрываясь смотрел, как дрожат листки в руке комиссара. Через минуту Жардэ бережно положил бумажки на стол Бакконье.
— Лакдар Гариб должен был сегодня прибыть пароходом в Марсель. Надо непременно перехватить его по дороге в Гренуйер.
— Что будем делать с кланом Делакур?
— Продолжайте собирать показания как ни в чем не бывало, чтобы никого но спугнуть. Хорошенько допросите старую даму, пусть не думает, что ее пригласили зря. Поговорите с ней о Лакдаре, о его работе в Гренуйер. Постарайтесь выиграть время, это главное. Я помчался к судье!
Не прошло и часа, как мэтр Фонтэно дал комиссару добро, а неприметная патрульная машина уже разместилась неподалеку от Гренуйер.
— Только, ради бога, не привлекайте к себе внимания! — напутствовал Бакконье своих людей. — Пусть ваше наблюдение выглядит как обычный патруль.
Машины у Лакдара Гариба не было, так что прибыть в Йер он мог только вечерним поездом, в 19.15 или автобусом из Тулона. Незадача состояла в том — во всяком случае для караулившего его полицейского, — что автобусы на линии Тулон — Йер шли через Кро каждые сорок минут, и никто не мог знать, где сойдет Лакдар, тем более что вблизи Гренуйер остановки не было.
