– Крупные лаборатории, вроде Смитсониан, могут проверить старые кости на крошечные количества этих антител и в точности установить, отчего человек мог умереть, – продолжил Хатч и помолчал. – На острове Рэгид – и тогда, и теперь – действует какой-то фактор, от которого люди заболевают. И мне кажется, что вероятнее всего, это меч. Я выяснил – он, каким-то образом, несёт в себе смерть. Всюду, где проходил меч, гибли люди.
Малин взял распечатку.
– Но, согласно этим данным, пираты – до единого! – умерли от разных болезней. Клебсиелла, болезнь Брунтьера, дентритный микоз, таитянский тиф – они погибли от целого букета, причём некоторые из болезней чрезвычайно редки. И, чуть ли не в половине случаев, причина смерти не установлена.
Малин схватил с края стола кипу листов.
– Вводит в заблуждение, как и результаты анализов крови за последние пару дней, – пожаловался он и передал верхний листок старому профессору.
ПОЛНЫЙ ПОДСЧЁТ КЛЕТОК КРОВИ
ТЕСТ: ЛЕЙКОЦИТЫ
РЕЗУЛЬТАТ: ОТКЛОНЕНИЕ ОТ НОРМЫ, 2.50
ЕД. ИЗМ.: ТЫС./ММ3
ТЕСТ: ЭРИТРОЦИТЫ
РЕЗУЛЬТАТ: НОРМА, 4.02
ЕД. ИЗМ.: ТЫС./ММ3
ТЕСТ: ГЕМОГЛОБИН
РЕЗУЛЬТАТ: НОРМА, 14.4
ЕД. ИЗМ.: ГР/ДЛ
ТЕСТ: ХОЛЕСТЕРИН
РЕЗУЛЬТАТ: НОРМА, 41.2
ЕД. ИЗМ.: ПРОЦЕНТ
ТЕСТ: СР. РАЗМ. ЭРИТР.
РЕЗУЛЬТАТ: НОРМА, 81.2
ЕД. ИЗМ.: ФЛ
ТЕСТ: ГЕМ./ЭРИТР.
РЕЗУЛЬТАТ: НОРМА, 34.1
ЕД. ИЗМ.: ПГ
ТЕСТ: СР. КОНЦ. ГЕМ.
РЕЗУЛЬТАТ: НОРМА, 30.1
ЕД. ИЗМ.: ПРОЦЕНТ
ТЕСТ: РАСПРЕД. ЭРИТР.
РЕЗУЛЬТАТ: НОРМА, 14.7
ЕД. ИЗМ.: ПРОЦЕНТ
ТЕСТ: СР. ОБ. ТРОМБ.
РЕЗУЛЬТАТ: НОРМА, 8.1
ЕД. ИЗМ.: ФЛ
ТЕСТ: ТРОМБОЦИТЫ
РЕЗУЛЬТАТ: ОТКЛОНЕНИЕ ОТ НОРМЫ, 75
ЕД. ИЗМ.: ТЫС/ММ3
ОСОБЕННОСТИ
ПОЛИМОРФЫ 900 ММ3
ЛИМФОЦИТЫ 600 ММ3
МОНОЦИТЫ 10 ММ3
ЭОЗИНОФИЛ 0.30 ММ3
БАЗОФИЛЫ 0.30 ММ3
– У всех – отклонение от нормы, но у всех по-разному. Единственное, что у них общего – мало лейкоцитов. Взгляните сюда – две с половиной тысячи клеток на кубический миллиметр! Норма – от пяти до десяти тысяч. А лимфоциты, моноциты, базофилы – всё снижено. Господи!
Малин опустил листы и, горько вздохнув, прошёлся по комнате.
– У меня оставался последний шанс остановить Найдельмана. Если бы это была очевидная вспышка заболеваний, или среди заболевших была хоть какая-то общность, может быть, я сумел бы его убедить или подключить связи и ввести на острове карантин. Но среди болезней нет ничего общего – ни теперь, ни в прошлом.
Все помолчали.
– А как насчёт юридического пути? – спросила Бонтьер.
– Я поговорил с адвокатом. Он говорит, это прямое нарушение контракта. Чтобы остановить Найдельмана, я должен получить судебное предписание, – ответил Хатч и бросил взгляд на часы. – Но у нас нет недель. Они копают так быстро, что у нас лишь несколько часов.
– А разве нельзя арестовать их за вторжение на частную территорию?
– Де-юре, они не вторгаются. Контракт даёт Найдельману и «Талассе» право находиться на острове.
– Я могу понять, что ты встревожен, – произнёс профессор, – но сути не понимаю. Каким образом меч может быть опасен? Ну, кроме как напороться на лезвие, конечно?
Хатч посмотрел на него.
– Сложно объяснить. Когда только и делаешь, что ставишь диагнозы, иногда просыпается шестое чувство. Сейчас именно такой момент. Я чувствую, я просто убеждён, что меч – носитель. Мы постоянно слышим о проклятии острова Рэгид. Быть может, меч и правда проклят или что-то вроде того, но только у этого есть физическое объяснение.
– А почему ты отбрасываешь идею, что он и в самом деле проклят?
Хатч, не веря своим ушам, посмотрел на него.
– Вы шутите, правда?
– Мы живём в странной вселенной, Малин.
– Но не настолько странной!
– Я говорю тебе, перестань думать о немыслимом. Попытайся найти общее.
Хатч подошёл к окну. На лужайке ветер обдирал листья с дуба, упали первые капли дождя. Всё больше посудин возвращалось обратно в порт; несколько лодок поменьше уже стоят на пандусах и ждут, когда их вытащат из воды. Сколько хватало глаз, залив покрывали белые клочья пены. Прилив сменился отливом, и волнение на море нарастало.
Малин, вздохнув, отвернулся от окна.
– Не вижу связи. Что общего может быть, скажем, между стрептококковой пневмонией и кандидамикозом?
Профессор поджал губы.
– Помню, похожий комментарий встретился мне в тысяча девятьсот восемьдесят первом или восемьдесят втором. Его сделал эпидемиолог из Национального института здравоохранения.
– И что же?
– Он задавался вопросом, чего общего между саркомой Капоши и пневмоцистной пневмонией.
Хатч резко повернулся к нему.
– Не надо, а? Это же не может быть ВИЧ! – выпалил он. И затем, прежде чем профессор придумал очередную ехидную реплику, Хатч сообразил, что тот имеет в виду. – ВИЧ убивает, истощая иммунную систему, – продолжил Малин. – Позволяя любой из подвернувшихся болезней взять верх.
– Именно. Тебе нужно отделить зловредный шум, так сказать, и посмотреть, что осталось.
– Значит, мы ищем нечто, что разрушает иммунную систему.
– Понятия не имею, почему на острове заболело столько народу, – сказала Бонтьер. – Из моей группы никто не заболел.
Хатч уставился на неё.
– Никто?
Бонтьер покачала головой.
– Ну, вот видишь? – улыбнувшись, сказал профессор Хорн и постучал тростью по полу. – Ты хотел найти что-то общее. Теперь у тебя появились некоторые исходные данные.
Он поднялся и протянул Бонтьер руку.
– Было очень мило познакомиться с вами, mademoiselle. Мне бы очень хотелось остаться подольше. Но – увы! – надвигается шторм, и мне пора домой. Шерри, тапочки, собака, камин.
Как только профессор потянулся к пальто, по крыльцу прогрохотали торопливые шаги. Дверь распахнулась, и в дом ворвался порыв ветра. На пороге стоял Донни Труитт в распахнутом плаще. По его лицу ручьём стекала вода.
Молния надвое разорвала небо, и по заливу прокатился мощный раскат грома.
– Донни? – спросил Хатч.
Труитт обеими руками распахнул на груди насквозь промокшую рубашку. Хатч услышал за спиной резкий выдох профессора.
– Grande merde du noir, – прошептала Бонтьер.
Подмышки Труитта были усыпаны огромными пятнами мокнущей лезии. Вода стекала по ним, становясь зеленовато-розовой. Глаза опухли, под ними набрякли иссиня-чёрные мешки. Очередная вспышка молнии – и, когда гром начал стихать, Труитт испустил крик. Он нетвёрдо шагнул вперёд, сдирая с головы зюйдвестку.
