следую за ним и нахожу парня у лифта. Он прижался спиной к стене.
– Ты в порядке? – бормочу я.
Здесь не так уединенно, мы все равно слышим каждое слово, сказанное остальными.
– Да. Да, я просто… – Он качает головой. – Все происходит так стремительно. Вчера утром мы были тайной, и группе ничего не угрожало. А теперь мы раскрылись, и все говорят о нас. Мы можем лишиться всего. Адвокаты, электронные письма и…
– Тебе нужен воздух?
– Да, пожалуйста.
Предупредив остальных, мы скрываемся в лифте. Он нажимает на третий этаж, там расположены бассейн и тренажерный зал. Парень откидывает голову назад, глубоко вдохнув. Когда Зак выдыхает, он опускает голову и смотрит на меня потемневшими глазами. Он протягивает руку, жестом приглашая меня подойти ближе. Я встаю между его разведенных ног и грубо прижимаюсь губами к его губам. Мы впервые остались наедине после концерта. Вдруг я понимаю, как отчаянно хотел почувствовать его кожу под своими пальцами, притянуть Зака к себе и удерживать до тех пор, пока весь адреналин и напряжение не покинут мои мышцы.
– Боже, наконец-то, – выдыхает он между поцелуями, и я почти теряю рассудок, обхватив его шею и прижав к себе.
Мне требуется добрых пару секунд, чтобы понять, что слышен звонок лифта, и неохотно отступить назад.
Мы целомудренно держимся на расстоянии нескольких футов друг от друга, пока идем мимо полупустого бассейна. В воде плещутся члены небольшой семьи, и они не обращают на нас никакого внимания, но привычка уже укоренилась. Только когда мы садимся в отдаленное кресло-качалку с видом на бассейн, я беру его руку в свою.
Зак удивленно смотрит на нее, а потом до него доходит: мы больше не являемся тайной. Держаться за руки на публике – не наказуемый проступок.
Зак непринужденно выуживает телефон. Очевидно, он так же заинтересован в изучении вышеупомянутых хештегов, как и я. Я наблюдаю за ним через плечо, затем отвлекаюсь на свой собственный телефон. Нахожу огромное количество наших совместных фотографий. Одна из них, сделанная в тот момент, когда Зак поднял наши соединенные руки, пользуется особой популярностью. Ее неустанно публикуют как в постах, так и в крупных СМИ. Но есть и другие фотографии. На некоторых наша группа позирует на вручении наград, на других мы с Заком улыбаемся друг другу на мероприятиях, а где-то мы общаемся на сцене во время американского тура Months by Years.
Оказывается, до того, как Chorus разорвал нас на части, мы часто смотрели друг на друга. Оглядываясь назад, я, наверное, уже тогда должен был догадаться, что между нами что-то есть.
Конечно, это не вся оказанная нам поддержка. То тут, то там встречаются жестокие слова и угрозы. Иногда они исходят от безликих аккаунтов, иногда от реальных. Увидев их, я чувствую себя так, словно меня ударили в живот. И хотя такие слова встречаются реже, чем добрые, они кажутся более громкими.
Прокручивая ленту, я стараюсь заставить свои глаза просматривать самое плохое. Как только появляется триггерное слово, я тут же прекращаю чтение и листаю дальше. Сосредоточься на позитиве.
Мы любим вас. Мы не позволим им так с вами обращаться. #СпастиSaturday
Зак и Рубен, вы лучшие люди, а также Джон и Энджел, вы вчетвером спасли мне жизнь. Теперь мы возвращаем вам должок. #СпастиSaturday
Все обязательно купите и поддержите End of Everything! Если вы не можете позволить себе приобрести альбом, то слушайте на повторе (убавьте громкость, если вам нужно заниматься другими делами, нам просто нужно поднять эти хиты на вершину). YouTube тоже помогает! #СпастиSaturday
#СпастиSaturday Продолжайте писать в «Твиттере» об OVERDRIVE и SATURDAY. ПОДДЕРЖИТЕ ТРЕНД. ПОКАЖИТЕ CHORUS, ЧТО МЫ ХОТИМ ВИДЕТЬ РЕБЯТ ТАКИМИ, КАКИЕ ОНИ ЕСТЬ НА САМОМ ДЕЛЕ. ПОКАЖИТЕ #ЗУБЕН, ЧТО НАМ НЕ ВСЕ РАВНО.
– Они специально проталкивают нас в тренды, – пробормотал я вслух, осознав происходящее.
Это не первый раз, когда фанаты делают нечто подобное. Но чтобы все объединились ради нас сейчас, когда мы наиболее уязвимы? На грани потери всего? Когда мы ждем, каким будет наш выход в свет: удачным или, наоборот, унизительным?
Все это время меня пугала сила, которой обладают эти замечательные люди. Но они никогда не были теми, кого мы должны были бояться.
Да, они помогли. Но это не значит, что они причинят нам вред. Даже если бы могли.
Мне было так трудно поверить, что обожание не может смениться презрением лишь из-за одной ошибки. Но благодаря Saturday, Заку и нашим фанатам мне кажется, что я начинаю смотреть на вещи иначе.
Они любят нас. И я тоже люблю их.
Но, что еще важнее, я думаю, что доверяю им.
Голос Зака высокий и смешной, когда он произносит:
– Ох.
Я замечаю, что его глаза стекленеют, и провожу большим пальцем по челюсти парня.
– Не могу поверить, что они все… – Он смотрит в небо и втягивает воздух, чтобы успокоиться. – Я не был уверен. Переживал, будут ли они злиться на нас за то, что мы скрывали это, или за то, что мы вообще это сделали.
Я разделяю его страх. Хотя думаю, что удивлен меньше, чем Зак. После многих лет ожидания у меня было достаточно времени, чтобы изучить реакцию фанатов на каминг-аут знаменитостей. В глубине души я верил, что наши фанаты, по большей части, поддержат нас.
Чего я не ожидал, так это эйфории от того, что увидел себя в отражении. Себя, а не вымышленного персонажа со схожим лицом. Сейчас до меня наконец-то дошло, что я смог. Я открылся. После долгих мучительных лет ожидания это произошло.
Ведь все хотят, чтобы мир видел их такими, какие они есть на самом деле. Проблема не в правде. Проблема в том, что открыть правду миру не всегда безопасно.
Мое внимание привлекает всплеск, когда один из детишек прыгает в бассейн. Эти ребята, возможно, трех и пяти лет, слишком малы, чтобы узнать нас. А если родители и заметили, то им точно не интересно на нас смотреть. Мы просто два парня, которые прохлаждаются у бассейна, как будто наши миры не разрушились менее двадцати четырех часов назад.
Внезапно воодушевившись, я начинаю записывать видео в прямом эфире.
– Что ты делаешь?
– Мы затихли. Ребята поддерживают нас, а мы молчим. Я не хочу хранить молчание. Впервые в жизни я не должен этого делать.
В ответ он берет телефон из моих рук, рассматривает себя в предварительном просмотре видео, а затем нажимает «Выйти в эфир» еще до того, как мы решили, что именно собираемся сказать.
Ладно, по крайней мере, я ценю его уверенность и участие.
Он пихает меня локтем. О, круто. Значит, он может взять на себя инициативу и начать запись без предупреждения, но говорить первым должен я. Понятно.
– Привет всем, – произношу я. – Это был… странный
