— Добро пожаловать в ФАББ, чудовище!
47Нату выдали серую больничную пижаму и отвели в длинную палату, вдоль стен которой стояли двухъярусные кровати. Когда его глаза привыкли к свету, он увидел, что все кровати заняты. Со всех сторон доносился натужный кашель и сипение, словно кто-то сверлил пустую железную бочку. Ошибиться было невозможно — именно такие звуки характерны для туберкулезных больных. По меньшей мере два пациента из лежавших на ближайших койках были без сознания, и Нат поспешно прикрыл рот подолом пижамы.
— За этими людьми кто-нибудь смотрит? — спросил он. — Они должны быть в изоляторе!
— Это и есть изолятор, придурок, — ответила женщина-охранник.
И охранники повели его по центральному проходу. Глядя по сторонам, Нат подумал, что даже если сейчас он здоров, то в таком окружении неминуемо заболеет. К счастью, здесь они не остановились. В дальнем конце туберкулезной палаты оказалась небольшая дверь, снабженная автоматическим замком. При их приближении она открылась, и Нат увидел еще одну палату почти таких же размеров. Здесь в открытых боксах тоже находились двухъярусные койки, на которых лежали больные.
— Тебе сюда, Франкенштейн, — сказал другой охранник и втолкнул Ната внутрь. — Твоя койка вон в том углу, рядом с Кевином. Он хороший парень и не будет тебя обижать, но боюсь, он долго не протянет…
Мужчине, лежавшему на кровати, было около сорока, а казалось, что больше. Изможденный, худой как щепка, он метался в бреду, не замечая ничего вокруг. Белье на кровати было испачкано засохшей рвотой, на пижамных брюках темнели мокрые пятна. Нат машинально взял его за руку, чтобы пощупать пульс, потом коснулся лба. По его ощущениям, температура у Кевина зашкаливала за сто три градуса10.
— Эй! — крикнул Нат. — Этому человеку плохо! Вы должны что-то для него сделать.
Женщина-охранник, успевшая уже дойти до двери, обернулась.
— И что, по-твоему, мы должны для него сделать, умник? — спросила она.
Нат задумался:
— Мне кажется, у него приступ малярии. Если это тропическая разновидность, можно дать ему сульфат хинина или доксициклин.
— Ты считаешь? — Губы женщины изогнулись в злобной усмешке. — А тебе известно, приятель, что теперешнюю малярию ничего не берет?
И она снова зашагала к двери. Нат видел, как из боксов тянутся к ней желтые костлявые руки и раздаются голоса:
— Керри! Пить! Керри, помоги, умоляю! Керри! Керри!..
— А-а, заткнитесь все! — лениво откликнулась охранница.
Нат снова посмотрел на Кевина, потом разорвал простыню и попытался привести его в порядок. Если он правильно поставил диагноз и у Кевина тропическая малярия в последней стадии, то без медицинской помощи жить ему действительно оставалось недолго. Судя по темному пятну на штанах, почки Кевина уже отказывались работать.
Спустя несколько часов он, однако, немного пришел в себя и даже схватил Ната за руку. В глазах Кевина застыл ужас, и Нат бережно вытер куском простыни его блестевший от пота лоб.
— Сколько времени ты здесь пробыл, Кевин? — спросил Нат, но больной его уже не услышал. К вечеру он умер — Нат убедился в этом, пощупав пульс.
— Эй вы! Кто-нибудь! — крикнул Нат, но никто не пришел. Не желая сдаваться, Нат продолжал кричать, пока в палату не заглянула какая-то женщина.
— Если будешь орать, не получишь ни еды, ни воды, — сказала она. — Усек?
— Это варварство! Вы не имеете права обращаться с людьми подобным образом! — возмутился Нат.
— Чего тебе надо, умник?
— Этот человек мертв. Пройдет совсем немного времени, и он будет представлять серьезную опасность для всех, включая и вас.
— Жмуриков забирают в восемь, — сказала женщина и лениво почесалась. — А ты заткнись, у меня от тебя голова болит.
Она повернулась, чтобы уйти, но остановилась:
— Кстати, у меня есть для тебя хорошая новость. Когда ты поступил в карантин, ты был вполне здоров.
— Тогда почему вы меня не выпускаете?
— Сперва нужно оформить документы… очень, очень много документов, справок и прочего.
— Но почему, почему вы так со мной обращаетесь?
— Как она сказала — заткнись. От тебя у нас всех голова болит. — Уже другой, мужской голос донесся из бокса чуть подальше от двери.
— Как тебя зовут? — спросил Нат, когда охранница вышла.
— Хишем.
— Как ты сюда попал?
— Моя жена слегла с лихорадкой. А забрали всю семью.
— Где теперь твоя жена?
— В другом блоке. Женщин и детей тоже разлучают.
— Как ты думаешь, сколько тебе придется здесь пробыть?
— Как мне сказали, около месяца.
— Значит, у тебя подозрение на лихорадку? А мне сказали — это палата для маляриков.
— Не стоит верить всему, что тебе говорят.
— Мой сосед по боксу только что умер.
— Ха. Я пережил уже двоих. Подожди еще немного — до ночи. За ним обязательно явятся.
Нат посмотрел на худое, изможденное тело Кевина. Не может быть, подумалось ему, чтобы в этом мире будущего не существовало никакого заменителя хинина для лечения малярии. Кевина наверняка можно было спасти, если бы помощь подоспела вовремя. Нат хорошо помнил стандартную процедуру, через которую ему приходилось проходить каждый раз, когда его вызывали, чтобы засвидетельствовать чью-либо кончину. На этот раз он ограничился тем, что закрыл Кевину лицо одеялом и по памяти прочел молитву. Интересно бы узнать, подумал он, как и когда Федеральное агентство бактериологической безопасности, главной задачей которого провозглашалась забота о здоровье общества, перестало руководствоваться требованиями обычной порядочности? И что это за общество, если оно породило подобную бесчеловечную организацию?
48Это была самая опасная и неприятная работа за все дежурство. Во-первых, одеваться следовало по-настоящему аккуратно и тщательно, следя за тем, чтобы на костюме не оказалось проколов или разрывов. Изолирующая маска. Двойные перчатки, для страховки перемотанные в запястьях пластырем. И это не пустые предосторожности — чума уже убила двух напарников Мэнни, после чего он стал особенно осторожен.
Сегодня Мэнни отправился на вечерний обход с новым напарником. Он не знал даже, как его зовут, но спрашивать не хотелось. Каждый раз, когда Мэнни вынужден был делать то, чего ему не хотелось, его ноги как будто наливались свинцом, а мозг наполовину отключался.
В шестой палате было три трупа, в женском отделении — еще два, три — в детском. В медицинские карты пациентов Мэнни даже не заглядывал, хотя это и вменялось ему в обязанность. Он только небрежно кивал «живым мертвецам», как санитары называли между собой обитателей карантина, и упаковывал свежие трупы в пластиковые мешки. Проверять трупы Мэнни любил еще меньше. Главное, считал он, не задумываться и замечать как можно меньше. И защитный костюм очень ему в этом помогал: достаточно было упереться в грудь подбородком и смотреть только себе под ноги. Забрало шлема ограничивало поле бокового зрения, поэтому фактически Мэнни видел только крошечный участок пола прямо перед собой, и ему этого вполне хватало.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
