которой мусульманам было не дано стать частью индуистской нации-государства. Тем не менее тысячи жителей Калькутты, как индусов, так и мусульман, пришли к обветшалому дому, провонявшему облупившейся побелкой
(11), дабы совершить даршан – увидеть бога и показаться ему на глаза. Когда по всему городу вспыхнули волнения, Ганди объявил голодовку, предложив на несколько дней в качестве выкупа собственную жизнь, и остановил ее только после того, как тридцать пять индусов, причастных к убийству мусульман, согласились сдать оружие Бапу, то есть Отцу, и вместо этого встать на их защиту. Впоследствии это события вошло в историю под названием Калькуттского чуда.
«Если я, как может показаться со стороны, участвую в политике, то только потому, что она каждый день окружает нас кольцами змеи, из которых нам не выбраться, как ни старайся, – сказал однажды Ганди. – А раз так, то я решил с этой змеей сразиться». Эта проблема характерна для каждого автократа и короля, независимо от времени и места. Чтобы править, суверен должен одновременно оставаться в рамках общества и находиться за его пределами, равно как возвышаться над законом и подчиняться ему. Он должен присутствовать, при этом отсутствуя. Чтобы оставаться легитимным, земной правитель должен соотноситься со своим царством как бог: быть одновременно имманентным и трансцендентным, трудиться на земле и на небе, будто обладая сразу двумя телами – одним человеческим и смертным, другим политическим и божественным. Как один-единственный человек может этого достичь? Данный парадокс справедлив даже в случае демократии: как народ может править собой самим изнутри? В определенном смысле божественность по случаю помогает разрешить непростую дилемму верховной власти (12). Почитаемый против собственной воли как бог, не имея ни малейшего желания править, не обладая официальным государственным статусом и формально не играя в его делах никакой роли, физически слабый Ганди примирил противоречия, вызванные необходимостью существовать одновременно в обществе и за его пределами.
Со своими голодовками и суровым, неземным аскетизмом он присутствовал, при этом отсутствуя. В качестве посыла непреднамеренность содержится в «Бхагавадгите», священном тексте, который на каждом повороте пути Индии к независимости служил ей путеводной нитью. Она учит, что священным может быть только действие, совершенное безо всякого умысла, а боги по случаю никоим образом не стремились стать божествами. «Я сотворен из земного праха, я земной», – протестовал Ганди. Из-за постоянно повторяемых заявлений Махатмы о нежелании выступать в ипостаси бога его божественная воля в Индии возвысилась до ранга высшей и всемогущей до такой степени, что многие жители страны усмотрели в этом немалую угрозу.
* * *
По сообщению одной из газет, когда все бросились схватить горсть земли в том месте, где упал Махатма, в качестве «священного сувенира на память», там образовалась глубокая яма (13). Через каких-то пять месяцев после полуночного рождения Индии Отец нации пал рядом с домом семейства Бирла от руки убийцы, придерживавшегося ультраправых индуистских убеждений, который утверждал, что одновременно любит его и ненавидит. Натхурам Годзе, которого родители, в страхе перед проклятием, якобы павшим на их сыновей, воспитывали как девочку, считал, что Ганди своим терпимым отношением к мусульманам выхолащивал саму идею индуизма. Раздел страны, в его понимании представлявший расчленение Индии-Богини, приводил его в ярость, к тому же Годзе потерял всякую надежду увидеть Махатму во главе правительства Индии. На суде он, доказывая в свою защиту, что пошел на это преступление из чувства религиозного долга, рассказал как в «Гите» Арджуне пришлось убить даже собственную семью и друзей. Ради блага миллионов Ганди требовалось устранить, но законных способов сделать это попросту не существовало, ведь Махатма всегда возвышался над законом.
«Эти роковые выстрелы я произвел из-за отсутствия правового механизма, благодаря которому такого преступника можно было бы призвать к ответу», – заявил Годзе. В своих поступках этот человек вдохновлялся идеологией В. Д. Саваркара, который, опираясь на теорию арийства, в 1923 году написал за решеткой свой знаменитый трактат «Хиндутва». Саваркар возглавлял ультраправую политическую партию «Хинду Махасабка», в которую вступил и Годзе. Одновременно с этим и тот и другой были членами РСС (Раштрия сваямсевак сангх), – вдохновляемой фашистскими идеями военизированной организации, проповедовавшей верховенство индусов и стремившейся создать соответствующее этническое государство, – которых узнавали по форменным колониальным шортам цвета хаки. Годзе приговорили к смертной казни и повесили, будто исполнив пророчество, начавшееся с питона, петлей извивавшегося в небе.
На полотне «Вознесение Ганди на небо» (14), выполненном живописцем Нароттамом Нараяном Шармой, Махатма правит небесной колесницей, запряженной двумя лебедями, в его лице застыло напряжение, достойное летчика-истребителя. На головы стоящих внизу Неру и его заместителя Сардара Пателя из ладоней Махатмы изливаются потоки благодати. На других образах, получивших хождение после смерти Ганди, мускулистый Махатма, разрывая собственную грудь, обнажал свое божественное начало. 31 января 1948 года этот бог, проповедовавший полный отказ от насилия, был похоронен с воинскими почестями (15). Буквально за несколько дней до этого Ганди призывал к роспуску партии Конгресса, а теперь та не только организовала его кремацию, обставив ее с поистине британской пышностью, но и при этом не упустила случая воспользоваться ситуацией для консолидации собственной власти. Утопавшее в цветах тело Ганди везли на армейском грузовике в сопровождении четырех тысяч солдат в мундирах, нескольких полков десантников, раджпутанских стрелков и гуркхов, т. е. непальцев, состоявших на службе в армии Индии. Церемонию дополняли звуки раковин. Рядом со священным телом Махатмы восседал премьер-министр Неру, олицетворяя собой высшую государственную власть. По пути следования процессии многие забирались на деревья и фонарные столбы, чтобы совершить даршан – увидеть Махатму и показаться ему на глаза. Чтобы оплакать покойного, по всей стране собирались миллионы скорбящих.
После кончины Ганди удостоился высшей святости, даруемой тем, кто умирает насильственной смертью. Его погребальный костер на берегу реки Ямуна в Радж-Гхате подожгли под звуки гимнов из Вед. Напиравшая толпа прорвала кордон из колючей проволоки, и ее авангард чуть сам не сгорел в огне. Когда огонь погас, все бросились собирать веточки, кусочки дерева, любые реликвии, какие только можно было найти. «Можно было увидеть, как многие с величайшим почтением подбирали увядшие, растоптанные лепестки роз», – сообщала газета «Пайониар». Неру пачками получал телеграммы:
Развеять можно только прах Ганди. Кости необходимо сохранить в качестве священных реликвий. Как когда-то были сохранены реликвии Будды. Просим проинструктировать по данному вопросу.
Как недвусмысленно заявлял в своих речах Неру, гибель Ганди стала общенародным грехом, искупить который должна была вся Индия. По мнению многих, потрясение, которое при этом все испытали, помогло сбить волну насилия, вызванную разделом Индии, и привести людей в чувство. Нередко говорилось, что жертвенная смерть невольного индийского бога позволила наконец задуматься о придании государству нерелигиозного характера.
