Либо смерть на арене.
— Я вижу, ты опечалена чем-то. Может быть, ты хотела бы выйти замуж за кого-нибудь другого?
— Боюсь, ты прав. Парфянский царь попросил моей руки, так что ты опоздал.
Она ущипнула его губами за шею. Марк рассмеялся и взъерошил ей волосы.
— Сказать по правде, Марк, ты оказал мне огромную честь, удивил и безмерно обрадовал меня. Но сегодня я ничего не могу ответить тебе. Мне неизвестно, что меня ждет.
В этот момент ей вспомнилось полуночное путешествие на остров Рамис и тревожные слова Веледы: «…или ты сможешь пойти по широкой дороге к луне». Судьба подарила ей царство, от которого ей, возможно, придется отказаться.
— Среди нас есть женщины, которые не могут выходить замуж, потому что они посвящены земле, как Рамис, например. Я не знаю, почему я говорю все это, ведь мне вовсе не хочется быть святой, но если мне придется стать ею, у меня не будет свободного выбора и…
— Замолчи! В тебе бродит целая туча тревог и сомнений. Подожди хотя бы пока все это произойдет. Не нужно бояться раньше времени. А сейчас мы должны поговорить вот о чем: что делать, если ты останешься в живых, а я — нет.
— Этого не должно быть! — прошептала она. — Иначе я обращу свой меч против себя!
— Выкинь это из головы. Я не хочу, чтобы ты умирала из-за меня. Мне теперь будет труднее выполнить намеченное мною. Я не желаю даже слышать подобные разговоры. А теперь послушай меня внимательно. Если вдруг мои дела пойдут худо, мою собственность конфискуют. В этом случае ты не должна даже близко подходить к этому дому, ты поняла?
Ауриана молча кивнула.
— Они заберут мои поместья и все, на что только смогут наложить свои лапы. Но я предвидел такой оборот дела и много припрятал. Я хочу, чтобы большая часть этих сокровищ досталась тебе, чтобы даже после моей смерти ты ни в чем не нуждалась. Беспокоиться тебе особенно не о чем. Если только Эрато не сделает совсем глупую ошибку в выборе партнеров для тебя, ты заработаешь себе освобождение. Вот что ты должна сделать. Я поручил все своему вольноотпущеннику, живущему в Вейи. Тебе придется отправится туда.
И он перечислил имена и места. Она старалась все это запомнить, а на глаза уже наворачивались слезы.
— Но ведь ты же еще пользуешься доверием и благосклонностью Императора, несмотря на то, что случилось, — наконец тихо сказала она. — Зачем думать об этих вещах?
— Ты даже не представляешь себе, как быстро можно впасть в немилость. На Домициана часто находит полоса бешеной подозрительности ко всем окружающим, и в такие дни особой опасности подвергаются те, кто пользуется его благосклонностью.
— У тебя, наверное, составлен план, как избавить мир от тирана, не так ли? — внезапно спросила Ауриана, испугав этим вопросом себя и его. Слова взялись неизвестно откуда, но сказав их, она поняла, что не ошиблась.
«Откуда ей это известно?» — молнией пронеслось в голове у Марка Юлиана. В висках сразу же застучали молотки тревоги. Неважно откуда. Она обладает сверхъестественной, нечеловеческой проницательностью. Для нее это также обычно, как нюх для собаки и острое зрение для орла. Хвала Немезиде, что Вейенто, Монтаний и вся их шайка не так проницательны, как она.
— Ты осуждаешь меня, что я бросила вызов одному человеку, — продолжала Ауриана, — но ведь ты сам воюешь против всей гвардии и всех прислужников Императора!
— Ладно, хватит об этом, — нежно произнес Марк Юлиан. — Ты должна забыть о своей догадке, ибо она предвещает беду. Я поклялся не говорить об этом, иначе многие смелые мужчины и женщины могут распрощаться с жизнью. В такие времена необходимо держать язык за зубами.
Обняв Ауриану за плечи, Марк Юлиан проводил ее до массивной дубовой двери, за которой начинался крутой спуск в переулок.
— Ауриана! — произнес он, взяв ее лицо в свои руки. — Тебе не следует беспокоиться обо мне. Мои шансы на успех куда выше, чем твои в схватке с Аристосом. Кроме того, если бы я не был наделен необычайными способностями выкручиваться из любых положений, то сейчас бы не разговаривал с тобой.
Этот аргумент мало утешил Ауриану. Она пытливо изучала его лицо, словно хотела запомнить навсегда, если видела Марка Юлиана в последний раз.
— Мы встретимся снова и скоро, — сказал Марк Юлиан и по ее глазам понял, что она изо всех сил старается верить ему, но тщетно.
Вдруг она дотянулась до него губами и поцеловала так крепко, словно хотела оставить в нем частичку своей души. Затем они отстранились друг от друга, и он натянул на ее голову капюшон, как следует закрыв им лицо. Покончив с этим, он открыл дверь.
— Прощай! — вымолвила Ауриана дрожащим шепотом.
— Ауриана! — произнес он, остановив ее перед самыми ступеньками крыльца. — Теперь ты веришь в мою любовь к тебе?
Она кивнула в знак согласия не в состоянии произнести ни слова, потому что от волнения ее голосовые связки изменили ей. Она не хотела выходить на улицу, переполненную людьми, и содрогнулась в рыданиях.
— Постарайся не забывать об этом! — сказал Марк Юлиан, непринужденно улыбаясь.
В ответ она снова кивнула и дотронулась до его руки. Затем появились две служанки, и все трое отправились вниз по переулку.
Глава 52
— Благородная Юнилла! — прозвучал резкий юношеский голос слуги Вейенто, одетого в голубую ливрею. Это был подросток из Каппадокии с лицом мрачного Эроса и вытянувшийся слишком быстро. Перестав пользоваться им для постельных забав, Вейенто все забывал заменить кем-либо этого переросшего красавчика со ставшей сутулой долговязой фигурой и прыщавым лицом. Когда Юнилла проходила мимо него, шурша складками своего шелкового полупрозрачного одеяния цвета морской зелени, парень смерил ее нахальным взглядом, как бы говоря: «Жизнь и так тяжела, а тут еще приходят всякие шлюхи и начинают подбрасывать дрова в огонь под котелком, который и без того кипит вовсю». Юнилла обратила на него не больше внимания, чем на какую-нибудь дворняжку, трусливо рычавшую из-под крыльца. Она с надменным видом предстала перед Вейенто, который усердно трудился в своем кабинете в Западном дворце, просматривая лежащие на подносе признания, вырванные под пытками, доносы, перехваченные письма, записи подслушанных разговоров. Он собирал доказательства для судебного преследования еще оставшихся в живых врагов Домициана, засевших в Сенате.
Вейенто грубо приказал слуге убираться прочь, заодно отослав из кабинета двух пожилых писцов. Оставшись наедине с Юниллой, он холодно улыбнулся ей, слегка наклонив голову, но так слабо, что этот жест приличия можно было и вовсе не заметить. Вместо глаз у него были два ярких, злых огонька в глубоких, как у совы, впадинах. Острый нос, придававший Вейенто сходство с акулой, еще больше заострился и вытянулся вперед со времени их последней встречи. Плоть отставала от костей, словно он гнил на корню. Юниллу это развеселило. «Не в прок тебе кровь твоих многочисленных жертв!» — со злорадством подумала она.
