— Но, по всей видимости, она почти всегда понимает, что происходит вокруг нее, — добавила медсестра.
Нора заметила, как глаза Энни наполнились слезами, но не стала задавать ей вопросов, а сидела и внимательно слушала.
— Мы рекомендуем отправить ее в больницу для престарелых, — сказал доктор Паттерсон.
Энни подняла на него глаза:
— А нельзя ли ухаживать за ней дома?
— Не глупи, Энни, — вмешалась Нора, которая пришла в ужас от такой мысли. — Разве ты не слышала, что сказал доктор? Она не сможет окончательно поправиться. И велика вероятность повторного инсульта.
— Значительная часть денег на лечение больной будет выделена в соответствии с программой медицинского страхования престарелых людей, — заметил Джордж.
— Мне кажется, бабушка предпочла бы остаться дома, — продолжала упорствовать Энни.
— Ну, что ж, я не могу за ней ухаживать. — Нора не верила собственным ушам: Энни пытается пристыдить ее за то, что она хочет отправить Лиоту в больницу для престарелых. — У меня есть личная жизнь, и у Джорджа тоже. Ему нужно заниматься делами своей фирмы, и у меня есть другие обязанности.
— Она же твоя мать! — Энни посмотрела на Нору, и ее широко распахнутые глаза помрачнели. — Как ты можешь думать о том, чтобы отправить ее туда, где за ней станут ухаживать чужие люди?
У Норы затряслись губы, когда она увидела осуждение в глазах дочери.
— Да что ты знаешь об этом? Я делаю все, что в моих силах. Почему я должна жертвовать собственной жизнью и ухаживать за матерью? Ни у кого нет права делать меня несчастной.
Корбан Солсек побледнел и весь напрягся. Таким его Нора еще не видела. Он пристально посмотрел на нее.
— Не нужно так на меня смотреть. Вам-то какое до всего этого дело? Какое у вас право вообще здесь находиться?
— Это я попросила его прийти, — отрезала Энни. — Мне нужно сделать сообщение.
— Тебе нечего сказать! — Нора буквально задыхалась от злости. — Мы с Джорджем — ее дети, и только нам решать.
Доктор Паттерсон поднял руку:
— Подобные встречи всегда очень эмоциональны. Давайте успокоимся и попробуем рассуждать трезво.
Энни тоже подняла руку. Нора сверкнула глазами в ее сторону:
— Энни, опусти руку, ты не в школе.
— Можно мне сказать несколько слов и попросить, чтобы меня не перебивали?
— Не нужно ехидничать.
Корбан наклонился вперед:
— Она вовсе не ехидничала. Она просто вежливо попросила вас заткнуться и послушать.
— Корбан… — Энни прикоснулась к его руке, как будто просила прощения.
— Я хочу, чтобы он ушел, — закричала Нора, раскрасневшись от гнева. — И немедленно.
— Так будет лучше, Энни, — ласково заметил Фред.
Девушка кивнула Корбану, не спускавшему с нее глаз, и что-то шепнула ему на ухо, после чего он поднялся с места и покинул конференц-зал.
— Теперь мне можно сказать? — спокойно спросила Энни.
— Это пустая трата времени, — заявил Джордж, взглянув на часы. — Я должен к часу дня вернуться на работу. У меня назначена важная встреча.
— Я скажу коротко. — Энни нахмурилась. — Я собираюсь забрать бабушку домой.
У Норы все похолодело внутри.
— Ты не можешь так поступать, Энни. Ничего глупее просто нельзя придумать.
— Не только могу, мама, но и сделаю.
Нора видела, что ее дочь полна решимости.
— Ты просто хочешь таким странным способом заставить меня почувствовать свою вину.
— Я хочу вовсе не этого.
Все вдруг разом заговорили, не соглашаясь с Энни, которую, казалось, ничем невозможно было пронять.
— Довольно. — Доктор Паттерсон вновь поднял руку, призывая собравшихся соблюдать тишину. — Мисс Гейнз, — начал он подчеркнуто спокойно, — сколько вам лет? Шестнадцать? Семнадцать?
— Восемнадцать, и я уже взрослая, доктор Паттерсон.
— Уже восемнадцать, но вы понятия не имеете о том, что предлагаете.
— Я ничего и не предлагаю, сэр. Я довожу до вашего сведения свое решение.
Нора опять стала возражать, к ней присоединился Джордж. Даже представитель социальной службы и терапевт ополчились на нее.
Энни смотрела на них как ни в чем не бывало и молчала.
— У меня есть доверенность, — наконец проговорила Энни.
— Что? — Джордж чуть не упал со стула. — Что ты сказала?
Нора еще ни разу не видела его таким расстроенным.
— У меня есть доверенность, которую дала мне бабушка, и я уже переехала жить в ее дом.
Нора уставилась на дочь:
— А как же твоя художественная школа?
— Я ее бросила. На следующий же день после того, как бабушку увезли в больницу. За это время я все подготовила в доме к ее возвращению. Я все вымыла, покрасила, сделала перестановку, закупила продукты. Мне помогали друзья: Сьюзен, Сэм, Корбан. Мама Сьюзен рассказала мне, как надо ухаживать за больным в домашних условиях, и многому научила меня. Она порекомендовала сиделок, дала список разных агентств и рассказала о правительственных программах помощи таким пенсионерам.
— Сиделки, агентства? — Джордж буквально вышел из себя.
Но Энни упрямо продолжала:
— Том Картер прикрепил в ванной ручки и поставил специальный шест в спальне. Он же сделал пандус на заднем крыльце для инвалидного кресла. Корбан будет приезжать по средам, чтобы я могла сходить за покупками. Все уже приготовлено.
— И кто же будет оплачивать все это?
— Мы с бабушкой. Она предоставила мне право распоряжаться ее денежным вкладом. К тому же у меня есть свои сбережения.
— Это не твои деньги! — вскричал разозленный Джордж. — Нора, умоляю тебя, сделай что-нибудь!
— Энн-Линн, ты не имеешь права.
Эннп поднялась:
— У меня есть полное право! Я единственный человек в этой комнате, который ее любит. — Ее глаза засверкали. — Нравится вам это или нет, но именно так все и будет. Бабушка предоставила мне право принимать решение. Слава Богу!
— Маминого пособия не хватит, чтобы оплачивать частных сиделок! — возразил Джордж, тоже поднимаясь с места. И откуда ты возьмешь деньги?
— Возможно, сиделки не понадобятся, дядя Джордж. Я сказала, если будет необходимо.
— Раз вы решили сами ухаживать за ней, то такая необходимость возникнет очень скоро, — раздался голос представителя социальной службы.
— Будут нужны деньги — я продам бабушкин дом какому-нибудь банку и буду получать ежемесячные выплаты, достаточные, чтобы…
Джордж буквально взорвался.
— Мы с твоей матерью не собираемся спокойно смотреть, как ты транжиришь наше наследство!
Энни пристально посмотрела на Джорджа и медленно перевела взгляд на мать. Нора почувствовала, как в ней поднимается волна чувств. Как мог Джордж такое ляпнуть? Это просто отвратительно. Как теперь ей выкрутиться, чтобы представить дело в ином свете?
— Дядя Джордж имел ввиду совсем другое, Энн-Линн, — начала она. — Он всего лишь хотел сказать, что долгие годы мама трудилась, исправно платила налоги и перечисляла деньги в фонд социального страхования. Поэтому будет справедливо, если государство потратит средства на ее лечение. И оно же возьмет на себя большую часть расходов, если она…
— Нет! — воскликнула, бледнея, Энни. — Нет!
— Так мы ни к чему не придем. — Терпение доктора Паттерсона было явно на исходе. — Мы должны проявлять благоразумие и идти навстречу друг другу. — Нора была уверена, что он на их с Джорджем стороне. Но ее это почему-то не радовало.
— Решение уже принято, доктор Паттерсон, — деловым тоном явила Энни. — У меня есть копия подписанной бабушкой бумаги, дающей мне право распоряжаться ее домом. Если вы хотите поговорить с моим адвокатом, такую встречу можно организовать. Поскольку вы настаивали на скорейшей отправке бабушки Лиоты в больницу для престарелых, то я сегодня же хочу забрать ее отсюда. Как только вы все подготовите.
Упоминание о доверенности привело доктора Паттерсона в смущение.
— Как скажете, — проронил он и, словно живое воплощение презрения, вышел из конференц-зала. Остальные в это время сидели пристыженные и молчали.
— Энн-Линн, не делай этого, — дрожащим голосом попросила Нора.
— Все уже сделано, мама. — Энни выглядела бледной… и печальной. Она посмотрела сначала на Нору, потом перевела взгляд на Джорджа. — Да простит вас Господь.
Сказав это, Энни задвинула свой стул и ушла.
Нора закрыла глаза.
— И ты позволишь ей так поступить? — Джордж рванул на себе галстук.
— Боюсь, что вы оба ничего не можете поделать. — Фред говорил спокойным, ровным голосом. — Если Энни докажет, что у нее есть доверенность, значит, она имеет законное право принимать решения за Лиоту.
Джордж чертыхнулся.
— Поговори с ней, Нора. Отговори се.
С гордо поднятой головой он вышел из комнаты, и за ним все остальные.
