ему поступил приказ снова вернуть меня на мою службу с половинным жалованием. 6-го января 1816 года маршал послал за мной. «Мне приказали приехать, вы хотели поговорить со мной». — «Да, дорогой мой, я обязан вернуть вас на вашу службу. Мне искренне жаль расставаться с вами, но я получил приказ. Я старался оттянуть этот момент как можно дольше». — «Благодарю вас, маршал». — «Если вы захотите вернуться на службу в полк Йонны, я вижу вас в гренадерской роте». — «Благодарю вас, но у меня есть кое-какие дела в Осере, и кроме того у меня есть три лошади, от которых я хочу избавиться. Я прошу вас позволить мне съездить в Париж, чтобы продать их». — «С большим удовольствием». — «Мне понадобится отпуск на две недели, мои лошади ценны, я могу продать их только в Париже». — «Вы можете уехать отсюда». — «Я хотел поехать туда из Осера». — «Я даю вам полное разрешение на это».
4 января я покинул Бурже, 5-го, со своими прекрасными лошадьми я прибыл в Осер. В ратуше я получил разрешение на пятидневное проживание в «Фазане». Там был табльдот, которым пользовался маркиз де Гане. Мне предложили ужинать там за 3 франка, но для меня это было слишком дорого. Получая 73 франка в месяц, я не мог потратить на ужины 90 франков, учитывая расходы на своего слугу и трех лошадей.
Я не мог начать жизнь сначала, и поэтому я был обязан быть очень экономным. Я написал своему брату в Париж, чтобы он прислал мне 200 франков на фураж для своих лошадей, обещав ему, что как только они будут проданы, я верну ему эти деньги. Я очень скоро получил эти 200 франков и поехал в Вилльфаржо, чтобы купить фургон сена, соломы и овса, потому что этот отель разорял меня. За шесть дней проживания мои три лошади и слуга обошлись мне в 60 франков. Я пошел к Каролусу Монфору, хозяину гостиницы рядом с моим отелем, который предложил мне свои услуги. «Приходите ко мне, — сказал он. — Я поселю вас и ваших лошадей, и попрошу лишь 60 франков в месяц. У ваших лошадей будет отдельное стойло, и вы будете есть за общим столом». «Договорились, — ответил я, — я перееду к вам». «Я помню вас, в 1804-м вы жили в доме моего отца». — «Это правда, мой друг, но 60 франков многовато для меня, у меня всего лишь 73 франка в месяц». — «Вы можете уволить своего слугу, мой мальчик будет ухаживать за вашими лошадьми, и вы договоритесь за 3 франка в месяц». «Спасибо, — ответил я, я согласен». Вот потому я и поселился в доме этого прекрасного человека.
7 января я пошел к генералу Будину. «Генерал, я снова в вашем распоряжении. Маршал Макдональд дал мне отпуск на две недели, чтобы я съездил в Париж и продал своих лошадей». — «Я запрещаю вам покидать Осер». — «Но, генерал, у меня есть разрешение». — «Я повторяю, я запрещаю вам покидать город». — «Но, генерал, у меня нет денег. Как я смогу их прокормить?» — «Это не мое дело». — «Что же мне делать?» — «Оставьте меня в покое. Если вы не можете продать их, тогда пристрелите их». — «Нет, генерал, я этого не сделаю, они будут есть, пока у меня есть моя старая шинель, и я никогда не причиню им вреда. Я скорее подарю их своим друзьям». Я простился с ним и ушел сильно расстроенный, но довольный тем. Что высказался по этому вопросу и не промолчал. Вернувшись домой, я сразу же уволил своего слугу. И это было только начало. Я понятия не имел о том, что нахожусь под наблюдением приверженцев старой монархии. Однажды, уже живя в доме Монфора, я сидел во главе стола. Полк Йонны был расквартирован в здании клиники для сумасшедших, у Парижских ворот. Шестнадцать или семнадцать его офицеров из-за невысокой платы поселились в этом доме, а я был старше каждого из них. Я был обязан познакомиться с этими новыми людьми. Среди них был старый седой капитан, он каждый день сидел напротив меня. Я заметил, что он хочет познакомиться со мной, он был не в очень хороших отношениях с молодыми офицерами. Один из них, по имени Турвиль, су-лейтенант гвардии, и другой, которого называли Сен-Леже, бывшим сержант-майор полка, который должен был встретить короля в Генте, рассказали прекрасную историю о том, какую важную роль они сыграли в деле маршала Нея. Они хвастались, что они были переодеты под ветеранов, чтобы застрелить его в Люксембурге. Но мое терпение лопнуло. Я чувствовал себя готовым перепрыгнуть через стол. Однако я сдержался и сказал себе: «Ничего, при первой же возможности».
В пятницу мадам Монфор подала чечевицу с овощами. Мои неприятели моментально озверели. Они хотели выкинуть блюдо в окно. Я очень мягко сказал им: «Господа, пусть решит ваш старый капитан, я передаю ему этот вопрос». Старый капитан попробовал чечевицу. «Это вкусно господа». — «Мы не будем ее есть». «Хорошо, — сказал я, — а если, предположим, мне придется с хлыстом погонять вас по всему городу? Это вас тоже не устроит, не так ли? Но вам придется подчиниться, вы меня понимаете. Ноя больше ничего говорить не буду. Я подожду». Но ждать мне пришлось недолго. Я имел дело с оловянными тарелками, которые не могут выдержать огня. Старый капитан пожал мою руку.
Каждый день я посещал кафе «Милон», чтобы провести вечер и повидаться со старыми картежниками. Я познакомился с мсье Равено-Шамоном, мы подружились. Выпив чашку черного кофе, он сказал мне: «Пойдемте, капитан, немного прогуляемся». Выйдя через Порт-дю-Темпль, мы по самым кривым тропкам отправились посмотреть на виноградники. Я думал, что мы одни, но, как оказалось это было не так. Мы увидели человека, лежавшего на животе под ветвями винограда и прислушивавшегося к нашему разговору. Полиция наблюдала за мной, и вскоре я убедился в этом. Меня пригласили в ратушу, к мэру, мсье Бландаву, высокому и добродушному чиновнику. Это был повод поздравить себя с таким приемом, это было чрезвычайно приятно. «Поступило сообщение о вас, — сказал он. — Будьте осторожны. Вас обвиняют в том, что вы критикуете правительство». «Клянусь вам, я говорю честно, это ложь. Я отрицаю все эти обвинения. Позвольте мне оправдать себя перед тем негодяем. Приведите меня к нему. Я не прошу ни о помиловании, ни о защите. Если я виноват, арестуйте меня, вы — мэр». — «Ступайте, я верю вам, но будьте внимательны».
Несколько любителей прекрасных лошадей приехали полюбоваться на
