Джордж чертыхнулся.
— Поговори с ней, Нора. Отговори се.
С гордо поднятой головой он вышел из комнаты, и за ним все остальные.
Только Нора сидела на месте, не чувствуя сил подняться. Она даже не могла ни о чем думать.
Что же сейчас произошло?
— С тобой все в порядке? — спросил Фред, склонившись над ней.
Ее губы задрожали.
— Нет, не в порядке.
Больше она не могла произнести ни слова.
Лиота растрогалась, когда увидела Корбана. Она никак не ожидала, что он станет помогать Энни и приедет в больницу. Корбан осторожно поднял Лиоту с кресла-каталки и усадил на переднее сиденье машины Энни. Она хотела поблагодарить его, но сил хватило лишь на то, чтобы потрепать по щеке. По лицу старушки текли слезы.
— Простите, Лиота. — Она так и не поняла, за что должна простить. Пока Энни укладывала в багажник машины кресло-каталку, Корбан стоял рядом и смотрел на нее. — Я был не прав во всем. — Он поцеловал ее в лоб, пристегнул ремни безопасности и закрыл дверцу машины. А Энни улыбалась, ее глаза светились радостью.
— Ну, вот, мы поедем домой, бабушка. Надеюсь, тебе понравится, что я там сделала. Естественно, нам придется еще кое-что переделывать, — Энни завела машину и наклонилась к бабушке, чтобы поцеловать ее в щеку. — Я люблю тебя.
— И я тебя люблю, — ответила Лиота, но ей показалось, что ее слова прозвучали недостаточно понятно, и она повторила: — Я очень-очень тебя люблю.
Лиота проплакала всю дорогу.
Корбан на своей машине приехал к ее дому раньше, чем туда добрались бабушка с внучкой.
— Не возись с креслом, Энни. — Он открыл дверцу, отстегнул ремни безопасности, поднял Лиоту на руки и бережно вынес из машины. — Я вернусь за ним.
— Хочешь произвести впечатление на внучку? — с улыбкой спросила Лиота. Корбан не разобрал ее слов, но на всякий случай улыбнулся, словно догадавшись, что именно она сказала. Он поднялся со своей ношей на крыльцо, подождал, пока Энни откроет дверь, и усадил Лиоту в старое кресло-качалку.
О, Господи, до чего же приятно снова оказаться дома.
Лиота улыбнулась и при этом не почувствовала правой половины своего лица. Энни, вся светившаяся счастьем, показалась ей неотразимо красивой.
Корбан отправился к машине за креслом-каталкой, а Энни все еще не могла насмотреться на бабушку.
— Нам будет замечательно вместе, бабуля. Я уже переехала в спальню по соседству с твоей. Мама Сьюзен научила меня, как нужно ухаживать за тобой.
Почувствовав запах свежей краски, Лиота огляделась. Ее гостиная уже много лет не выглядела такой опрятной. Столик сиял чистотой. Ковер был почищен. Стекла окон блестели. Не только то, которое вымыл Корбан в день своего первого визита, но все до единого. Зная Энни, Лиота не сомневалась, что абсолютно все окна в доме смотрят на мир так же.
— Я люблю тебя, бабушка. — Барнаби кивал головой и сновал по своей жердочке. Лиота хмыкнула.
Она почувствовала, что к запаху свежей краски примешивался аромат чего-то вкусненького, идущий с кухни. И впервые с тех пор, как ее увезли в больницу, почувствовала голод. Подошел Корбан и коснулся руки Лиоты.
— Могу я еще что-то сделать для вас сегодня?
Да, можешь остаться и пообедать с нами, — сказала Энни.
— Не сегодня, Энни. Могу ли я получить приглашение на другой день, например, на среду?
Энни проводила его до дверей и, насвистывая, прошла на кухню. Когда она приготовила обед, то вернулась в гостиную и помогла бабушке пересесть в кресло-каталку. В кухне Лиота устроилась прямо у окна, из которого она могла любоваться своим садом. В нем уже были убраны старые листья и подстрижены кусты. По всему было видно, что в последнее время Энни пришлось много поработать. А сейчас она доставала серебряные приборы, приготовленные для сегодняшнего обеда. Ручка одной из ложек была изогнута таким образом, чтобы Лиота могла есть сама, без посторонней помощи. Энни смотрела, как бабушка ела, но не предлагала ей своей помощи.
В этот вечер Энни многое делала впервые, и все у нее получалось. Лиота была тронута нежной заботой внучки. Энни нисколько не смутилась, когда ей пришлось столкнуться с самыми интимными сторонами ухода за больной. Лиота безумно устала к тому времени, когда Энни помогла ей надеть ночную рубашку и лечь в кровать — такую замечательную и родную. Положив голову на подушку, она передохнула, потом обвела глазами комнату: стены выкрашены в нежно-розовый цвет, белые лепные узоры на потолке; на окне, за тюлевыми занавесками, высокий папоротник в горшке. Лиота остановила взгляд на словах, которые Энни написала своим каллиграфическим почерком прямо на стене: «Замки из песка. Пена для ванны. Иегова. Поцелуи. Рукопожатие. Эль Шаддай. Железная дорога. Танцы. Музыка. Спаситель. Запуск воздушных змеев. Старые фильмы. Прогулки на природе. Друзья. Приятные сновидения. Радуга. Господь Христос. Дуэли на подушках. Перины. Морские ракушки. Иисус. Животные. Пение птиц». Каждое из этих слов пробуждало самые приятные воспоминания.
Лиота еще продолжала читать, когда Энни наклонилась к ней, поцеловала и, пожелав спокойной ночи, выключила свет.
И тогда Лиота увидела на потолке светящиеся звездочки, которые наклеила Энни. Засыпая, она представляла, будто лежит в шезлонге и любуется звездным небом.
21
Лиота сидела в кресле-каталке, вывезенном во внутренний дворик дома. Энни заботливо укутала ее теплым одеялом и надела на голову мягкую шерстяную шапочку. Руки Лиоты согревали кожаные перчатки с шерстяной подкладкой. Энни даже не поленилась нагреть в микроволновке подушку, которая не только грела спину и плечи, но и распространяла тонкий запах лаванды.
Хотя изо рта Лиоты поднимался парок от дыхания, ей очень нравилось, как морозный воздух касается ее кожи, а еще ей было приятно видеть яркий румянец на щечках Энни и ее покрасневший носик. Лиота очень скучала по свежему воздуху, но внучка никак не могла понять, чего она хочет, вплоть до сегодняшнего утра.
Сад покоился в зимнем сне. С приближением Рождества в нем красовались лишь падуб и пираканта. Как только ягоды созреют, слетятся птицы и устроят настоящее пиршество. Лиоту всегда удивляло, откуда они узнавали точный день, как будто получали приглашение на праздник. Птицы прилетали стаей, садились на ветки кустов, наедались и улетали прочь все сразу, как подвыпившие пираты, которые спешат вернуться на свой корабль.
В январе зацветут вереск и иберийка. В феврале начнут просыпаться сливовые деревья, а в марте расцветут нарциссы. Апрель — месяц, когда распускается сирень, розовые и кроваво-красные рододендроны, пролески и яблони. Станет чуть теплее, и появятся аккуратные ирисы, вербена и бархатцы. Розы, георгины, маргаритки будут радовать глаз с поздней весны до самой осени.
Лиота все это помнила, она знала, где что посадила, а заботливые руки Энни обязательно оживят ее сад. Она повсюду видела следы их прикосновения: забавные шары для боулинга, похожие на яйца динозавров, металлическая скульптура, сиявшая всеми цветами радуги, ведра и садовая тележка, приспособленные под цветы, которые весной раскроют свои бутоны.
В мире, где становится все больше приверженцев учения «Новой эры»[27] и все чаше происходят какие-то катаклизмы, в мире, где почти повсеместно разрешены азартные игры, где принимают наркотики, делают аборты, совершают преступления, где даже у гомосексуалистов появились права и где благоденствует ее величество смерть, все-таки еще остался оазис для души.
Лиота не сомневалась, что Господь всегда с ней, где бы она ни была, — даже в той ужасной больнице, — но здесь она особенно остро чувствовала Его присутствие.
Может, это потому, что все самое важное случалось именно в саду, Господи? Грехопадение человека совершилось в саду. Ты учил в саду. Ты возносил страстную молитву в саду. Тебя предали в саду. Ты воскрес в саду. Я люблю это место, потому что когда я здесь сижу, то вижу сотворенные Тобой чудеса. Я чувствую запах земли и цветов, и он меня успокаивает. Напоминает, что во всем есть Твой указующий перст. Ибо слышу глас Всевышнего, призывающий меня.
Вразуми, Господи, Энни. Научи ее, как научил меня.
Мало любить цветы. Энни нужно еще научиться ненавидеть сорняки, которые пытаются заполонить все живое. Ей придется рыхлить землю и бросать в нее семена, и только тогда она сможет увидеть, как Отец дает растениям силы для роста. Она должна подрезать засохшие ветви фруктовых деревьев. Иногда придется отрезать очень много, чтобы впоследствии созрели добрые плоды, вкусом которых насладятся люди.
О, Отец, увидит ли она когда-нибудь, что сад — это цвет и гармония, ритм и рисунок, равновесие и центр всего? Поймет ли она когда-нибудь, что некоторые из нас похожи на маки, которые цветут ярко, но недолго? Зато другие — на декоративный виноград, на цветы маракуйи или пролески? Есть и скромные фиалки, и желтофиоль. И все мы находимся в Твоем саду, каждый должен прославлять здесь Твое имя. О, Господь наш, покажи Энни, что сад — это место, где можно размышлять над Твоим Словом, укреплять веру и ощущать радость Твоей благодати.
