позади него, и несколько раз со всей силы ударить им о пол.
– Я думал, ты вспомнила! – кричит он. – Я думал, ты, черт возьми, вспомнила.
Он пугает меня. Марк и Николь, кажется, обеспокоены, но не напуганы. Они знают Найджела лучше меня – может, они уже видели, как он впадал в ярость раньше.
– Я вспомнила, – с запинкой произношу я, молча умоляя Марка, чтобы он меня спас, но он этого не делает. Он остается сидеть, спрятав лицо в ладонях.
– Нет, черт побери, не вспомнила, – орет Найджел даже громче, чем до этого.
– Найджел, прошу, не надо, – умоляет Николь.
Я понимаю, что он меня ударит. Он так зол, что может даже убить меня. А я не могу дать ему отпор, я этого не заслуживаю. Если он сошел с ума, то только потому, что я довела его до этого.
– Сейчас неподходящий момент, – добавляет Николь.
– Момент всегда неподходящий. Подходящий момент никогда не настанет. Вы все ходите на цыпочках вокруг правды, как будто это пыль, которую можно замести под ковер. Я больше не могу с этим мириться, – в голосе Найджела слышится странное отчаяние, и он вдруг начинает пугать меня совершенно по иной причине.
Он знает что-то, чего не знаю я. Все еще остались аспекты этого кошмара, которые они скрывают от меня. Факты, которые я скрываю сама от себя.
– Пусть этот момент настанет сейчас, – дрожащим голосом предлагаю я.
– Сядь, – командует Найджел.
Я делаю, как он просит.
– Ты действительно хочешь это услышать? Потому что, поверь, я хочу рассказать тебе правду.
Моя голова так быстро трясется вверх-вниз, что трудно сказать, киваю я или дрожу.
– Хорошо, – говорит Найджел, и гнев пропадает с его лица. Он кладет ладони на стол рядом со мной и переносит весь вес тела в руки.
– Нашему сыну Лоркану было пять, когда он погиб.
– Вашему сыну? – с запинкой произношу я.
– Заткнись, черт побери, и дай мне сказать, – командует Найджел.
Я не спорю.
– И не проходит ни дня без того, чтобы я не скучал по нему. Я никогда не смогу увидеть, как он растет. Я знаю, что ты не виновата, но я ненавижу тебя за то, что ты забрала его у меня.
– Ваш сын? – снова произношу я. Я не слышала ничего, после того как он сказал слово «сын».
– Что? Ты думала, он твой? – саркастично отзывается Найджел.
Я молчу и не шевелюсь.
– О боже, ты и впрямь так думала, – говорит Николь, выступая вперед и прикрыв рот ладонью. – Ты правда думала, что он твой сын, да?
Я все еще не отвечаю. Они переворачивают все с ног на голову, и я не знаю, что и думать.
– Я забеременела всего через пару лет после того, как мы выпустились из колледжа, Лаура. Ты не помнишь? Ты была первой, кому я сообщила, – теперь Николь говорит тихо, почти шепотом. – Ты знала Лоркана еще до того, как он родился.
Я не шевелюсь. Даже не моргаю. Я не позволю им понять, что они могут до меня добраться. Они путают мои мысли. Для них это так просто. Даже весело.
– Но ты разболтала новости моему брату, – Найджел указывает на Марка, как будто я не знаю, кто мой муж. Это меня бесит. – И как говорится, моя жизнь уже не была прежней.
– Конечно, я помню, – с досадой огрызаюсь я.
Это не ложь, чтобы ублажить их. Я помню, как маленький мальчуган крепко обнимал меня со словами, что я лучшая тетя на всем белом свете. Я помню, что у него были яркие глаза его матери и очаровательный характер отца.
«Ты хорошо пахнешь», – говорил он мне каждый день. Я пять лет не меняла парфюм, чтобы не перестать слышать эти приятные слова. Мне жутко хотелось бы, чтобы он сказал их сейчас. Я ужасно по нему скучаю, как я вообще могла об этом забыть? Вина и боль от разбитого сердца душат меня. Я с трудом дышу. Взгляды Найджела и Николь прожигают меня насквозь.
– Черт возьми, конечно, я помню, – мои руки поднимаются к голове и изо всех сил трут ее.
– Ты знаешь, что Лоркан наш сын, – Найджел указывает на Николь. – Наш сын.
– Да, – огрызаюсь я.
– Потому что никто никогда не смог бы забыть собственного ребенка, Лаура, не так ли? Никто не смог бы забыть.
– Все, хватит, – зло говорит Марк. Это первые слова, которые он произнес за последние несколько часов. – Ей не нужно этого слышать.
– Нет, нужно, – я ценю, что Марк пытается меня защитить, но уже слишком поздно. – Прошу, Найджел… продолжай.
Найджел кашляет и прочищает горло.
– Мы с Николь так сильно любили его. Он был для нас целым миром. Когда он погиб, мы поняли, что он – единственное, что нас связывало. Я потерял свою жену через три месяца после того как потерял сына. К тому времени как я отрастил яйца, чтобы умолять ее принять меня обратно, она уже полюбила другого. Она счастлива, и я не собираюсь все портить.
При этих словах Найджел смотрит на Марка. Я не упускаю намек.
– Мне жаль, – говорю я, разочарованная тем, как жалко прозвучали эти слова. Хотела бы я иметь лучший способ выразить свои искренние сожаления.
Найджел пожимает плечами:
– Я подумывал о том, чтобы окружить себя крошечным пузырем из лжи, как ты, но я не так убедителен, как ты, – говорит он, злость уходит из его голоса, и на ее место приходит печаль.
– Найджел, она уже извинилась. Она больше ничего не может поделать. Она не лгунья, – говорит Марк.
– Не лгунья? – передразнивает его Найджел. – Она рассказывает всем вокруг о том, как сильно любит двоих детей, которых не существует. По моим понятиям это, черт побери, ложь!
Я кричу, не замолкая. Даже когда Марк накрывает мой рот рукой и снова и снова шепчет мне на ухо: «Ш-ш-ш!» Внезапно в моей голове складываются все кусочки пазла. Я смогла увидеть целостную картину, и это оказалась искусная ложь.
Это по-настоящему продуманная афера. Нужно отдать им должное. На какой-то миг им почти удалось убедить меня, что я схожу с ума. Они хорошо подготовились. Они знали, что сказать и как это сказать. Я глупая идиотка, раз поверила им.
Может, я и наивная и повелась на кучу дерьма, которое они мне скормили, но как они вообще могли подумать, что смогут убедить меня забыть о своих детях? Ни одна таблетка в мире не сможет стереть из моей памяти их драгоценные личики. Если бы я так сильно не
