Торкилстон насторожился, в глазах заплясали грозные искорки.
– Самому в западню?
– Не думаю, – сказал я, – что в западню.
– А что же?
Я кивнул на парнишку.
– Они сказали точно, хотят чтобы я… гм… почтил…
– С какой целью?
– Ну, например, подсказал, как жить дальше. Сами они поняли и даже сказали вслух, что «так жить нельзя», а вот как дальше… хотели бы свалить бремя решения на чьи-то плечи. Как раньше сваливали все грехи на козла и выгоняли его за город в пустыню, назвав козлом отпущения.
Он покачал головой:
– Оптимист вы, сэр Ричард. Если вздумаете идти, не забудьте проверить доспехи. Чтобы ни одной щелочки.
Я встал из-за стола. Парнишка вскочил, повинуясь моему взгляду. Он уже перестал дрожать, по его глазам я понял, что угадал насчет цели собрания глав гильдий.
– Пойдем, – сказал я, – пора с ними поговорить всерьез. А вы пока… все же бдите.
Глава 3
Народ, узнавая нас на улице, застывал, будто превращаясь в жен Лота, я чувствовал, как у них трещат от натуги мозги: за мою голову назначена награда в сто золотых, да только кто ее теперь выдаст… да и свою потеряешь быстрее, чем подойдешь к этому опасному, как дикий зверь, благородному.
Парнишка свернул в гущу жилых кварталов, я спросил удивленно:
– Ты куда? Городская ратуша в другой стороне.
Он отвел взгляд в сторону, голос прозвучал трусливо и виновато:
– Старейшины собрались… в другом доме.
– Понятно, – ответил я.
Даже прошли проходными дворами, как подпольщики, хотя рядом широкая улица, перепрыгивали через помойки и горы мусора, пока мой провожатый не скользнул в какую-то грязную щель.
– Сюда.
Щель оказалась проходом, дальше дверь, после условного стука нас впустили, полная темнота, парнишка, вздрагивая от собственной смелости, взял меня за руку и провел в большую, богато обставленную комнату.
Все окна закрыты ставнями, опущены шторы. В комнате царит густой полумрак, но глаза в конце концов привыкнут, однако у меня они приспособились сразу, я отчетливо видел и Пауэра, и мастера Лоренса Агендера, старейшину цеха ювелиров, и других глав гильдий ружейников, кожевников и бронников.
Ближе всего ко мне расположился в кресле грузный солидный мужчина, коренастый, с брюшком, одетый в дорогие шелка, на шее массивная золотая цепь.
Он нервно задвигался, а сидящий за ним крупный мужчина проговорил негромко басом:
– Приветствуем вас, сэр Ричард.
– И вас, – ответил я любезно, но коротко.
Никто не поднялся, чтобы зажечь свет, меня забавляло, как все таращатся в темноту, ориентируясь только на звуки. Мне придвинули стул, конечно, мимо, я взял его и, сев у стены, рассматривал их с большим интересом.
Заговоривший со мной – старейшина гильдии оружейников, крупный человек с суровым лицом, украшенным шрамами, кряжистый и жилистый, такого трудно представить ювелиром или даже ткачом, а вот оружейником – да, в самый раз.
Остальные тоже достаточно колоритные фигуры, но если у них и есть золотые бляхи их профессий, то все укрыто плащами. Даже капюшоны нахлобучили на лица, хотя и так все в полной темноте. Мастер Пауэр тоже среди них, ничем не выдает, что знаком со мной, хотя, не сомневаюсь, инициатива встречи исходила от него.
– Я слушаю вас, – сказал я с прежней любезностью.
– Ваша милость, – заговорил Лоренс, – мы наслышаны о вас со дня вашего появления в городе. Вы разогнали хулиганов, обижающих женщину, перебили дебоширов и грабителей в саду госпожи Амелии, а затем еще и… защищали ее дальше. Как могли. А преподобный отец Шкред говорил о вас только с восторгом.
– И что же?
Лоренс вздохнул.
– Вам не нравится, что творится в городе. Нам тоже. Но нам здесь жить… Однако, если попытаетесь изменить город, мы вам поможем. Здесь собрались старейшины основных гильдий…
Я сказал с горьким сарказмом:
– Но ведь город богатеет? Не так ли? Жители довольны? Хоть и перестали ходить в церковь.
Он вздохнул:
– Да нам тоже как-то не очень важно, ходят ли в церковь. Я сам, прости Господи, как-то зашел на прошлой неделе, даже забежал, когда ливень вдруг с ясного неба… А перед этим был, когда проклятые собаки напали и негде было укрыться. Словом, нас волнует другое, ваша милость! Человек должен трудиться, создавать своими руками что-то нужное, а не стоять вышибалой на дверях публичного дома или трактира. А у нас лучшие кузнецы и ткачи уходят в эти… прислуги.
Мастер Пауэр вставил:
– Там учиться ничему не надо, что всем так нравится! Стой себе да гавкай на людей. Тараскон превращается в город бездельников, ваша милость. Вроде бы все при деле, зарабатывают, деньги в семьи приносят, а… не работают. Как люди, не работают.
Я молчал, обдумывая, на их лицах уже не тревога, а настоящее отчаяние. Гильдии, что гордились своим ремеслом, быстро приходят в упадок, терпят громадные убытки, в то время как Бриклайт, ничего не производя, извлекает громадные прибыли. Эти совсем недавно могущественные люди, отцы города, можно сказать, его экономическая мощь и становой хребет, ощутили себя униженными и выдавливаемыми на обочину, где скоро окажутся в одной канаве с нищими.
– Ладно, – ответил я, – ваши проблемы видны невооруженным глазом… Да это я так, глаза тоже можно вооружать, есть такое колдовство. И зачем вы все это мне?
Они переглянулись, и хотя сами не видят друг друга, но я чувствовал как их связывают незримые узы цехового единства. Лоренс заговорил снова первым:
– Ваша милость, нам нужна власть в этом городе. Власть, которая защитит нас, создавших этот город. Власть, которая снова вернет кузнецов в кузницы, ткачей – за их станки, кожевников и всех ремесленников – на их места. Мы должны производить товары и выгодно продавать их, а не… торговать задницами.
– Нормальное желание, – ответил я.
– Вы согласны?
– На что? – спросил я.
– Отец Шкред очень хорошо отзывался о вас, – сказал Лоренс, мне почудилось в его голосе раскаяние. – Вот уходит человек, и только тогда понимаешь, что хоть над ним и посмеивались, но мы все любили… и прислушивались. Мы хотим назначить вас бургомистром города! Здесь большинство из городского совета, так что решение вполне законно. А собраться мы можем где угодно. Мы назначим вам высокое жалованье, в вашем распоряжении будут остатки городской стражи… Вы можете их всех выгнать и набрать новых! Нам нужен бургомистр, который закроет все эти дома…
Один из старейшин сказал быстро:
– Перегиб!
Еще двое тут же подали голоса:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
