Два раза ему показалось, будто он слышит низкий рокот двигателей «Цербера». Но в этом не было никакого смысла: сначала тот направился на запад, теперь возвращается на восток, будто что-то выискивает – или кого-то поджидает.
При новой вспышке молнии Клэй проверил компас, сжимая штурвал в слабеющих руках, в то время как лодка принялась валиться за очередной волной. Пастор слегка подправил курс, и теперь направился чуть ли не прямиком в океан. Судёнышко, содрогаясь, начало взбираться на следующий вал, и, когда крутая стена чёрно-серой воды захлестнула нос и упрямо продолжила расти всё выше, выше и ещё выше, Клэй запоздало сообразил, что поправка оказалась ошибкой. Волна навалилась на рубку, и по лодке будто вмазало железным кулаком. Судно устремилось вниз. Ошеломляющая масса воды выдавила из рамы одно из окон и устремилась прямо на пастора. У него едва хватило времени, чтобы вцепиться в штурвал и всем телом повиснуть на нём, пережидая напор.
Кораблик содрогнулся, всё ниже и ниже уходя в бурлящую воду, и как раз когда Клэй подумал, что на этом всё, он снова к неописуемой радости почувствовал подъёмную силу. Лодка приподнималась до тех пор, пока воды не разошлись и нехотя не схлынули с палубы. Пока судёнышко выправлялось, снова вспыхнула молния – и на мгновение перед ним предстал тяжёлый беснующийся океан. А прямо по курсу лежала тень вод поспокойнее; впереди оказалась подветренная сторона острова Рэгид.
Клэй устремил взор в чёрное небо, и с губ слетели несколько слов: О, Господи, да пребудет на то воля Твоя! – и снова он сражался с морем, разворачивая лодку по диагонали к волнам, и снова повис на штурвале, когда новый водяной вал ворвался сквозь открытое окно. С вершины следующей волны лодка, наконец, скользнула в полосу спокойных вод.
Пастор не успел испустить вздох облегчения, как сообразил, что вода спокойна лишь в сравнении с той бурей, что осталась позади. Тяжёлая зыбь огибала остров с обеих сторон, создавая непредсказуемое волнение, но теперь Клэй, по крайней мере, смог повернуть к причалу. Он чуть-чуть подбавил ходу и вслушался в ответный рёв мотора.
Казалось, увеличив скорость, лодка несколько выиграла в устойчивости. Она заныривала вперёд, тонула, выскакивала наверх и снова заныривала. Без прожектора, с выбитым окном – очень тяжело было выбирать направление в те мгновения, когда судёнышко взбиралось на вершины волн. Клэй начал смутно сознавать, что, быть может, имеет смысл сбавить обороты. На тот случай, если…
Лодка с оглушительным грохотом налетела днищем на риф. Ломая нос, пастора дико швырнуло вперёд, в штурвал; затем отбросило назад, в заднюю переборку рубки. Волна, перехлёстывающая через риф, стремительным потоком понеслась с обеих сторон лодки – и следующий вал развернул судёнышко боком. Отхаркивая кровь и солёную воду, пытаясь собраться с мыслями, Клэй отчаянно рванулся к штурвалу. А затем в борт вломилась третья волна, переворачивая лодку вверх дном – и пастора сбросило с палубы в первозданный хаос воды и ветра.
46
Хатч направил нос «Плэйн Джейн» в пролив. За спиной осталась грохочущая симфония тросов, что хлестали по мачтам лодок, которые истерично болтались на якорных цепях. Ветер был холоден, небо скрылось за пеленой дождя. Доктор вдохнул ртом; соли не меньше, чем свежести. Малин видел такую погоду и раньше, в детстве – но никогда не был настолько безрассуден, чтобы при этом выйти в море.
Последний взгляд на берег – и затем доктор прибавил оборотов и встал лицом к океану. Они прошли мимо плавучих знаков «5 миль/час» и «Держаться фарватера», настолько избитых морем, что те склонились на бок, будто признавая поражение.
Бонтьер встала рядом, обеими руками крепко держась за панель управления.
– Ну? – повелительно крикнула она прямо в ухо.
– Изобель, я совершеннейший идиот! – прокричал он в ответ. – Я видел эти симптомы тысячу раз. Они просто в глаза бросаются. Каждый, кто болел раком и подвергся радиотерапии, сразу поймёт, в чём дело.
– Радиотерапии?
– Да. Что происходит с пациентами? Их тошнит. Они теряют энергию. Облысение. Число лейкоцитов упирается в плинтус. На фоне всех необычных болезней, за последнюю неделю, эти признаки встретились у каждого!
Бонтьер помедлила, несмотря на ослепляющие брызги широко раскрыв глаза.
– Меч Святого Михаила радиоактивен. Подумай об этом. Длительное действие радиации убивает клетки костного мозга, – в сущности, не даёт им делиться. Оно ослабляет иммунную систему, человек становится лёгкой добычей для любой инфекции. Потому-то команда «Талассы» подхватила все эти экзотические болезни, которые и отвлекли моё внимание. Но если клетки делятся медленней, также останавливаются восстановительные процессы – в итоге пациент теряет волосы. Смотри, как медленно заживает моя рука! Высокая доза ведёт к остеопорозу и потере зубов. Симптомы цинги.
– А ещё это может объяснить компьютерные проблемы.
– То есть как?
– Радиация разрушает микроэлектронику, – ответила Бонтьер и искоса посмотрела на него. По её лицу стекали дождь и морская вода. – Но зачем плыть в убийственный шторм?
– Мы знаем, что меч радиоактивен. Но это всё, что мы о нём знаем. Он семьсот лет лежит, запертый в свинцовом сундуке – и всё равно убивает каждого, кто оказывается вблизи. Бог знает, что может случиться, если Найдельман вытащит его. Мы не можем этого допустить!
Как только лодка вышла из-под укрытия Бёрнт-Хэд, море с жестокой яростью набросилось на корпус «Плэйн Джейн». Хатч резко умолк и принялся вращать штурвал, пытаясь направить судно по диагонали. Воздух вокруг лодки наполнился водяной пылью и брызгами. Малин сверился с нактоузом, поправил курс, бросил взгляд на лоран.
Бонтьер обеими руками вцепилась в поручни, опуская голову под безжалостным ливнем.
– Но тогда что представляет собой этот меч?
– Бог знает. Чем бы он ни был, излучает как ненормальный. Лично я не хочу и…
Он смолк и уставился вперёд. Во тьме неясно нарисовалась белая линия, куда выше верхней части лодки. На какой-то миг Малин задался вопросом, не корабль ли это.
– О, Боже! – пробормотал он, с отвлечённым интересом отмечая недостаток эмоций в голосе. – Только взгляни на это.
Не корабль, вовсе нет. С ужасом Хатч понял, что это вершина громадной волны.
– Помоги мне сдержать штурвал! – проорал доктор.
Склонившись вперёд, Бонтьер сжала штурвал в обеих руках, пока сам Хатч отчаянно занимался дросселем. Лодка принялась карабкаться по чуть ли не вертикальной стене воды, а Малин проворно увеличил обороты, пытаясь удержать «Плэйн Джейн» в нужном направлении. Когда судно достигло вершины, его захлестнуло белой пеной и мощным рёвом ветра. Чтобы не оказаться смытым потоком, доктор вцепился изо всех сил и задержал дыхание.
