Сначала он вовсе не обратил внимания, приняв за горку сухой тины, но сейчас разглядел. Действительно, здоровущий. Сам Мих видел однажды ночной плащ размером с женскую зимнюю шаль и слушал враки, что бывают они и побольше.
Эта же тварь как будто вылетела прямиком из такой же байки. В смерти плащ всё ещё оставался замаскированным — упав на берег, он принял цвет камней и сухих водорослей. Непереварившиеся ещё птичьи косточки казались выглаженными водой и выбеленными солнцем веточками. Края плаща истончились, и очертания его были нечёткими, мешая определить размер… не со стог, но с небольшую копнушку, пожалуй…
Мих потыкал мерзкую тварь кончиком шеста и уставился вверх, опасаясь, как бы ему на голову не свалился родственник убиенного.
— Рассказать кому, не поверят…
— Ага!.. — с охотой подхватил Язь, уже немного оклемавшись. — Рыбачу себе, чу!.. — сверху как будто темно стало. Я голову поднимаю, а там эта простыня летит… Я руки поднял… если бы на голову пал, наверное, сразу бы задушил, а так повезло. Лишь руки покусал…
Собственно, зубов у ночного плаща не было, но внутренняя сторона твари была усеяна как будто жёсткими волосками. При нападении через эти крохотные трубочки-крючки впрыскивался яд, потом плащ обвивался вокруг жертвы внутренней стороной и превращал её во временный желудок и либо приземлялся, чтобы переварить добычу, либо продолжал порхать, отдавшись ветру, если она была не слишком крупной.
Мих никогда не слышал, чтобы ночной плащ нападал на людей. Птицы, мелкие зверьки — сколько угодно, даже кролики и кошки… даже некрупные псы и лисы!.. Но чтоб человека…
— …И по камням проволок. Слышь, Мих, я летал!.. Он меня поднять пытался, я чуть не обосрался…
— Ну-ка стой смирно, — велел Мих ворчливо, принимаясь бинтовать руки парня. Ладони и предплечья были сильно исцарапаны, кое-где кожа содрана напрочь. Пожалуй, если бы не оглушающий яд, парень сейчас орал бы от боли. Просто чудо, что ему удалось оторвать от себя хищника… — Тебе надо живо добраться до нашего колдуна. Ну как уснёшь от этого яда и не проснёшься. Хорошо, он тебе желудочного сока впрыснуть не успел. А то видел я однажды щенка, которого отбили у плаща… В его теле жир превратился в студенистую дрянь, щенок потом всё равно сдох.
Язь слегка позеленел и торопливо закивал. Полосы чистого холста кончились, собственная одежда парня была изорвана и грязна, и Мих скрепя сердце пожертвовал своей более-менее чистой рубахой.
— Крючками поделишься? — ворчливо поинтересовался.
— Конечно, дядь Мих!.. — приунывший было парень снова воспрял, поняв, что если старший выговаривает себе долю крючков из ночного плаща, то ещё не хоронит напарника. При помощи Миха он сумел встать и проковылять к лодке. Мужчина торопливо покидал все рыбацкие принадлежности Язя в лодку, попытался выпутать его топор из края плаща, не смог, плюнул и лишь выкромсал ножом кусок чуда-юда.
— Всё, идём, — прыгнул в лодку, оттолкнулся и принялся торопливо толкаться в сторону лагеря.
— Дай пять, напарник.
Хегор не понял, и учитель, досадливо крякнув, взял его руку и развернул ладонью вверх, с силой хлопнул по ней.
— Теперь ты так же, — подставил свою ладонь.
В лодке, выходящей из протоки, мужик с шестом беспокойно завертелся, не понимая, что это за звонкие хлопки.
Учитель и ученик таились в сотне шагов от места, где они оставили беспомощного рыбака. Разумеется, никакой ночной плащ на него не нападал. Он попытался напасть на летучую мышь волшебника — за что и поплатился. Непростая зверушка убила агрессора, а потом Хегор, вдохновлённый историями, в которых ночные плащи могли напасть даже на лошадь и утащить её, предложил учителю свой план.
Тому понравилось. Они вместе подготовили сценку, Йурий подкрался и создал частично материальный фантом. Получилась полная иллюзия парящего гигантского ночного плаща.
По крайней мере, рыбак впечатлился. Во время драки с порождением магии Йурий оглушил жертву заклинанием и подбросил тварюшку. На долю Хегора осталось лишь впрыснуть взятый у ночного плаща яд и собрать материал. Он обратил часть своей кожи в имитацию внутренней поверхности ночного плаща и несколько раз резко провёл рукой по телу беспамятного, сдирая кожу и раня плоть.
— Не притворяйся, что тебя тошнит, — сказал учитель.
— Меня и в самом деле тошнит. Внутренне.
Йурий собрал на палец немного крови и задумчиво облизал.
— Учитель, что вы делаете?!.
— Хочу заглянуть ему в память и убедиться, что он всё воспринял верно, — Йурий отведал ещё крови, задумчиво кивнул самому себе и положил пальцы на виски их жертвы. — Так, ага… а вот это можно подправить… Всё. Ты закончил?
— Да, я тоже.
Они ушли, Дарт Ворк сотворил заклинание, скрыв тенями место наблюдения. Дождавшись второго рыбака и убедившись, что раненый в надёжных руках, отправились домой.
— Наперегонки? — предложил Дарт Шкет.
— Рискуешь, — сказал учитель. — Ночь — время моей силы.
— За последнее время и я стал сильнее, мастер.
— Тёмная сторона в тебе опять говорит. Гордыни бойся, юный падаван.
— Это ты боишься, что проиграешь!..
Йурий с усмешкой поглядел на ученика.
— Попробуй-ка ты лучше притвориться человеком.
— Но я хотел дома… — Хегор замолчал. Вот я и называю Ущелье домом, а ещё совсем недавно был уверен, что никогда не назову так какое-нибудь место.
— А на ходу — слабо? — подначил учитель. Хегор сердито засопел и сосредоточился на том-кто-внутри. Вспоминал, как его ладони впитывали захваченный "материал" — лоскуты кожи, капельки крови, мелкие шматочки человеческого мяса. Так, так…
Работать на ходу было непросто, но Хегор уже научился частично раскалывать своё сознание, (распараллеливать, говорил учитель), — деля внимание между внешним контролем и тем, что творилось внутри его тела.
— Неплохо, — сказал наконец Йурий. — Но это ещё не всё. Ты пахнешь как человек…
— Да, как человек, — согласился Хегор.
— Какой человек?
— Ну… молодой… светловолосый… не оборотень и не маг…
— А ещё? Подсказываю — в данный момент этот молодой блондинистый не оборотень и не маг… что делает?..
Хегор усиленно соображал. Учитель разочарованно покачал головой.
— Пожалуй, тебе всё же рано на ярмарку…
— Погодите!.. — взмолился Хегор. — Я пойму!..
Он снова расколол восприятие, сдвинув часть себя к звериному и принюхиваясь к своему собственному запаху. Он — зверь. Он почуял этот запах. Что он скажет о его обладателе?
Что тот боится и дерётся!..
Хегор аж споткнулся. Как же он не сообразил, что запах, исходящий от жертвы, будет как раз запахом жертвы — перепуганного и отчаянно сопротивляющегося человека!..
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
