На это Пелорус ничего не ответил, но сделал странный жест, как будто намеревался потуже стянуть на себе одежду, чтобы защититься от ночной прохлады. Возможно, подумал Лидиард, лишенная волос человеческая плоть не подходит ему на этом влажном и мрачном острове.
— Чего же вы хотите от меня? — неожиданно спросил Дэвид. — Разумеется, я благодарю вас за ваши предостережения, но подозреваю, вы чего-то хотите от меня взамен.
— Я прошу только об одном, если ваше внутреннее зрение даст вам любой из ответов, которых мне не хватает, вы известите меня. Теперь у вас есть для этого способы.
Не требовалось спрашивать, что он имеет в виду, Лидиард подсоединился к его сознанию, к его отягощенной снами памяти. Между ними возникла связь.
— А что вы станете делать, — спросил Лидиард, — если любой из Зверей Апокалипсиса повернет к разрушению? Что вы тогда сможете предпринять? Я ведь не забыл того, что сделал с вами сфинкс в Египте.
— Сфинкс мертв, но его смерть, возможно, только разновидность сна, в объятиях которого находится Адам Глинн. — ответил Пелорус, — Если так, что ж, значит, я один являюсь носителем его воли, и я один смогу поднять его из этого покоя. Он никогда не принадлежал к величайшим из великих, но даже им есть чего бояться, когда он проснется. И это одна из причин, почему Мандорла так хочет убрать меня.
Лидиард устало покачал головой:
— Слишком много, — произнес он. — Слишком много всего.
— Я не прошу ни о чем, даже о вашем доверии. — тихо вымолвил Пелорус, — Я только говорю о том, что если и когда вы захотите, но не сможете увидеть, я буду слушать. И если вы будете нуждаться в моей помощи, я обещаю, вы ее получите. Вы не одиноки, и, хотя я слабый союзник, я всегда готов быть вашим другом.
Не одинок , повторил про себя Лидиард. Не одинок.
— Разве вы не обладаете силой видения? — с любопытством спросил он. — Не можете насытить свои сны тем просветляющим страданием, которое скажет вам все, что вы хотите знать о тех призраках прошлого?
— Я могу есть как волк или как человек, и пить могу как волк или как человек, но видеть сны я могу только как волк, потому что в человеческом обличии моя душа так же холодна, как у сэра Эдварда Таллентайра. — с сожалением сказал Пклорус, — Когда я человек, я почти лишен волчьих радостей, но, когда я волк, я почти неспособен на человеческую мысль, и вынужден следовать своим волчьим желаниям. Даже Мандорла, хотя она может заниматься любовью как женщина, не способна видеть человеческие сны. Ее магическая власть ничтожна, как бы она не была уверена в противоположном. Вот почему ей нужен Габриэль Гилл, и вот почему она обязательно попытается еще раз захватить вас.
— Чтобы использовать меня в качестве оракула, нанеся мне физический ущерб. Но Габриэль Гилл, если верно то, что о нем говорят, едва ли вообще человек. Он должен быть оракулом более могущественным, чем я.
— А он такой и есть, — скорбно подтвердил Пелорус. — Но что касается Мандорлы, она слишком умна, чтобы рисковать повредить здоровье того, кто имеет мощь и внутреннее зрение. Она попытается обольстить такого человека, чтобы воспользоваться и тем, и другим, но это может оказаться нелегко. У нас есть причина быть благодарными за то, что он воплотился как ребенок, а не взрослый человек, Мандорле сопротивляться трудно. Она очень опасна, и даже если она не сможет руководить Габриэлем, она может приложить все силы, чтобы столкнуть между собой хозяина Харкендера и Зверя, созданного в Египте, ничуть не опасаясь за себя. Она же, в конце концов, бессмертна, и уничтожить ее невозможно, как бы она ни играла с огнем.
— И все-таки если бы я, к несчастью, попал к ней в руки, и меня вынудили бы видеть все, что только возможно, вы, без сомнения, были бы только рады увидеть открывшееся мне. — c вызовом произнес Лидиард.
— Этого я не хочу, — заверил его Пелорус. — Скорее я радовался бы тому, если бы ее силой вынудили прекратить все это. И молю, чтобы вы использовали по назначению тот револьвер, который носите с собой, если появится удобный случай.
— Возможно, и я был бы этому рад, — признал Лидиард — По крайней мере, если вы считаете, что меня ждет боль, я должен сам причинить ее себе.
— Вы неправильно меня поняли, — терпеливо разъяснил Пелорус. — Я искренне буду сожалеть, если вас постигнет какое-то несчастье. Я бы избавил вас, если бы мог, от любой недоброй судьбы, предопределенной вам, и излечил бы вашу пылающую душу. Но этого я сделать не могу, все, что я в силах совершить, это рассказать вам все мне известное, в надежде, что это поможет вам понять, а потому справиться с превратностями вашей судьбы. Верьте мне, Дэвид, хотя я и волк в такой же степени, как человек, я ваш друг.
Лидиард вспомнил самое первое и наиболее часто повторяющееся из его видений: печальный и страдающий Сатана, жарящийся в пламени ада, протягивает руку в надежде освободить мир от проклятия, и видит только, как земля упорно отстраняется от его исцеляющей руки. Лидиард считал, что видит себя самого в обличии этого беспомощного падшего ангела, но теперь он понял, есть другой, чья участь могла быть легко определена там же…
Не было способа понять, была ли это только ирония, или пророчество, но он вспомнил и другое видение, следующие за первым, к которому, очевидно, привела его пылкая молитва: он видел Бога на границе вселенной, абсолютно бессильного вмешаться в ее дела.
— Наверно, теперь я понимаю, почему вы сказали мне, что могли бы стать куда лучшим для меня другом, если бы могли оставить меня в покое. — сказал Лидирард.
— И вы еще поймете, почему я так часто прибегаю к слову увы . — добавил Пелорус.
* * *
Позже Пелорус проводил Лидиарда к мосту Воксхолл, где несколько раньше тем же вечером они встретились. Было уже за полночь, но город еще не погрузился в тишину, на реке кипела жизнь, и баржи сотнями перемещались между его бесчисленными верфями.
— Вы сможете найти кэб? — спросил Пелорус.
— Сомневаюсь, но нет повода бояться, что меня ограбят, если я пойду пешком. — сухо ответил Лидиард, — У меня в кармане лежит револьвер, как и у вас, и он послужит против человека так же хорошо, как и против оборотня. Туман может вызвать удушье, но если я простужусь, и со мной случится лихорадка, я смело встречу свои дикие кошмары.
Пелорус отвернулся от него, беспокойно разглядывая воду в направлении Ламбетского моста и Вестминстера.
— Вы и в самом деле считаете, что у меня есть какая-то надежда? — спросил Лидиард, — Если правда все, сказанное вами, какой у меня шанс выйти из этого дела живым?
— Никогда не отчаивайтесь, — посоветовал ему Пелорус, не сводя глаз с мутгых вод Темзы. — То, что вами теперь овладело, не позволит вам так легко умереть. Не могу обещать, что вам не причинят никакого вреда, или не дадут вам повредить никому другому, но до тех пор, пока эта сила в вас нуждается, она будет вас поддерживать. А если настанет время, когда вы больше не станете нужны, вас могут просто отпустить. И, возможно, если вам удастся помочь этому существу, увидеть и узнать, что оно такое и чем может быть… оно ведь может оказаться способным на благодарность.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
