Бекки посмотрела на накидку. Перевела взгляд на шляпку. Затем снова взглянула на Пэйтон.
— Ты серьезно, — сказала она, и это не было вопросом.
— Разумеется, серьезно, — ответила Пэйтон. — Тебе лучше отдать мне эту коричневую тряпку, которая на тебе надета. Я буду удерживать их так долго, как смогу, но…
Бекки мигом сдернула платье. Под ним на ней оказались на удивление вызывающие панталоны и вышитая вручную шелковая сорочка.
— Вот, — выдохнула она, практически швырнув платье Пэйтон, словно бы боясь, что в любой момент та может передумать.
Пэйтон спокойно его надела. Все еще теплое от тела Ребекки, платье повисло на ее более миниатюрной фигурке, словно мешок. Она знала, что не выглядит в нем ни особо жизнерадостной, ни сияющей.
И это, наконец решила она, было нормально.
Бекки же, разумеется, казалась прелестным видением в позаимствованной одежде. Накидка сидела на ней идеально. Высокая талия скрывала беременность, а бирюзовый шелк подчеркивал кремовый цвет ее кожи, которая, к сожалению, через мгновение оказалась скрыта муслиновой вуалью. Глядя на Бекки, Пэйтон поняла, что любая женщина мигом бы заметила разницу между той девушкой, что зашла в стойло, и той, что вышла оттуда. Но среди тех, кого они должны были обмануть, не было женщин, так что это не станет проблемой. Пэйтон подошла к тюфяку, с которого Бекки вскочила, стоило только младшей из Диксонов зайти в стойло, и легла на него, спиной к двери. Она уже готова была крикнуть охране «пожалуйста, выпустите меня, сэр», как Бекки подняла руку и остановила ее.
— Мне обязательно нужно знать, почему? — спросила она мелодичным шепотом.
Пэйтон с самого начала знала, что этот вопрос обязательно будет задан. Проблема заключалась в том, что сейчас она точно так же не могла на него ответить, как не могла сделать это глубокой ночью, когда только у нее в голове начал складываться этот план, и она задала себе тот же самый вопрос. И вправду, почему? Зачем делать столько для женщины, которую она так долго презирала?
— Почему? — прошептала Бекки. — Я должна знать. Почему ты для меня это делаешь? — И тут же, не успела еще Пэйтон разомкнуть губы для хоть какого-нибудь ответа, Бекки, едва дыша, продолжила: — Потому что он любит меня, верно?
Пэйтон приподнялась на локте.
— Что?
— Он меня любит. — Из-за вуали Пэйтон видела лишь смутный абрис головы соперницы и совсем не видела ее лица, и когда шляпа задвигалась, ей оставалось лишь предположить, что Бекки кивнула. — Я знала. Это ведь он уговорил тебя на это?
— Кто?
— Ну конечно же, капитан Дрейк. — Бекки засмеялась. Этот звук заставлял трепетать многих мужчин, однако Пэйтон, несмотря ни на что, было тяжело отличить его от ржания обитателей соседних стойл. — Он всегда любил меня. Полагаю, капитан Дрейк не мог вынести мысли обо мне, запертой здесь, и уговорил тебя помочь мне сбежать. А ты такая невероятно глупая, ты согласилась. — Вуаль качнулась из стороны в сторону. Бекки качала головой. — Бедная, бедная Пэйтон.
Пэйтон улыбнулась. Она просто не могла удержаться. Это было несмешно, правда несмешно, только вот… только вот это было- таки смешно.
— Верно, — сказала она. — Все именно так.
Вуаль дернулась. Это Бекки победно откинула голову назад.
— Я знала, — сказала она и позвала охранника, чтобы тот открыл дверь.
В те долгие послеполуденные часы, что Пэйтон провела взаперти вместо Бекки Уитби, у нее было предостаточно времени, чтобы поразмыслить над причинами своего поступка. Она спрашивала саму себя, поступила ли она так из-за утверждений Мэй Линг, что женщины должны помогать друг другу? Или потому, что ей не нравилось видеть беременную женщину в тюрьме? Или причиной было выражение лица Француза тем утром, когда она принесла ему завтрак? Когда он так сильно волновался о здоровье своей любовницы и нерожденного дитя? Она еще не знала, кем именно была его любовница. Она только видела, что Люсьен Лафонд, провозгласивший себя грозой южных морей, любил кого-то столь же неистово, как она любила Коннора Дрейка. И мог ли человек, способный так любить, быть совершеннейшим мерзавцем?
Пэйтон заставила себя встряхнуться. Разумеется, мог! Это же Люсьен Лафонд, человек, убивший брата Дрейка! Что она натворила? Господи, что же она натворила?
К тому моменту, когда ее наконец обнаружили — когда стражник открыл дверь, чтобы принести ужин для заключенной, Пэйтон притворилась, что лежит без сознания. Затем, поднявшись, она заявила, что, должно быть, подлая мисс Уитби стукнула ее чем-то сзади по голове и украла ее одежду — Пэйтон страдала от головной боли столь же острой, как если бы ее действительно чем-то ударили. Но ее головная боль была вызвана не ударом, нанесенным мисс Уитби. Во всяком случае, если не считать ударом ту внезапность, с которой она осознала, что натворила. Что скажет Дрейк, когда узнает? Она станет ему отвратительна. И это при условии, что он ее еще не возненавидел за то, что она всю неделю отказывалась с ним видеться.
И только когда судья, раздраженный тем, что у Пэйтон не было ответов на множество их вопросов, наконец — и весьма неохотно — освободил ее, когда она вышла на улицу и увидела ждущих ее братьев, Пэйтон поняла. В этот самый миг Пэйтон совершенно отчетливо поняла, почему она сделала это.
Теперь единственным вопросом было, как, как, черт возьми, она собирается объяснить все это Дрейку?
Вызволять ее из кабинета судьи приехали только Хадсон и Рэли. Когда она поинтересовалась, где Росс, они лишь многозначительно переглянулись и Хадсон легкомысленно ответил:
— Ну, когда он узнал, что ты сбежала, и мы не знали, куда, он начал пить…
— Из-за потрясения, сама понимаешь, — вмешался Рэли. — Он никак не ожидал, что ты проявишь столь… вопиющее неповиновение.
— Правильно. А когда не так давно примчался посыльный с новостями о том, что ты в тюрьме…
— В общем, он немного разозлился.
Пэйтон, сидевшая в фаэтоне между братьями, посмотрела сначала на одного, затем на другого.
— Насколько немного? — спросила она покорно.
— Ну, — хорошенько подумав над вопросом, ответил Хадсон. — Достаточно, чтобы попытаться пробить стену кулаком.
— Точно, — радостно подтвердил Рэли. — Только он забыл, что мы не в Англии, и стены здесь сделаны из камня, а не гипса. Думаю, через парочку недель он поправится.
Пэйтон кивнула. Она знала, что с Россом должно было что-то случиться, если он послал за ней эту парочку — и послал их в открытом экипаже, не меньше! И Пэйтон, все еще одетая в тюремное платье мисс Уитби, вызывала огромный интерес у прохожих, многие из которых тыкали в нее пальцем и достаточно громко восклицали «Это она! Та, что была мертва, но вернулась!»
